Решая, куда пойти, Благов резко остановился. Торопливый прохожий с силой ударился ему в спину.

– С ума вы сошли! – вскрикнул мужчина преклонных лет.

Шапка старика и очки отлетели в сугроб.

– Дистанцию соблюдай! – рявкнул Андрей.

Пострадавший виновато обмяк, забормотал:

– Зрение слабое, еще и метель.

«И откуда только взялся!» – досадливо подумал Благов.

В седых усах пострадавшего он заметил бисеринки крови. Старик стоял рядом сгорбленный и несчастный. Занозой кольнула совесть, стало стыдно за грубость.

– Извините, задумался на ходу. Разрешите помочь.

Он поднял шапку и очки, вернул их старику, осмотрел его лицо. Захватил пригоршню свежего снега:

– Оботрите лицо и приложите холод к носу, – посоветовал он.

– Благодарю.

– Может, врача? – спросил Андрей.

– Не надо, – старик растерянно вертел в руках очки с треснувшими линзами. – Как я доберусь? Не увижу ничего в этой метели.

– Я провожу.

Благов помог пожилому человеку вернуться домой. Старик гостеприимно пригласил к себе. Они познакомились.

В прихожей квартиры Алексея Семеновича, так звали пострадавшего, красовалось старинное зеркало, огромное, в резной раме. Совершенно неуместным казался оставленный здесь на полочке кубик Рубика.

– У вас беда, молодой человек, – проницательно заметил Алексей Семенович.

Андрей усмехнулся про себя. Молодым его мог назвать только этот старик, которому он годился в сыновья.

– Может, расскажете? Вдруг смогу помочь.

– Да о чем говорить? От жены ушел. Полжизни вместе прожили, но охладела, чужими стали. Дочь выросла и уехала. Все развалилось.

Андрей непроизвольно сжал зубы. Скулы напряглись, затвердели. Жилка над глазом тонко подергивалась. Словно в подтверждение его горьких слов, в окно ударил резкий порыв ветра.

– Военный? – спросил хозяин дома, наблюдая за гостем.

– Да, был, теперь пенсионер, – кивнул Андрей и продолжил рассказ: – Познакомились еще студентами. Она веселая была, легкая, задорная. Нравилась мне очень, ласковая, нежная. Расписались. Закончил учебу, получил распределение, а жена в положении. Ну и куда ей со мной в Заполярье? Я уехал, она осталась. Дочка родилась. Дома я только наездами бывал, раз в несколько месяцев, на пару дней. Ну и в отпуск еще, конечно. Жена радовалась моим приездам по началу. Гордилась. А как же! Муж – офицер! Но потом учиться пошла, когда дочка подросла. Затянула ее учеба с головой. Думал, ко мне приедут, как дочка подрастет, вместе жить будем, но жена не захотела. Учеба у нее, работа, карьера. Так и жили вдали друг от друга, изредка встречались. Вернулся домой насовсем только спустя десять лет. Жену не узнал! Профессор прямо! Сдержанная стала, серьезная, подтянутая и словно на сто замков закрытая. Ничего от той славной девчонки не осталось.

Андрей замолчал.

– Возможно, другого себе нашла? – осторожно спросил старик.

Благов пожал плечами.

– Может, и было, я не знаю. Да, что об этом судить, сам тоже не без греха. Но сейчас-то она дома всегда. Как с работы приходит, никуда больше не идет, а все равно как чужие.

– Ну, ничего, – ободряюще ответил собеседник, – все в жизни поправить можно. Главное – живы, здоровы, а остальное… Думать надо тебе, много и обо всем думать.

– О чем думать? – не понял Благов.

– Видишь кубик? Возьми его, – неожиданно сказал Алексей Семенович, переходя на «ты». – Можешь собрать?

– Когда-то мог одну сторону, – ответил Андрей.

– Попробуй сейчас.

Благов взял игрушку, минут пять вертел в руках. Наконец одна сторона получилась, синяя.

– А собрать полностью?

– Сколько не пытался, не получалось. Говорят формулу нужно знать.

– Для того чтобы собрать весь кубик, надо мыслить объемно. То есть видеть объект с разных сторон, даже то, что скрыто. Тогда все получится.

– К чему вы это? – нахмурился Андрей.

– Кубик похож на нашу жизнь.

– Чем? – удивился гость.

