В это время Ярослав и Петр занимались конечностями, чистя края ран от осколков и отмерших тканей, закольцовывая вены и артерии, чтобы обеспечить безопасную циркуляцию крови по организму. Выращивать их мы будем потом, поэтапно. Сейчас для нас главное, чтобы пациент не умер от кровопотери и сепсиса.

Со всем этим мы провозились часа четыре, потому что выращивать пришлось не только почки и мочевой, но и поджелудочную, желчный, а так же репродуктивную систему. Ошибиться было слишком легко!

Но скажут ли мне спасибо, если я оставлю Ольгу хотя бы без чего-то одного? Сомневаюсь. К тому же лучше сразу всё сделать по уму, чем потом переделывать, это я уяснила ещё в прошлой жизни.

Как бы то ни было, первый этап операции прошел успешно и я даже срастила девушке кожу на животе тремя тонкими продольными и одним поперечным шрамами, которые были практически формальны. Совсем без них было слишком недостоверно, а захочет избавиться — косметология ей в помощь.

— Фух… — Я отошла к дивану в дальнем конце операционной. — Перерыв! Есть хочу.

— Да, вот это я пожалуй Ибрагимову отправлять не буду, — хмыкнул Док, который по моей просьбе периодически скидывал генералу фото процесса операции и свои комментарии.

— Почему? — усмехнулась. — Я живой человек, как и все вы. Более того, активно практикующий целитель, который тратит просто бешеное количество энергии. Сколько сейчас из каждого ушло? По десять тысяч единиц? Или больше?

— Плюс-минус, — согласился Владимир, подходя и садясь на стул. — Вы правы, Полина-сама, поддерживать настолько высокий темп работоспособности способен далеко не каждый мужчина. Скажите, сегодня мы ещё будем заниматься Ольгой?

— Да, обязательно, — посерьезнела я. — Но уже только лицом. Хочу вернуть ей сознание и проверить рассудок. Лучше сделать это как можно раньше, не стоит держать её в коме слишком долго. Заодно, если захотят родственники, то смогут с ней пообщаться. Ну а руку-ноги вернем постепенно. Давайте прервемся на обед и небольшой личный отдых, а в три продолжим.

Мужчины согласились, что предложение здравое, и мы прошли на первый этаж, где для сотрудников госпиталя работали столовая и кафетерий. Еду туда готовили на нашей кухне, которая располагалась в соседнем здании, а сюда привозили на тележке.

Для себя отметив, что у Дарьи всё вкуснее, хотя в целом нареканий нет, за чаем мы обсудили наши дальнейшие действия и было решено, что я восстанавливаю лицо, Давид следит за сердцем, Сергей Анатольевич следит за мной, Док следит за всеми и вовремя вкалывает всем нуждающимся всё необходимое, а Райкин выводит девушку из комы и мы дружно смотрим, как у неё дела с психикой.

Стыдно признаться, но сложнее всего мне далось восстановление правильной формы носа и губ. Всё-таки косметология — не моё. Ни разу. К счастью, рядом стояли мужчины и тот же Като помог подправить пару нюансов и остальные подтвердили, что сходство с фотографией — сто процентов.

Даже выращивание нового глаза далось легче! Но там уже банальная регенерация, да и рядом имелся идеально целый образец, так что проблем не возникло.

В общем, с лицом мы провозились всего полтора часа (в основном из-за глаза), после чего Док отправил Ибрагимову очередное фото (к этому моменту девушку накрыли стерильной простыней), и настал непростой момент пробуждения.

Изобразив максимально приветливое лицо, чтобы не напугать пациентку, я встала поближе, Вахтанг окончательно снял стазис, Петр Ильич встал в изголовье, обнял виски пациентки ладонями и пропустил по её сознанию мягкий импульс.

Шумно и со всхлипом вдохнув, Ольга резко распахнула глаза и дернулась всем телом. К счастью, Док догадался зафиксировать её широкими ремнями под грудью, бедро и руку, так что никуда от нас цесаревна не сбежала.

— Твари! — выпалила она, далеко не сразу сумев сфокусировать взгляд на мне. — А-а…

Растерялась, начала лихорадочно шарить глазами по мне и вокруг, осознала себя обездвиженной и нахмурилась.

— Вы кто?

— Реакции на месте.

