Перехватывая недружелюбные взгляды совхозников в его сторону, он беспокойно ерзал на кресле и беспрестанно дергался. У него вновь открылся тик правой щеки, на сей раз от непонимания ситуации. Вообще-то он был наиболее опытным бойцом своей партии по части интрижек, подсидок и других малосимпатичных штучек, за что его и ценили товарищи. Поэтому тревогу, витающую даже высоко или где-то на расстоянии, он чувствовал за версту, ощущая ее всей своей кожей. А здесь, не понимая ситуации, он терялся и начинал дергаться. Когда его взгляд встретился со взглядом той бабки, которая призывала дать Худинскому по второму глазу, он попытался ей широко улыбнуться. На что она показала ему кукиш, чем он был полностью выбит из седла. Его тик перешел в стойкую спазму, искривившую его и так малосимпатичное лицо.

Дуэль Эльвиры с Худинским, из которой она, используя хитрость и коварство, вышла победительницей

(Быстрая вошка первая на гребешок попадает)

Общее впечатление о произошедших событиях у Эльвиры было вполне благополучное. Пока все складывалось удачно и в большинстве случаев в их пользу. Не давала покоя ей намечаемая на завтра спарринг-встреча Алексея Ивановича со своими противниками. Было понятно, что эти два монстра – Худинский и Шпеерович – в личной борьбе с Алексеем Ивановичем, с его-то куриными мозгами, раздавят его как блошку, даже пикнуть не успеет. Как предотвратить поражение своего шефа или хотя бы минимизировать потери авторитета доверенного ей коллектива?! Вот что сейчас ее больше всего беспокоило и не позволяло хоть на секундочку расслабиться. Против Шпееровича у нее кое-что было заготовлено, здесь ситуация ее меньше беспокоила. А вот что делать с Худинским, это для нее оставалось неразрешимой проблемой.

«Здесь апельсинами не побросаешься, – опять подумала Эльвира. – Надо еще что-то придумать».

По мере продвижения по холлу у нее постепенно стал вызревать план нейтрализации Худинского. Правда, конец этого плана оставался не ясным, он был как в тумане. В голову лезли всякого рода глупости да пословицы и поговорки, типа «Либо пан, либо пропал», «Без отваги нет и браги», «Или грудь в крестах, или голова в кустах». Главное, что они лишь только промелькнули в голове, но, как ни странно, именно они в конце концов и помогли решить эту проблему. Эльвира улыбнулась, подумала: «Ну, что ж, рисковое дело». Наконец, решившись на что-то, она остановилась посреди зала, и, ни к кому не обращаясь, вслух произнесла:

– А, где наша не пропадала? Попробуем.

Подойдя к стойке бара, она о чем-то переговорила с барменом, после чего, нигде не задерживаясь, отправилась к себе в номер. Для любопытствующих хорошо была слышна только ее последняя фраза:

– Приготовьте молодого человека, который все это понесет со мною, я буду минут через двадцать.

Проходя мимо Шпееровича, Эльвира обратила внимание, что он держит газету вверх тормашками.

«Все, кажется, спекся», – подумала она.

В холле между тем публика стала рассасываться. Очевидно, пришло время доить коров, так что местным было чем заняться, ну а большинство приезжих отправились отдохнуть.

Из номера она вышла примерно через полчаса, удивительно красивой и элегантной женщиной: в строгом деловом костюме, волосы зачесаны и уложены милым пучком сзади. Остатки мужского племени из совхозной общины, а в основном шоферы, охранники и продолжающие разогреваться теперь уже в баре телевизионщики проводили ее жадными, желаемыми взглядами. Она мило улыбнулась телевизионщикам, помахала рукой Шпееровичу, почти так же, как до этого махал ему Алексей Иванович, отчего его лицо вновь передернуло, но теперь уже судорогой. В замешательстве он перевернул газету.

«Задымил, кажется», – не преминула отметить Эльвира.

Подойдя к стойке и перекинувшись несколькими фразами с барменом, она и в сопровождении его молодого симпатичного помощника, державшего в руках большой поднос, прикрытый сплошь салфеткой, направилась в сторону апартаментов Худинского. Для интересующихся, что было там, на подносе, по контуру обтекаемой салфетки можно было только вычислить присутствие трех больших бутылок вина или шампанского. Остальное для наблюдавших оставалось тайной.

