– Так закажи сельтерской водички, промой кишочки, из своего опыта знаю, помогает, – объяснил он своему собеседнику.

Бармен сделал очень огорченное лицо, учтиво наклонив к ним голову.

– К сожалению, у нас такой воды нет, но есть московская, боржоми, ессентуки, пожалуйста, какой изволите?

Второй, очевидно, более знакомый с местными порядками, неожиданно вмешался в их разговор.

– Именно сельтерской, милый, что значит – нет, будь любезен, исправь положение.

Официант только на мгновение задержался с ответом, но сразу же засуетился, очевидно, почувствовав в говорившем важную персону. Он еще более учтиво наклонил голову и елейным голосом промямлил:

– Сию минуточку, я сейчас, придется чуть-чуть подождать.

И тут же что-то сказал своему помощнику, тот мгновенно исчез за дверцей в глубине бара. Пока они с Марком Семеновичем делали заказ, помощник бармена на подносике принес запотевшую бутылку сельтерской с двумя бокалами на нем. Эльвира не поленилась прочесть название воды на бутылке. Тот первый поблагодарил и, наклонив голову, поприветствовал Эльвиру поднятием бокала. Эльвира ответила ему улыбкой.

Марк Семенович продолжал разглядывать публику.

В зале было немного людей, человек 30-40, не считая прячущихся от чужих взоров за портьерой. Из них было немного женщин, в основном, представленных мартышками-секретаршами, блядушками или чем-то средним между ними. По-настоящему матерой здесь была только одна женщина – Эльвира. Эту оценку присутствующей здесь женской действительности дал, конечно же, Марк Семенович и сейчас же донес ее до интересующей инстанции.

Эльвира, понятное дело, была довольна данной ей столь лестной оценкой, поскольку остальные женщины в подавляющем большинстве были моложе ее.

Она улыбнулась.

– Вы мне льстите, Марк Семенович, или, может быть, пытаетесь загладить впечатление от вчерашнего, а? – лукаво посмотрев на него.

– Вовсе нет, – тоже улыбнулся он, – таким людям, как вы, я это знаю хорошо, больше нравится правда, какой бы она ни была нехорошей. Я это понял уже давно.

Он начал уже открывать бутылку шампанского, но приостановился, увидев встречавшего мужчину. Он направлялся к ним.

– Это, похоже, по вашу душу, Эльвира Николаевна, – он кивнул в сторону приближающегося человека.

Подойдя к ним, тот спросил:

– Не скучаете?

– Да нет, как будто бы, – ответила Эльвира, – спасибо.

– Вас, Эльвира Николаевна, Вахтанг Георгиевич и Алексей Иванович просят присоединиться к ним. Прошу вас. – Он протянул ей руку. – А вы поскучайте еще немного, пожалуйста, за вами придут чуть позже.

Эльвира извинилась перед Марком Семеновичем и в сопровождении седовласого и элегантного мужчины вошла за портьеру. За нею оказалась небольшая комната. Два крепких парня, изображающих официантов, улыбнулись им, раздвинув вторые портьеры и открыв дверь, пригласили войти во второе помещение.

Сделав шаг, Эльвира оказалась в небольшом зале, где царил полумрак и прохлада, ощущался запах дорогих сигарет. В центре стола сидел человек среднего возраста, чуть полноватый, с мягкими чертами лица.

Он встал, извинившись перед говорящим человеком, вышел из-за стола, подошел к Эльвире.

– Очень приятно, что вы пришли к нам, а то здесь все разговоры только о политике и деньгах. Украсьте, пожалуйста, нашу компанию.

– В качестве кого, – как бы с недоумением спросила Эльвира, – гирлянды или китайского фонарика?

– Ну что вы, ни то и ни другое, просто в качестве красивой женщины, – улыбнулся он.

– Ну что ж, – улыбнулась и она, – это упрощает мою задачу, я согласна.

Он поклонился, поцеловал ей руку и представился.

– Меня зовут Вахтанг Георгиевич.

– Я это уже поняла. Меня – Эльвира.

Он посадил ее рядом с собой, официант налил шампанское.

