Не дожидаясь ответа, он опять вскочил, потрогал рукой лицо возле травмированного глаза и вновь разразился ругательствами:

– Да я ему по… чтоб у этого подлеца больше никогда не было детей, выродок, ублюдок, и т. д.

Между тем помощник уже разлил шампанское по бокалам.

Эльвире до чертиков надоели его публичные выступления, и чтобы как-то закончить это затянувшееся шоу, она неожиданно для себя и тем более для депутата, вдруг громко мяукнула. Старая, проверенная Эльвирина штучка. Мы уже сталкивались с этим.

Депутат отвалился к спинке стула, вытаращил глаза и с испугом забормотал:

– В чем дело? Позвольте…

Белый пес поднял уши, насторожился.

– Я пошутила, – засмеялась Эльвира. – Так мы сегодня и не выпьем за успех вашей партии? – огорченно произнесла она. – А жаль, я так искренне люблю вашу партию, и главное, ее бесценного председателя.

Она игриво посмотрела на него.

– Да, конечно же, – он уже, кажется, отошел от неожиданной шутки Эльвиры, – спасибо за внимание и за дружескую поддержку, просто этот подлец вывел меня из меня.

И опять завел свою нескончаемую песенку:

– Мерзавец, бабник, алкоголик, бандит, – перечислил он все возможные пороки человечества. Да еще бы, наверное, продолжал, если бы его не прервала Эльвира:

– Вот это последнее ближе всего к истине, – спокойно заметила она.

– Это вы о чем? – настороженно поинтересовался Худинский.

– Так, в общем… но об этом чуть позже, а сейчас давайте выпьем, а то шампанское выдохнется.

Они чокнулись, выпили. Эльвира, показав на поднос, где было все, что было самое лучшее в баре, пригласила его откушать.

– Прошу вас, пусть это хоть как-то сгладит его наглую выходку.

Про себя подумала: «Сам напросился, жаль, что этому Шпееровичу мои ребята не позволили, может быть, и он дал бы ему по второму, тогда бы восторжествовала полная справедливость».

– Прекрасное французское шампанское, но очень дорогое, – заметил он. – Вам не накладно будет?

– Отнюдь нет. Я не стеснена в средствах, да и потом, вы, по-моему, всегда заслуживали большего и лучшего.

Эта Эльвирина фраза на Худинского произвела прямо магическое воздействие. Он откинулся на спинку стула, блаженно расслабился, глазки его замаслились, губки сложились бантиком.

– Ну, что вы, я, наверное, не заслуживаю такого вашего отношения, – как бы смутился он. – Вы знаете, я как-то принимал ванную из такого же шампанского в обществе одной интересной и весьма известной дамы, – совсем неожиданно сообщил он.

Эльвира тоже сделала вид, что она засмущалась.

– Ой, ой, прошу вас, не рассказывайте эту историю мне, я так не люблю чужих секретов. – А про себя подумала: «Вот засранец, я можно сказать, последнее трачу из выданного нам, а этот мочит свои… в шампанском, да еще какую-то известную тварь в нем купает».

Ну, а Худинского, похоже, понесло:

– Когда я был последний раз в Германии, у своих единомышленников с официальным визитом…

Эльвира его уже не слышала. Она мучительно выбирала вариант его нейтрализации на завтрашней спарринг-встрече: купить, запугать, пригрозить компроматом. А может?… У Эльвиры промелькнул и чисто женский вариант решения проблемы. Но что это даст? А потом, последний вариант ей категорически не хотелось претворять в жизнь. Достаточно для меня и Алексея Ивановича. Конечно же, она уже кое-что приготовила с этой целью. Человек, которого она привезла с собой из Москвы, сейчас сидел в холле и только ждал ее команды. Но этого было явно недостаточно, учитывая неукротимый нрав ее подопечного. Надо было придумать еще что-то, чтобы было наверняка.

Эльвира вновь погрузилась в свои мысли, отыскивая наиболее правильное решение в достижении намеченного, с минимальными для них жертвами. Ее размышления протекали под монотонное жужжание депутата. Она прислушалась. Как раз сейчас он ей рассказывал о своих похождениях в Германии, причем о событиях явно сексуальной направленности.