– Грани его, как чувства человека. Синяя – грусть, красная – гнев, желтая – радость, зеленая – доверие, фиолетовая – безмятежность, белая – спокойствие.

– Допустим. Но у кубика есть ребра и вершины, – заметил Андрей.

– А жизнь человека разве их не имеет? Ребро – это переход от одного состояния к другому, то есть изменение. Вершины – самые пиковые ситуации, кризис – распутье, на котором есть несколько дорог. От выбора правильного пути зависит многое.

Алексей Семенович сделал паузу, внимательно глядя на собеседника.

– Что можно сказать о кубике, когда он такой? Все цвета перемешались в полном беспорядке. Только синий собран. Синий цвет – тоска, грусть. А в остальном – хаос. Это то, что у тебя в душе. Можно с этим жить?

– Нет. Но что из этого следует? – не понял Андрей.

– Какая она, твоя жена? – задал вопрос Алексей Семенович.

– Сухарь в юбке, – буркнул Благов.

– Но не всегда она была такой! Сам об этом говоришь! Да иначе бы и не женился.

– Изменилась она, совсем другая стала.

– А ты прежним остался?

– Нет, – пожал плечами Андрей.

– Вот! Подумай, каково ей было ждать тебя годами, а теперь видеть рядом с собой не защитника и опору, а угрюмого мужика, который не может найти себе места в жизни.

Андрей молчал, не зная, что ответить.

– Годы никого не щадят. И, получается, бежишь ты от самого себя. Понимать надо людей, чувствовать глубоко, видеть даже то, что они показывать не хотят.

Алексей Семенович протянул кубик Андрею.

– Упражняйся, – улыбнулся он. – Нервы успокаивает, мысли в порядок приводит. Так и понимание придет, и кубик сложится.

Андрей взял подарок.

– Вы психолог? Наверное, профессор? – спросил он.

Старик засмеялся.

– Нет, просто жизненный опыт.

Они помолчали.

– Жить-то где будешь? – спросил Алексей Семенович.

– Не знаю.

– От безделья маешься, молодой пенсионер. Учиться тебе надо. Гражданскую профессию получать. Учеба в таком возрасте тяжело дается, понимаю. Но, в общем, интересно ведь. При деле всегда хорошо. А рядом с молодыми и сам душой молодеешь.

– Ну да! Мне со школярами за партой сидеть! Куда уж интереснее, – усмехнулся Андрей.

– Да брось ты! Все это временные трудности. Пережить надо. А пока оставайся у меня, ночь уж на дворе. Ну, а завтра адресок тебе дам, там квартира свободная. Мои вот детки тоже: выросли, выучились и улетели. Давно квартира пустует.

Андрей улегся в дальней комнате. Уставшее за день тело приятно расслабилось на прохладной простыне, тяжелая голова утонула в мягком облаке подушки.

– Спишь, нет? – сквозь подступившую дремоту услышал он голос старика за дверью. – Знаешь что? Ты собаку заведи. Только не из питомника, а из приюта. Таким особо помощь нужна. Помогать и заботиться – это хорошо, это многому человека учит. Душа раскрывается. Тепло свое сердечное животинке подари, а там, глядишь, и у самого наладится.

Приют поразил заунывным многоголосьем. Собаки жалобно скулили, протяжно выли, недоверчиво рычали, отчаянно лаяли. Вся эта какофония звуков сливалась в одну вытягивающую душу призывную музыку: «Приди! Помоги! Забери!».

Невыносимо хотелось уйти и больше никогда этого не слышать. Благов вышел перекурить. Сидя на скамейке, нервно крутил кубик Рубика. И вдруг разозлился сам на себя! Боевой офицер разнюнился, как кисейная барышня!

«Отступать нельзя, раз уж решился», – твердо сказал он себе.

Сначала одна из клеток показалась пустой. В дальнем углу загона лежала только вздыбленная рогожа. Присмотревшись, Андрей понял, что под ней кто-то есть. И этот кто-то довольно большой.

– Это Биш, – сказала хозяйка приюта Марина. – Он у нас давно, дольше всех, поэтому уже не ждет. Смирился.

– Почему его никто не забрал? – спросил Андрей.

– Крупный, лохматый. Еще упрямый к тому же. Тяжело с таким. Во всем тяжело: кормить, мыть, расчесывать, гулять, воспитывать. Так что смотрите, подумайте еще, стоит ли.