— Осознанность — сто процентов.

— Речь, зрение — на месте, — один за другим отчитались наблюдающие за этим целители.

Ну а я доброжелательно улыбнулась и, фиксируя внимание цесаревны на себе, произнесла:

— Здравствуйте, Ольга. Вы находитесь в госпитале. Вы очень сильно пострадали, но опасность позади. Мы провели первый этап операции и привели вас в сознание, чтобы не нарушать мозговую деятельность. Скажите, вы помните, что произошло? Себя, родных, день недели?

— Да, я… — чуть нахмурившись и нервно косясь на мужчин, постепенно Ольга ответила на все вопросы, при этом назвав дату нападения — ночь со вторника на среду.

В остальном речь, реакции, память и осознанность действительно были в порядке.

— Сегодня воскресенье, — не стала скрывать я. — И хочу сказать сразу, мы провели восстановительную операцию на вашем туловище, но это лишь начало.

Для верности я положила ладонь на её плечо, пустила по телу расслабляющий импульс и только потом произнесла:

— У вас нет левой руки и ноги. Правой нет до колена. Но я уверяю вас, наше мастерство достаточно велико, чтобы вернуть вам всё, как было. Пожалуйста, верьте мне и ни о чем не волнуйтесь. Хорошо?

— О… — Глаза цесаревны шокированно округлились, она повернула голову налево, убедилась, что плечо заканчивается раньше обычного, а затем резко повернула голову ко мне и удивила уже меня. — Вы Полина! Полина, да? Ржевская!

— Всё верно, — кивнула я с легкой настороженностью.

— Здорово! — вдруг выдала Ольга. — Я вам верю. Правда. Я читала. Про этого, как его… Демидова, вот! Вы ему тоже ноги вырастили, да?

— Всё верно, — не стала я отнекиваться, бросив ироничный взгляд на Ярослава, который стоял наискосок и смущенно тер переносицу. — И вам тоже вырастим, даже не сомневайтесь. Но не сегодня, хорошо? Сегодня мы все очень сильно выложились, восстанавливая ваш торс и лицо, да и вам нельзя перенапрягаться. Организм истощен ранением, стоит хотя бы немного прийти в себя.

— Я понимаю, да, — нервно улыбнулась девушка, приятно поражая своим здравомыслием и не по годам серьезным взглядом. — Спасибо вам. Скажите, я… Могу позвонить маме?

— Конечно, — заверила я её.

Правда, сначала мы отвезли высокопоставленную пациентку в палату, причем в вип-палату неврологического отделения в конце коридора, куда по единственному звонку генералу Ибрагимову примчались два гвардейца из сопровождения, да и сам он тоже прибежал, аж чуток запыхался.

При этом в палату я согласилась пустить его буквально на порог (нечего мне тут бациллы разносить!), но это того стоило — по лицу мужчины пронеслось столько облегчения, когда он увидел немного нервную, но всё же улыбку цесаревны, которая лично сообщила генералу, что чувствует себя сносно и очень хочет есть. А ещё позвонить маме.

То есть императрице.

— Да, конечно. Сейчас, секунду!

Вынув свой телефон, Ибрагимов созвонился сначала с императором, который допрашивал его минут пять, и только после этого генералу дали добро на созвон с императрицей. Телефон до Ольги несла я, но сразу отступила обратно, не собираясь подслушивать. Впрочем, и так было видно, что разговор дался цесаревне нелегко и под конец она кусала губы, а по щекам текли слезы, но я предполагала, что не от горя, а от облегчения.

Всё-таки слух у меня был отменным и я расслышала, что императрица заверила дочь, что никто из родных больше не пострадал, а её саму мать проведает сразу, как разрешит лечащий врач. Сразу!

Хм, ну вот даже не знаю… Разрешать или нет? По идее ей сейчас как никогда нужна поддержка, но мать увидит её такой, покалеченной, и может сама впасть в истерику. Или того хуже, заразить Ольгу паникой и унынием. А мне оно надо?

Мысленно прикинув, что на полное восстановление уйдет дней восемь-десять, решила, что начнем с руки. Её мы сделаем дня за три. И сразу будет видно, что я не пустобрех. А там пусть навещает. Да, так и сделаем. А отсутствующие ноги прикроем одеялом потолще. И вообще, нечего туда заглядывать!