— Первая была стация — “Горизонт” — это были простые наблюдения. Камни в яме меняли положение, но возвращались назад. Потом мы поставили в “мешок” — металлическую коробку — и обнаружили, что в ней появляются следы, которых раньше не было: царапины как от острых предметов, которые никто не наносил. Потом пришла “Эхо”-серия — мы добились, чтобы звук отдавало что-то, похожее на записанные старые голоса, совсем на секунды. Люди думали, что это помехи, а там — зацепки.

Она улыбнулась лёгкой, почти детской улыбкой, которая тут же исчезла.

— Самое важное: мы научились задерживать предметы в “слое”, — прошептала она. — На пару секунд, иногда минуту, иногда меньше. Вставляешь туда руку — и чувствуешь, что время идёт иначе. Сдвиг по ощущениям небольшой: часы будто замедляют ход, дыхание кажется тяжелей. Но объект, который прошёл через “слой”, возвращается изменённым. Это не фантазия — у нас есть протоколы: метки, радиосигналы, химические анализы. Мы увидели, что металл стареет по-иному. Бумага в этих пределах иногда приобретала запахи и пигменты, которых раньше не было… Как будто предмет собирал в себе микро-впечатления времени, где он побывал…—Её голос становился ровнее, отчётливее — машинная точность научной речи вдруг смягчалась тёплыми интонациями, когда она вставляла “мы” и “наши”.

Его дыхание стало глубоким и ровным. Лида на секунду посмотрела на него — на этот профиль, на щербатую линию шрама, на губы, чуть приоткрытые во сне. В глазах её ничто не дрогнуло. Она осторожно разгладила одеяло по его плечу, чтобы ему было теплее, и тихо встала.

Её шаги по комнате не были резкими. Она прошла в прихожую, закрыла за собой дверь и уселась у телефонного аппарата. Теперь её голос изменился: исчезла мягкость, уступив место хладнокровию и деловой точности. Это был голос человека, который умеет держать информацию и умеет отдавать точные указания.

Она коротко назвала номер. В трубке прозвучали механические щелчки — оператор, проверка. Лида говорила чётко, без эмоций, каждое слово — как отчёт:

— Подтверждаю: объект обнаружен. Объект находится на месте, состояние стабильное. Прошу отметить: субъект не осведомлён. Да. Проект “Перепутье” можно снова перезапускать. Возможна полная задействованность при подтверждении параметров. Повторяю: объект найден и может быть задействован. Ожидаю дальнейших распоряжений.—Она положила трубку, медленно, точно. В коридоре повисла та же тишина — но теперь она наполнялась чем-то тяжёлым, почти неуловимым: чувством, что обычный вечер только что пересёкся с чем-то большим, скрытым и опасным. Лида опустилась на стул, сложила руки на коленях, на мгновенье закрыла глаза — и вернулась обратно в комнату к спящему Герману. Укрыла его одеялом крепче, легла рядом, и прикоснулась к его волосам, словно прощаясь на ночь.

Он спал глубоко. Она смотрела на него минуту, потом медленно, едва слышно прошептала:

— Как долго я тебя искала…

И в этой фразе было и тепло, и стальная решимость. Тонкие ниточки между ними переплелись в тугой узел, от которого уже теперь было не оторваться.

Глава 8. Тень за периметром

Утром следующего дня Герман проснулся от звонка будильника и долго не мог понять, где он? Но память услужливо подсказала ему все последние события за истекшие сутки и он со вздохом осознал, что по прежнему находится в чужом времени да ещё и проживает по сути чужую жизнь. С кухни послышался звон посуды, Лида встала раньше него и походу готовила завтрак. Он встал с постели, оделся и прошёл в туалет, оттуда в ванную комнату и минут через десять заглянул в кухню. Лида в цветастом переднике, как раз со сковороды выкладывала в тарелку горячие оладушки. Увидев Германа она мило ему улыбнулась и проговорила:

— Доброе утро, Коля. Как спалось?

— Спал, как убитый.

— Ну ты скажешь тоже такое…Плохая примета.

— Я в приметы не верю.

— Ладно, садись завтракать. Твой водитель скоро приехать должен будет за тобой.

