— Что?

— Обвинил во всем жену и подал на развод. Где логика?

— Нда… Он не учился в школе? — Стужев неприязненно скривил губы. — Даже я знаю, что за пол ребенка отвечают гены отца.

— Видимо, не учился, — я со вздохом пожала плечами. — И таких разочарований масса. Я, если честно, не понимаю таких людей. Вселенная дала тебе шанс! Удивительный, уникальный! Радуйся! Но нет… Ещё сильнее не понимаю тех, кто рожает не для себя. Для родителей, общества, соседей… Ради алиментов, статуса! Вообще бред! А потом всю жизнь ненавидят своего ребенка.

— Поль…

— Да?

— Я тебя люблю.

Моментально разулыбавшись, я подняла сияющий взгляд на Стужева и одними глазами ответила «я тоже».

А потом меня унесли в кровать, зацеловали, заласкали, отлюбили и приказали спать.

— С удовольствием!

Утро понедельника началось в половину восьмого, а уже в восемь я была в первой операционной и снимала доспех с бойца, которого привезли к нам из Краснодара. Ребятам не повезло в разломе с крупными стальными тварями, так что это снова были переломы и стальные колья в телах. Один очень нехороший — половина позвоночника в крошево с глобальным повреждением внутренних органов, второй тоже не ахти — перелом шейных позвонков и третий «всего лишь» с перелом обеих ног. В кашу.

Как бы то ни было, за каждым из столов стояли профессионалы, способные собрать и новые позвонки, и новые селезенки, так что я совершенно не волновалась за исход всех трех операций. И пускай мы закончили лишь к часу и последующая реабилитация всех трех бойцов займет не меньше недели, это было гораздо лучше, чем прямой путь на кладбище.

Гораздо лучше!

Кстати, ради этих троих всё-таки пришлось отказываться от второй гостиной, временно разместив их там, но уже завтра к выписке готовились бойцы из Череповца, так что я не волновалась из принципа. Да и госпиталь мне обещали сдать со дня на день, так что пора подумать о тотальном наборе персонала.

Но, пожалуй, после обеда.

Однако, беда пришла, откуда не ждали…

Не успела я выйти из третьей операционной, как ко мне подошла Галя, наша санитарочка, и подрагивающими губами произнесла:

— Полина Дмитриевна, а можно я не буду убираться в первой палате. Там эти…

— Грузины, — прищурилась я, договаривая за неё.

— Да. — Она потупилась, тиская пальцы. — Они это…

— Нагрубили?

— Нет.

— Галя, — я взяла её за руку и заставила посмотреть на себя, — четко по делу. Домогались?

Она мотнула головой, но очень неуверенно, а потом рвано выдохнула и кое-как выдавила:

— Один за попу ущипнул, а другой пошлости говорит. Ну, такие… вроде красивые, — она поморщилась, — но неприличные.

— Ясно. — В моих глазах моментально зажегся огонь праведного гнева. — Идем со мной.

Потупившись ещё сильнее, тем не менее Галина не стала возражать и мы вошли в первую палату. Мужчин уже вывели из медикаментозного сна и даже выдали пижамы, ведь в туалет они ходили сами, а для этого нужно было выйти в коридор, и сейчас я наблюдала пять возмутительно наглых оценивающих взглядов, направленных прежде всего на меня. Лицо, фигура, грудь, попа — они ощупали меня всю, нашли годной и разулыбались один другого шире.

— Добрый день, — произнесла я строго. — Позвольте представиться, Полина Дмитриевна, графиня Ржевская. Хозяйка частного госпиталя, где вы находитесь.

Парочка улыбок потускнела, но не все.

— Целитель второго ранга.

Мужики что-то заподозрили.

— Это я деактивировала вашу броню и помогла другим целителям вернуть вам здоровье и внешность.

Во взгляде троих появилось отчетливое уважение, но двое других, кажется, не поверили.

— И это я вернула вашим телам волосы, которые совсем скоро отрастут снова.

Кто-то недоверчиво хмыкнул, кто-то провел по лысой голове с миллиметровым ежиком ладонью, вроде как проверяя наличие этих самых волос.

— Но с тем же успехом могу и передумать…

— Полина Дмитриевна, — обратился ко мне невероятно привлекательный даже без волос княжич Эристов, напряженно щурясь, — простите бога ради, но почему? Что за немилость?

