Рано утром в понедельник Тайри оседлал свою лошадь и верхом отправился в город. Он слишком засиделся на ранчо Хэллоранов, размышлял Тайри, и пришла пора выпить и немного встряхнуться в местном салуне.

Попав на главную улицу, он остановился у первого же заведения. Тайри ухмыльнулся, увидев вывеску. На ней было написано «У Баушер». Безносая Беверли Баушер была личностью, известной по обоим берегам Миссури. Эта дама слыла украшением борделя и модного в Денвере салуна до тех пор, пока не влюбилась в апачского следопыта-полукровку. Индеец не мог смириться с тем, что женщина продавала свое тело за деньги, и отрезал ей кончик носа. Беверли бежала из Денвера и поселилась в тихом городке Йеллоу-Крик. Теперь она состарилась и почти не покидала своих комнат наверху, над салуном. Но история ее все еще передавалась из уст в уста.

Спешившись, Тайри привязал гнедую к коновязи, ослабил подпругу и на прощание, прежде чем войти в салун, потрепал лошадь по холке. Заказав в баре бутылку ржаного виски, он отнес ее к уединенному столику в конце зала. Сидя, как обычно, спиной к стене, он медленно и методично осушал бутылку, пока не показалось дно, и напряжение оставляло его по мере того, как янтарная жидкость согревала желудок.

Ближе к полудню салун наполнился посетителями. Заходили лавочники, чтобы быстро опрокинуть стаканчик после обеда. Забредали безработные ковбои в надежде разузнать, не требуются ли работники на одном из местных ранчо.

Тайри разглядывал каждого входящего, окидывая внимательным взглядом с головы до ног. К вечеру в салун ввалились двое крутых ребят, и Тайри почувствовал, как мускулы его напряглись: он узнал наемных головорезов Уэлша. Парни также заметили Тайри. Несколько минут они хмуро разглядывали его, затем о чем-то посовещались и вышли из салуна.

Было уже поздно, когда Тайри вернулся на ранчо Хэллоранов. Свет горел только в одном окне, и Тайри предположил, что Джон заснул над своими бухгалтерскими книгами. Но вместо старика он обнаружил Рэйчел, свернувшуюся калачиком в кресле и занятую чтением Шекспира.

И разрази его гром, если она не была чертовски соблазнительна, когда ее медовые волосы рассыпались по плечам, и мягкий свет лампы ласкал щеки, подчеркивая их прелестные очертания.

Рэйчел подняла голову, испуганная его неожиданным появлением.

– Мистер Тайри, мы думали, вы уехали.

– Жаль вас разочаровывать, мэм, но я просто взял выходной.

Рэйчел сморщила нос, уловив запах спиртного.

– И провели этот день в местном салуне, – пробормотала она с очевидным неодобрением.

– Да. У вас есть кофе?

– Немного осталось от обеда, – сухо сказала она.

– Сойдет. А вы не могли бы его подогреть для меня?

– Полагаю, могла бы.

Тон ее не оставлял сомнений в том, что ее эта перспектива не радует и что ей вовсе не хочется провести еще некоторое время в его компании.

– Благодарю.

Тайри последовал за нею на кухню, не уставая восхищаться ее тонкой талией и соблазнительно покачивающимися бедрами.

– Хотите что-нибудь съесть? – спросила Рэйчел холодно.

– Только кофе.

– Вы останетесь с нами еще на некоторое время, мистер Тайри?

Он тихонько хмыкнул:

– А вы ждете не дождетесь, когда избавитесь от меня? Да?

– Да, – согласилась Рэйчел. – Отец очарован вами и радуется тому, что вы живете здесь, а я нет.

Хотелось бы знать, сколько еще вы собираетесь оставаться у нас?

– Пока ваш старик не скажет, чтобы я убирался, – огрызнулся Тайри, как всегда, раздраженный ее слишком очевидным равнодушием к нему. – Кофе готов?

– Да.

Тайри принял предложенную Рэйчел чашку и глотнул горячей горькой жидкости. Как скверно, что это не отрава, подумал он кисло. Тогда бы она, возможно, заулыбалась.

– А на вторую чашку наберется? – поинтересовался он, скорее чтобы позлить ее.

Не говоря ни слова, Рэйчел снова наполнила чашку Тайри. Ее беспокоил взгляд Тайри и то, что он оказался между ней и дверью. Он пил кофе, а глаза его не отрывались от ее лица. Внезапно она осознала, что на ней только хлопчатобумажная ночная рубашка и фланелевый халат. Бессознательным движением Рэйчел плотнее запахнулась.