Пока он пил чай макая оладушки в сметану, она сидела напротив с любовью в глазах глядя на него.

— Ты помнишь, что я вчера тебе рассказывала про свою работу?— Спросила она, как бы невзначай.

— Извини, устал сильно. Помню только ты что-то начала рассказывать об этом и я отъехал в сон.

— Ничего…У нас я полагаю будет ещё время поговорить об этом…

В дверь позвонили, на пороге стоял его водитель какой отдав честь сообщил, что машина ждёт его внизу.

Герман быстро оделся, поцеловал немного неловко Лиду и спустился по лестнице.

Спустя час, когда машина подъехала к отделению он заметил странное движение вокруг. Бегали вооружённые люди в форме, некоторые были с собаками, подъехал крытый тентованные грузовик, была какая-то метушня. Он вышел из машины и недоумённо оглядываясь по сторонам вошёл внутрь отделения. Дежурный молодой лейтенант вскочил со своего места, отдал ему честь и громко отчеканил:

— Товарищ майор, у нас произошло ЧП! Примерно пятьдесят минут назад, один из вчерашних арестованных вероятно убил двоих своих подельников и сбежал из камеры.

У Германа внутри, что-то оборвалось.

— Как убил? Кто именно?

— По документам он Кротов Вадим Викторович, по кличке “Крот", вор-рецедивист. Двое других…

— Я знаю, кто те двое,— нетерпеливо махнул рукой Герман— как это случилось?

— У меня только общая информация, более подробно знает начальник караульной службы.

— Хорошо, где мне его найти?

— Он с криминалистами в подвальном помещении.

— Хорошо. Что-то для розыска предприняли?

— Так точно, вызвали поисковиков с собаками, ждём ваших дальнейших указаний.

— Ладно, я сейчас в подвал наведаюсь, а там будет видно.

Он спустился по винтовой лестнице в цокольный этаж здания. Внутри было сыро и прохладно. Здесь располагались камеры предварительного заключения арестованных. У трёх были распахнуты двери и возле них возились люди, что-то фотографируя, снимая отпечатки пальцев и что-то рассматривая через лупы увеличительных стёкол.

Он подошёл ближе.

— Я так понимаю утро стало не добрым. Что здесь произошло?

К нему подскочил бледный и перепуганный мужичок с погонами капитана и отдав честь затараторил:

— Товарищ майор, докладывает капитан караульной службы Морозов. Рано утром при обходе камер конвоиры обнаружили два мёртвых тела вчерашних задержанных, а один неведомо, как сбежал.

— Поясните нормально капитан. Что значит “неведомо, как сбежал”?

— Не могу знать, товарищ майор. Двери камер были закрыты на все замки и засовы. Внутри не обнаружено следов взлома или каких-то повреждений, он просто…непонятно как исчез из неё, но предварительно по всей видимости убил этих двух, перерезав им горла.

Герман зашёл в одну из камер. На грязном полу в луже густой алой крови лежал Сивый, на его горле зияла кровавая рана. Выражение лица было скорее удивлённым чем испуганным.

В другой камере в скрюченной позе лежал Коршун, с аналогичной раной. А вот на его лице застыла маска ужаса.

Один из судмедэкспертов проводивших осмотр трупов подошёл к ним и сказал:

— По предварительному осмотру, рана нанесена чрезвычайно острым предметом, похоже на бритву, но точно можно будет сказать при вскрытии.

Герман сделал вид, что с интересом изучает внутреннюю часть камер, хотя на самом деле он понятия не имел, что ему делать и говорить дальше в таких ситуациях. Этот сбежавший по фамилии Кротов явно был не простым воришкой и что-то знал о том, как и почему Герман оказался здесь. Не исключено, что эти убийства действительно его рук дело, но как он сумел это сделать с одновременно двумя людьми находившихся в разных помещениях, а потом выбраться из закрытой, охраняемой части здания?!— Вот это была загадка.

Герман задержался у дверей последней камеры дольше остальных. Воздух здесь стоял особенно тяжёлый, сыро-холодный, будто пропитанный железистым запахом крови и извести. Он провёл ладонью по холодной металлической раме двери — замок был цел, засов на месте, всё исправно. Но человека не было. Ни малейшего следа.