— Рассказывайте. Коротко. По существу.

И они начали рассказывать. Вернее, пытались — перебивали друг друга, сбивались с мысли, повторялись.

Васнецов говорил про организационные моменты — как собрали команду, как получили доступ. Громов вываливал на Императора тонны технических деталей — формулы, компоненты, методы синтеза. Анастасия пыталась вставить слово про политические последствия — как правильно подать информацию публике, чтобы избежать паники.

А я стоял в стороне и смотрел на Императора. Длинная, сложная цепочка размышлений мгновенно выстроилась у меня в голове.

Эпидемия «стекляшки» — это угроза самому существованию Империи. Не просто болезнь — биомагическое оружие массового поражения. Миллионы потенциальных смертей означают неминуемый коллапс экономики. Паника. Голодные бунты. Возможно — революция. Трон под ним зашатается.

Официальная медицина бессильна. Гильдия Целителей топчется на месте, погрязнув в бюрократии, интригах и борьбе за гранты. Придворные лекари боятся взять на себя ответственность — вдруг не получится, и их головы полетят в самом буквальном смысле.

Единственные, кто нашел лекарство — эта странная группа. Полулегальные авантюристы. Бывшие преступники. Безумные ученые. Но Император не может открыто с ними сотрудничать. Анастасия была права — связь с такими людьми равносильна политическому самоубийству.

Значит, он вынужден действовать тайно. Ночные встречи в подвалах. Неофициальные каналы. Подставные лица, которых потом можно будет безжалостно отдать на заклание.

А если «Совет» говорил правду… Если вокруг него действительно одни враги… Министры, думающие только о личной выгоде. Генералы, втайне мечтающие о военном перевороте. Аристократы, плетущие бесконечные интриги. Даже его собственная семья — братья и сестры Императора тоже имеют права на престол.

Он не может доверять никому из своего официального окружения. Поэтому он вынужден искать союзников среди отбросов общества. Враг моего врага — мой друг. Классика.

Бедный, бедный Император. Самый могущественный человек в Империи — и самый одинокий. На самой вершине власти, но в полной, абсолютной изоляции. Золотая клетка, из которой нет выхода.

И все же помимо этого им точно двигали еще и личные мотивы.

— … таким образом, Ваше Величество, — Васнецов наконец смог закончить свою путаную, но в целом связную фразу, — антидот готов к массовому производству. Технология отработана. Нужно только решить вопрос с… сырьем.

Сырьем. Какой изящный эвфемизм для человеческих жизней.

Император медленно повернулся ко мне. Его взгляд был тяжелым, оценивающим. Он смотрел долго, не мигая — как удав на кролика.

Я выдержал его взгляд. В конце концов, я видел смерть в лицо сотни раз. А это был всего лишь человек. Могущественный, опасный, но человек.

— Разумовский.

— Ваше Величество.

— Это правда? Вы нашли лекарство?

Формулировка вопроса была интересной. Не «вы участвовали», не «вы помогли». «ВЫ нашли». Он был прекрасно информирован о моей ключевой роли.

— Я знал, где искать, Ваше Величество. И как именно искать. Остальное — дело техники.

Дипломатичный ответ. Не присваиваю все лавры себе, но и не отказываюсь от них.

Он продолжал смотреть, словно пытался прочитать мои мысли. Может, и мог — ходили слухи, что в роду Романовых есть врожденные ментальные способности.

— Вы скромничаете, Разумовский. Мне докладывали о ваших… талантах.

— Я давал клятву, Ваше Величество.

— Благодарю за службу, — сказал он наконец. — Империя в долгу перед вами.

Стандартная формула. Ничего не значащая. «Спасибо и до свидания».

Он развернулся к остальным.

— Теперь мы сами разберемся с масштабированием производства. Князь Васнецов, вы получите все необходимые полномочия — указ будет подготовлен к утру. Профессор Громов — неограниченное финансирование. Сколько нужно, столько и получите. Анастасия…

— Я подготовлю информационную кампанию, Ваше Величество.

— Действуйте. У нас мало времени. Каждый день промедления — это сотни смертей.

Они закивали, заулыбались. Даже Громов приободрился — раз Император доволен, значит, головы не полетят.