Поставив на стол пустую чашку, Тайри протянул руку и провел по волосам Рэйчел, накрывавшим тяжелой волной ее плечи. Они были мягки как шелк и как атлас скользили под его пальцами. Подойдя к ней ближе, он ощутил слабые запахи лавандового мыла и свежего хлеба. Но все эти запахи перекрывал собственный аромат Рэйчел, теплый аромат женщины.

Чертыхнувшись сквозь зубы, Тайри обнял и поцеловал Рэйчел. Губы его были жесткими и требовательными.

С минуту Рэйчел оставалась неподвижной в его объятиях. Затем она почувствовала, что колени ее подгибаются, будто поцелуй вытянул всю силу из ее тела. Внизу живота будто загорелся огонь, и язычки пламени медленно поползли вверх. Когда Тайри отстранился, Рэйчел почувствовала себя ограбленной, покинутой, она качнулась к нему, запрокинув лицо: ее рот, как ни странно, жаждал поцелуя.

Тайри тихонько рассмеялся, и его губы снова прижались к ее рту.

– Как сладко, – пробормотал он, чуть покусывая ее нижнюю губу. – Как сладко!

Его дыхание щекотало ухо, губы прикасались к шее, волосам. Рэйчел прислонилась к нему, трепеща от наслаждения, а его руки ласкали и гладили ее. Он с силой прижимался к ней, и от этого дыхание ее прерывалось. Он был таким большим, таким высоким, таким мужественным! Все ее существо откликалось на прикосновения его рук, и ее пальцы также тянулись к широким плечам, едва прикрытым черной хлопчатобумажной рубашкой.

– Сладко, – повторил он снова, и она почувствовала, как он ослабил пояс ее халата и дотронулся до нежной кожи в вырезе ночной рубашки.

Прикосновение жесткой руки Тайри к груди внезапно пробудило Рэйчел: она осознала, что делает и с кем. Вскрикнув, Рэйчел высвободилась из объятий Тайри. На щеках ее рдели два алых пятна, а глаза горели негодованием. Она с силой ударила его по щеке.

На щеке Тайри остался след ее руки, багровое пятно, столь же яркое, как мгновенно полыхнувшая и тотчас погасшая в ее глазах ярость. Рэйчел метнулась мимо Тайри к двери, но прежде чем она успела скрыться, Тайри схватил ее за плечи. Держа ее в плену своих сильных рук, он повернул девушку лицом к себе и поцеловал в третий раз.

Напрасно Рэйчел сопротивлялась: чем сильнее она отбивалась, тем крепче и жарче он ее целовал, и наконец она притихла. В ушах у нее слышался какой-то гул, ноги дрожали, а желание стоять так вечно все возрастало: ей хотелось, чтобы руки Тайри продолжали крепко обнимать ее, а губы прижимались к ее губам. Все это вызывало в ее теле все нарастающее томление, зарождавшееся где-то в недрах ее существа.

И когда наконец Тайри выпустил ее, она была почти разочарована.

– Давайте, ударьте меня еще, – нахально предложил он. – За это удовольствие стоит заплатить.

На следующее утро Рэйчел чувствовала, что губы ее все еще болят от поцелуев. Какой же он высокомерный и несносный! Но это вовсе не мешало ей с готовностью отвечать на его поцелуи и ласки.

За завтраком Рэйчел была холодной и отчужденной, избегала понимающего взгляда Тайри и не допускала, чтобы он вовлек ее в разговор.

Джон Хэллоран хмуро смотрел на дочь. Он знал, что она настроена против Тайри, но, по его понятиям, не было причины вести себя с ним столь грубо. В конце концов Тайри был наемным работником и по крайней мере мог рассчитывать на минимальное внимание и учтивость.

Когда завтрак наконец закончился, Рэйчел облегченно вздохнула. Мужчины вышли из дома, и она быстро принялась убирать со стола и наводить порядок на кухне. Потом вернулась в спальню, собираясь закончить шитье нового платья. Но, ненароком взглянув в окно, выходящее во двор, она увидела знакомую фигуру, выделяющуюся на фоне загонов для скота. Тайри наблюдал за Кандидо, пытавшимся надеть седло на крупного серого жеребца. Кандидо лучше всех на ранчо умел обращаться с лошадьми, и она была удивлена тем, что ему никак не удается обуздать этого жеребца, недавно пригнанного с пастбищ. Конь, еще чувствовавший себя королем и хозяином положения, по натуре оказался борцом: как только он почувствовал тяжесть седла на своей спине, он приготовился к бою.