— В госпитале работают женщины, — я кивнула на Галю, которая так и стояла, потупившись и нервно переминаясь с ноги на ногу. — Санитарка, кухарка, горничные, медсестры, я. Фривольное поведение недопустимо. Пошлости, двусмысленности, скабрезности… Распускание рук! Недопустимо! — Я специально посмотрела в глаза тому горцу, который всё это время ехидно ухмылялся и отправила ему в мочевой резкий позыв сходить в места не столь отдаленные, на что грузин резко побледнел и поспешил рвануть из палаты.

Остальные проводили его растерянными взглядами.

— Вы меня поняли? — любезно уточнила у остальных. — Или мне снизить вам либидо на минимум, чтобы не возникало лишнего соблазна? Поверьте, я могу. Могу даже навсегда…

Мужики моментально занервничали, начали переглядываться, вроде как даже чуток недоверчиво, но я не поленилась и отправила ещё одного, кто сильнее всех кривил губы, тоже по известному адресу, но уже с диареей, и остальные напряглись ещё сильнее.

— Полина Дмитриевна, мы поняли. Простите, подобного больше не повторится, — заверил меня княжич, явно говоря сейчас за всех. — Мы всё поняли. Извините, Галина. Мы не хотели вас обидеть.

Вот и славно.

А санитарке, когда мы вышли из палаты, я сказала:

— Галя, если подобное снова повторится, говори сразу. Хорошо? Я сейчас попрошу Савелия, чтобы он провел с остальными воспитательную беседу и проводил впредь. Надеюсь, уяснят сразу. Ну а если не уяснят, то сильно пожалеют.

— А вы правда можете? — Девушка смотрела на меня широко распахнутыми глазами. — Ну, это…

— Конечно, — улыбнулась ей. — Я никогда не угрожаю впустую. Иди работай и ни о чем не переживай. Давай.

— Спасибо. — Галина робко, но благодарно улыбнулась. — Спасибо вам. Это так… Спасибо!

Девушка убежала наводить чистоту в других комнатах, ну а я постаралась выдохнуть напряжение и не думать о произошедшем с откровенной яростью. Да, вот такая я жесткая противница харассмента. По-русски — домогательств. Что физических, что словесных. И искренне ненавижу тех, кто считает себя вправе навязывать своё внимание тем, кто не умеет дать жесткий отпор. Как я.

Одно дело, когда юные вертихвостки сами одеваются вызывающе именно ради того, чтобы на них обратили внимание, оценив их красоту, молодость, сексуальность и прочую доступность, совсем другое, когда это происходит на рабочем месте и у сотрудницы банально нет выхода. Та же Галя обязана помыть палату, но в итоге всё это время вынуждена выслушивать, что о ней думают скучающие мужланы. По другому их просто не назвать!

Нет. Всё, хватит. Что-то я и впрямь чересчур завелась. Не дело. Где там мой главный страх и ужас пациентов?

Найдя Савелия в гостиной правого крыла, где Дарья и Алевтина уже накрывали обед, я как могла подробно, но без нагнетания обстановки рассказала ему о неприятной ситуации. Внимательно выслушав, Док клятвенно пообещал разработать целую речь и полноценную методичку для пациентов с четко прописанными запретами на домогательства к персоналу, и на этом я сочла свою миссию выполненной. Док сказал — Док сделает.

И мне совсем не будет жаль тех, кто не поймет с первого раза…

Меня саму на обед выловил Стужев. Он как раз вернулся с улицы, где выгуливал Арчи. В итоге я попросила Ирину накрыть нам наверху — в хозяйской гостиной, потому что на первом этаже уже на всех не хватало места, особенно после того, как пациенты заняли и гостиную.

От Егора я тоже не стала скрывать этот неприятный эпизод с грузинами и Галей, видимо слишком сильно зацепила меня эта ситуация, на что Стужев пообещал держать ситуацию на контроле и даже распространить информацию между всеми группами «Витязей», чтобы знали наперед: если попадут в мой госпиталь, чтобы вели себя прилично. Иначе это будет первый и последний раз. И без удовольствия.

Ну вот умеет же человек улучшить настроение всего парой слов! И как ему это удается?