– Но, Эльвира Николаевна, – попытался еще что-то сказать Алексей Иванович, – я уже не могу без…

– Все, – решительно заявила Эльвира, – это решение окончательное и обжалованию не подлежит. Мы друг другу больше нужны как сотрудники, если хотите, как сообщники, а не любовники. Решение мною принято, и я больше не намерена ничего повторять, учтите, пожалуйста, это.

Она обратилась к Марку Семеновичу.

– Какие у нас сегодня планы?

Он тяжело вздохнул.

– Сегодня звонил Бабарыкин.

– Я уже слышала об этом, – она защелкала пальцами, как его… – вспоминая, как его зовут, – ну, этот…

– Толстожопый, – не сдержавшись, с радостью выпалил Алексей Иванович.

– Пусть так, если вам того хочется. И что же он хотел?

– Он, – продолжал Марк Семенович, – просил Алексея Ивановича сегодня встретиться со спонсорами. А вернее, об этом просил сам председатель.

– Вот видите, сам председатель вас уже просит, – заметила Эльвира, – у вас начинаются очень серьезные дела, ваши акции выросли, если сам председатель просит. Вы заметили, не приказывает, а просит. И все это благодаря разумной, продуманной политике, которую мы с вами проводим. Вы договаривайтесь о встрече, а у меня сегодня своя встреча с французом. Надо проследить все самостоятельно, что они там наснимали и намонтировали. Завтра во Франции, а сегодня уже, возможно, и здесь, в посольстве, они планируют показ снятого фильма. Там в главной роли вы, Алексей Иванович, так что, вы понимаете, все должно быть на высшем уровне и без каких-либо ошибок. Иначе вам и нам удачи не видать, глубокоуважаемый мой шеф.

– Что-то уж больно скор твой француз, чтобы за сутки сделать целый фильм, откуда такая прыть?

– Все очень просто, здесь пахнет большими деньгами, он мне сам об этом сказал. А в таких случаях они работают скоро.

Алексей Иванович ненадолго задумался, потом, сделав начальственное выражение лица, неожиданно для присутствующих произнес:

– Это все, конечно, хорошо, Эльвира Николаевна. Делайте свои дела, никто не возражает по этому поводу. Но тем не менее вы должны быть на сегодняшней встрече со спонсорами, дело ничуть не менее ответственное. – Это он сказал в несвойственной ему манере общения с Эльвирой – строгой начальственной форме.

«Так-так, – подумал про себя как всегда наблюдательный Марк Семенович, – у нашего Ромео любовный пыл, по-моему, стихает и место уступает банальной страсти – жажде власти».

Это свое умозаключение он, как видите, почти облек в стихотворную форму, что вызвало у него самого улыбку на лице.

Эльвира тоже обратила внимание на строгость и начальственность тона Алексея Ивановича, но это у нее почему-то не вызвало злобы или недовольства. Она, как обычно в таких случаях, не стала кочевряжиться, а просто вытянулась по стойке смирно и, отдав честь, произнесла:

– Слушаюсь, господин всенародный избранник.

– Ну, что вы, – засмущался Алексей Иванович, – я просто… я просто прошу вас.

– Просьба начальника – приказ для подчиненного, – в том же духе, опять по-военному, отрапортовала она. – Ровно в восемь я буду на месте.

Вам, может быть, смешно, но в результате этого обещания важное дело было испорчено, что впоследствии им принесло много всяких и разных неприятностей и проблем.

Когда просмотр фильма во французском посольстве подходил к концу, Эльвира уже больше смотрела на часы, нежели на экран. А заключительную часть, где Алексей Иванович, как вы помните, по ее настоянию очень хорошо говорил о президенте (прямо панегирик), вообще не успела посмотреть, полностью положившись на профессионализм необычайно обаятельного и обходительного директора центра, с которым она за время их совместной работы успела сдружиться. И несмотря на то, что обаятельность директора и переливалась через край, ровно в половине шестого Эльвира вылетела из посольства, как пуля из ружья. Ну а к чему это привело, увидите сами в последующем нашем повествовании.