А я сделал шаг вперед.

Безумие. Чистое самоубийство. Но чтобы играть эту роль до конца для него, не нужно было молчать.

— Простите, Ваше Величество.

Охрана мгновенно напряглась. Несколько стволов автоматов тут же повернулись в мою сторону. Крошечные красные точки лазерных прицелов заплясали у меня на груди.

Но Император поднял руку — жест был небрежным, почти ленивым, но охрана тут же, как по команде, опустила оружие.

— Что такое, Разумовский?

Я сделал глубокий вдох. Момент истины.

— План «Тайной Канцелярии»… План использования безнадежных больных для получения «Слез Феникса»… Ваше Величество, это ужасно.

Тишина.

Анастасия зашипела:

— Разумовский, вы забываетесь!

— Молчать, — Император даже не повысил голос, но Анастасия тут же захлопнула рот. — Продолжайте, Разумовский.

— Использовать умирающих людей как сырье… Превратить медицину в конвейер смерти… Это противоречит всему, ради чего существует врачевание. Клятва Гильдии…

— Клятва Гильдии не спасет Империю от эпидемии, — голос Императора стал холоднее. — Я сам разберусь с этическими вопросами.

— Нет, позвольте, Ваше Величество!

Я знал, что переступаю все мыслимые и немыслимые границы. Перечить Императору — это даже не должностное преступление. Это государственная измена. Но молчать было нельзя.

— Я настаиваю — есть другой способ! Должен быть другой способ! Мы просто еще не нашли его.

— У нас нет времени на поиски, — Император сделал шаг ко мне. Его тень упала на меня, полностью скрывая от света камина.

— Ваше Величество, подумайте о последствиях! — я не отступил. — Если вы открыто скажете народу «умирайте ради других» — пусть даже только безнадежным больным — что произойдет?

Еще шаг. Он был теперь в двух метрах от меня.

— Продолжайте.

— Ваш рейтинг упадет. Это минимум. Церковь объявит вас еретиком — человеческие жертвы противоречат всем канонам. Армия может отвернуться — солдаты не захотят служить правителю, который превратил медицину в скотобойню. Начнутся бунты. Саботаж. Возможно — революция.

Император медленно подошел еще ближе. В упор. Я чувствовал его дыхание — оно пахло мятой и еще чем-то неуловимо горьким… лекарствами? Он болен?

— Вы думаете, меня волнуют рейтинги, Разумовский?

Его голос был тихим, почти шепотом, но в нем была такая сталь, что, казалось, она могла бы резать металл.

— Вы думаете, я сижу во дворце и считаю проценты популярности, как какой-то выборный клоун из западных демократий?

Еще полшага. Теперь между нами было меньше метра.

— Мне плевать на рейтинги. Мне плевать, что обо мне напишут в учебниках истории — тиран или спаситель. Мне плевать, проклянет меня Церковь или канонизирует.

Он говорил все громче, и в его голосе появилась настоящая, неподдельная, выстраданная страсть.

— Меня волнует только одно — чтобы жил мой народ! Чтобы Империя выстояла! Чтобы не повторилась Черная Чума, когда вымерла треть населения! Если для этого нужно стать чудовищем в глазах современников — я стану чудовищем!

Последние слова он почти выкрикнул мне в лицо. Он прошел мою проверку. По крайней мере на словах.

Император вдруг сник. Его плечи опустились. На лице проступила бесконечная, смертельная усталость.

— Но вы правы в одном, — продолжил он уже тише, почти беззвучно. — Открыто я этого сделать не могу. Народ не поймет. Поэтому и нужны… посредники. Люди, готовые взять этот грех на себя.

Он посмотрел на Анастасию, на Васнецова.

— Вы понимаете это? Вы готовы стать козлами отпущения, если потребуется?

— Да, Ваше Величество, — ответили они хором.

Готовые на все. Фанатики. Или просто люди, которым уже было нечего терять.

В этот момент один из охранников — молодой, лет двадцати пяти, светловолосый парень, стоявший у двери, — вдруг схватился за горло. Его глаза выпучились, рот открылся в беззвучном крике. Лицо начало стремительно синеть. Потом он упал.