Подход к двери Худинского был прегражден дюжими молодцами его охраны.

– Прошу доложить – Эльвира Иванова, работник радио и телевидения, вот с ним, – указав на молодого человека в бабочке и с подносом.

Один из охранников тут же скрылся за дверью.

– Впустите, – был слышен крик Худинского за дверью. Дверь отворилась, они вошли.

– Добрый вечер.

– Добрый, – ответил хозяин, – прошу.

Он был в халате, точно в таком же, какой она видела на Алексее Ивановиче дома.

«Наверное, подарок турецкой делегации думцам», – подумала она.

Ранее на халате Алексея Ивановича она рассмотрела «Сделано в Турции». На голове хозяина апартаментов был красный тюрбан. Такой же она видела у Алексея Ивановича. В углу лежал громадный пушистый пес белого меха. Эльвира с любопытством посмотрела на хозяина и с опаской – на пса.

– Не бойтесь, он не кусается, – успокоил ее хозяин, – если вы, конечно, не от партии коммуняк или демократов. На них он натаскивался специально. – При этом он громко рассмеялся.

Эльвира улыбнулась:

– Нет, я представитель радио и телевидения, Эльвира Иванова, а для вас – просто Эльвира.

Она опять мило улыбнулась, показав молодому человеку в бабочке, чтоб он поставил поднос на стол.

– Надеюсь, не бомба? – с улыбкой поинтересовался хозяин.

– Ну, что вы, всего лишь шампанское. Я ваша искренняя поклонница и пришла выразить вам свою поддержку в связи с хулиганскими действиями депутата от демократической партии.

Тот необычайно оживился:

– Прошу вас, присаживайтесь сюда, не стесняйтесь, – он подбежал к ней, придвинул стул, – здесь вам будет уютно.

Затем мелкими шажками Худинский быстро переместился на другую сторону от стола и сел. Но тут же вскочил, очевидно, вспомнив недавнее, и заговорил очень быстро и нервно:

– Да я его засужу, он у меня будет пыль с ботинок сдувать и слезами их обмывать. В колонию… в колонию строгого режима, только там таким место. А он в интеллигентного человека яблоком…

– Апельсином, – поправила его Эльвира.

– Да, да, именно апельсином, – согласился Худинский. – У меня в роду второе поколение юристов, вы поймите. А знает ли он об этом?

При этом он так яростно размахивал руками, что Эльвира даже подняла руки, боясь, как бы он не задел ее. Она сделала паузу, дала ему выговориться, а затем милым спокойным голосом прервала уже изрядно надоевшую ей речь:

– Я прошу вас, не волнуйтесь, а лучше совсем забудьте этот неприятный инцидент. Откройте лучше шампанское, я хочу выпить за успех вашей партии.

– Да, да, конечно, – он опять пришел в движение, засуетился. – За это я могу выпить хоть ванну шампанского.

Худинский говорил быстро, некоторые слова даже не успевали обрабатываться языком, и они выскакивали какими-то деформированными и незаконченными. От чрезмерной жестикуляции тюрбан сполз набок и непонятно почему еще не свалился на пол.

– Да, но у меня нет даже бокала, – пожаловалась Эльвира.

– Алексей, Андрей, – заорал Худинский совсем уж как-то дико, – быстро бокалы на стол!

Два молодых человека, неожиданно откуда-то появившиеся, споро сервировали стол.

– Черт его побери, – проворчала про себя Эльвира, – хотя бы предупреждал, когда собирается орать. – Она потрогала свои уши и подумала: «Еще один такой крик, и я лишусь перепонок».

Худинский между тем сел за стол и начал внимательно рассматривать Эльвиру. Взгляд его скользил сверху вниз, явно раздевая ее.

– Да, так, ничего, можно было… – что-то невразумительное прошамкал он, затем пристально посмотрел на нее, нехорошо улыбнулся и спросил:

– Вы работаете на телевидении? Странно, я что-то ни разу вас там не видел.