– Простите, что мы вас так неожиданно потревожили. Это все вина вашего шефа. – Он посмотрел в сторону Алексея Ивановича. – Вот и не удалось вам скрыть от нас вашего столь красивого и обаятельного помощника. И всегда помните: все ваши действия, пока вы остаетесь депутатом, будут находиться в поле зрения ваших избирателей. О вас мы знаем все или практически все, а вот о ваших помощниках – практически ничего. А они, оказывается, очень сильны в проведении предвыборной компании. Нам уже здесь кое-что рассказал Алексей Иванович о том, как вы вчера организовали спарринг-встречу между кандидатами, – пояснил он Эльвире.

– Да что вы, – засмущалась Эльвира, а вернее, показала, что засмущалась. – Это наша обычная работа. Все так делают и, по-моему, всем понравилась эта идея, ну, за исключением, может быть, проигравших кандидатов.

– Вы знаете, я никогда не думал, что мы уже догнали американцев или, к примеру, канадцев в этом отношении. У них предвыборная компания – это действительно праздник для избирателей, она сопровождается шутками, весельем и обязательным соревнованием между кандидатами. Все это происходит на глазах и, как правило, при участии самих избирателей. И конечно же, все честно, у всех на виду, как, наверное, и у вас было, не правда ли, Эльвира Николаевна?

Эльвира сделала очень честное и правдивое выражение лица:

– А как же!

Про себя же она подумала: «Куда уж честнее, если бы ты ко мне попал, то выглядел бы похуже, чем Худинский со Шпееровичем, вместе взятые».

Здесь вступил в разговор Алексей Иванович.

– Ну, конечно же, Эльвира Николаевна слишком скромничает. Важно было разыграть спектакль по тому сценарию, который требуется именно нам. В этом она проявила себя непревзойденным мастером-аранжировщиком. Я вам скажу более… – По всему было видно, что Алексей Иванович хотел поделиться со слушателями более подробной информацией по этому поводу, но Эльвира прервала его.

– Глубокоуважаемый депутат Расшумелов, прошу вас, не раскрывайте всех секретов нашего дела, порой невидимых окружающим. Это особенности работы ваших помощников.

Все присутствующие улыбнулись, а Вахтанг Георгиевич добавил:

– Действительно, в каждом деле есть свои маленькие да и большие хитрости, видимые глазами непрофессионала, и их не следует обнародовать. – Он поднял бокал. – Я хочу выпить за умных и красивых женщин, которые в чисто женской ситуации могут и забыть чуть-чуть, на время, что они умные. В результате получается идеал женщины. За вас, Эльвира Николаевна.

Все подняли бокалы.

– Знаете, все, что сейчас происходит в выборной системе, меня очень радует, похоже, что мы на правильном пути. Через какие-нибудь пять-шесть лет Россия станет вполне цивилизованным государством. Похоже, скоро на предвыборной компании будем так же объезжать быков, как это я недавно видел в одном из штатов Мексики, или пытаться устоять на плавающем бревне, как это делается в Скандинавских странах. Главное, что люди видят, что кандидат – это их парень. А политика – а что политика? – он посмотрел в сторону Алексея Ивановича, – всего лишь приложение к тем желаниям и чаяниям, которые испытывает народ. Чем политик больше покажет себя своим парнем, тем его шансы получить заветный пост будут более реальны, ведь так, Алексей Иванович?

Алексей Иванович нехотя отвлекся от разговора со своим соседом.

– Да, наверное, вы правы. Об этом примерно так же недавно высказывалась и Эльвира Николаевна.

– Вот как? Приятно, что наши оценки по этому вопросу совпадают. Не скрою, вы мне симпатичны, и мне хотелось бы, чтобы и по другим вопросам мы нашли общие точки соприкосновения.

Он положил свою руку сверху на руку Эльвиры.

– Время покажет, – изобразив смущение, быстро проговорила она, мягко извлекая свою руку из-под его руки.

Он встал.

– Можно я вас отвлеку чуть от стола?

Слегка придерживая ее под руку, отвел от стола к камину.

– Хочу признаться вам в одном тяжком грехе.

– Да-а-а, – протянула Эльвира, выразив на лице удивление. – И в каком же?

– Скажу вам честно и без обиняков: на вашей спарринг-встрече присутствовали и мои люди, можно сказать, глаза и уши.