«Ведет артподготовку, скоро надо ждать наступления», – дала она оценку ситуации. Во время его монотонного жужжания она только периодически вставляла что-нибудь вроде того: – Да что вы, не может быть! – А то и просто мимикой и жестами сопровождала его речь, а про себя думала: «Нет, деньгами его не возьмешь, если только очень большими. А у нас их нет. На шантаж и компромат он плюет, сколько уже вылито, а он только наглее стал. Остается только…»

Раздался более настойчивый голос ее визави:

– Позвольте мне выпить за вас, вы такая восхитительная женщина.

Лицо его прямо расплылось, не излучая ничего, кроме наслаждения и восхищения, только глазки по-прежнему буравили ее насквозь, в них было много хитрости и лукавства, но и не меньше ума, отметила Эльвира.

«Жаль, что он наш противник, а так мужчина на все сто». И уже чисто автоматически, попав под его влияние, она произнесла:

– Да, но не настолько, чтобы устроить мне ванну с шампанским?

– Хоть сейчас, – необычайно возбудился он, причем глазки его опять сделались маслянистыми, губки сложились соответственно. – Даю команду, – прокричал он, – двадцать ящиков шампанского, но только нашего, – опять проорал он.

Эльвира сделала кислую физиономию:

– А что же, на ванну из французского я уже не тяну? – не без элемента игривости обидчиво произнесла она.

– Ну, что вы, да если хотите. Сейчас же едем в Москву, в бани, у меня есть такие бани, – закатил он глаза. – Мне эта деревня вот где сидит, – показал рукой по горлу.

Эльвира сделала успокаивающий жест рукой и мягко его остановила:

– Ну, что вы, я просто пошутила.

Ну, а про себя, как и полагается, подумала: «С таким настойчивым козлом даже во французское полезу только после его кастрации». Это про себя, а наяву она улыбнулась своею милой, так разящей мужчин улыбкой. Сейчас он напомнил ей почемуто Кису Воробьянинова из хорошо известного шедевра Ильфа и Петрова.

«Вот те на, времена меняются, а эти козлы и козлики во все эпохи остаются одинаковыми. Единственное отличие – так он что-то кричал насчет номеров, а этот все про бани… вшивый, что ли? – Она неожиданно громко рассмеялась, подумав про себя. – Это как запасной вариант надо иметь в виду, да и девушки в джипах есть, можно что-нибудь и придумать».

– Так вы согласны? – услышала Эльвира сквозь тихое журчание голоса депутата.

– Ну, что вы, я слишком глубоко уважаю вашу партию, и вас, чтобы… да и потом, у меня здесь слишком много дел еще не сделано. Давайте лучше завтра… или нет, знаете что, я вам лучше позвоню, когда вернусь в Москву.

Но, увидев, что Худинский огорчился и повесил нос, она решила смягчить ситуацию:

– Дорогой мой, вы мне очень симпатичны, и я совсем не хочу каких-то гостиничных вариантов по теме любви… Надеюсь, вы меня понимаете?

– Конечно же, но вы не думайте так. Мы с вами расслабимся в моих апартаментах.

Эльвира громко рассмеялась, спросив:

– До безобразия?

Глазки депутата шарили по ее налитым прелестям, в уголках рта стала выступать пена, а ручки в напряжении замерли. Казалось, еще секунда – и они в нее вцепятся. И опять про себя Эльвира подумала:

«Кажется, пора заканчивать с этим легко возбудимым». И, пожалуй, впервые она подумала с теплотой об Алексее Ивановиче – простота и остатки скромности выгодно отличают его от этого…

Ну, а вслух сказала:

– Знаете что, налейте еще, пожалуйста, по бокалу шампанского.

Он опять засуетился: вскочил, стал размахивать руками:

– Ну, конечно, конечно, как же без этого. – Схватив бутылку, стал разливать. Но, наливая в ее бокал, промазал мимо фужера, шампанское попало на костюм Эльвиры. – Я сейчас, я быстро все исправлю, – он вскочил, обежал стол и пытался белым платочком, вытащенным из халата, поводить по тем местам, куда попало шампанское.

Однако Эльвира сразу же пресекла эту попытку:

– Я вас прошу, у меня к вам очень серьезное дело. Любовь к вашей партии – это была не единственная причина увидеть вас сегодня.