Увлечение Эльвиры, неожиданно перешедшее в любовь

(Коготок увяз – всей птичке пропасть)

Когда они подъехали к «Метрополю», возле него творилось черт-те что: ни одной машины перед входом, ни одного прохожего или зеваки.

– Во, оцепили, наверняка не слабые люди гуляют, – отметил как всегда наблюдательный Марк Семенович.

– Если вы о нас говорите, то спасибо, действительно, не слабые, – в тон ему произнес Алексей Иванович.

Учтивый швейцар уже открывал дверь еще не остановившейся машины. Для Алексея Ивановича посещение этого ресторана уже стало привычным делом. За последние восемь лет, как он стал депутатствовать, здесь он бывал частенько – собрания партии, встречи с людьми, делающими политику или бизнес, или, как сегодня, встреча со спонсорами.

Марк Семенович хорошо помнил этот ресторан еще по студенческим годам. Тогда он еще был доступен для простых людей. Они посещали его раз в год, когда на старших курсах возвращались домой после строительных отрядов. Тогда им казалось, что они привозили с собою большие деньги, хотя по современным понятиям это была сущая ерунда.

Эльвира это красивое здание помнила только из детства, когда она с родителями хоть редко, но приезжала в Москву. Отец, показывая на «Метрополь», рассказывал ей, что здесь бывал Шаляпин и дядя Петя, папин брат, полный кавалер ордена Славы. Для них правительство на 9 мая раз в году здесь устраивало встречу. Тогда еще дядя Петя произносил непонятное для нее слово – халява. А умер он уже в наше время в полной нищете. Все деньги, которые они годами откладывали с женою, в один момент превратились в кучу мусора. Еле удалось с помощью родственников похоронить его как следует, и то отец сам сделал памятник из железа со звездой. А вскоре и сам умер, а потом и мама. И у них были проблемы с похоронами. Все это у Эльвиры промелькнуло в памяти, пока они подходили к дверям ресторана. Внутри ей до сих пор не приходилось бывать, а тогда, в детстве, очень хотелось посмотреть на интерьеры хоть одним глазком. «И вот, кажется, и сбылась моя мечта», – подумалось ей.

Навстречу им вышел элегантный молодой человек, который с каждым из них поздоровался за руку. Алексею Ивановичу он сказал:

– Вахтанг Георгиевич уже на месте, ждет вас.

Далее они поднялись по красивой мраморной лестнице со скульптурами. На площадках стояли швейцары, учтиво наклонившие головы. Вошли в помпезный зал, по углам которого располагались бары, где за стойками находились по два молодых человека в бабочках.

Встретивший их человек сказал, чтоб они здесь поразмялись и отдохнули. А Алексея Ивановича отвел в угол зала, где за тяжелыми портьерами, очевидно, находился закуток, отделенный от общего зала. Сразу же за ними портьеры были задернуты.

Марк Семенович придирчиво разглядывал публику. А Эльвира – с удовольствием и любопытством, как это вообще свойственно неизбалованным людям из провинции. Особенно ей нравилась работа обслуги, в данном случае – барменов. Молодые люди, казалось, готовы были выполнить любое желание, любой каприз подходящих к стойке гостей.

«Конечно же, в пределах разумного, – подумала Эльвира. Хотя она еще раз более внимательно вгляделась в их лица и заключила: – Да и не очень разумного, но в пределах».

– Ну что, Эльвира Николаевна, разомнемся слегка, – указав на стойку бара, предложил Марк Семенович.

– Пожалуй, доллары у нас есть.

– Хм, – улыбнулся он. – Здесь не надо платить, мы им оказываем честь своим присутствием.

Они подошли к стойке бара. Один из молодых людей мило заулыбался, протянул им карточку.

– Прошу вас, заказывайте.

У стойки стояли еще два немолодых человека, изучая ассортимент. Эльвира передала карточку Марку Семеновичу, а сама прислушалась к их разговору. Один другому жаловался.

– Вчера был на крестинах у Арнольда Тихомировича, кажется, не слегка перегрузился икоркой, теперь вот себя неважно чувствую, такая беда.