— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я зашла с тобой внутрь? — Шепчет Индиго, когда я подъезжаю к дому, в котором выросла.

— Со мной все будет в порядке. Это займет пару минут. — Я открываю дверь, чтобы выйти. — Закончи разговор со своим отцом.

— Спасибо. Но если тебе понадобится помощь, чтобы вынести вещи, просто позови.

Я киваю, затем вылезаю из машины и иду по подъездной дорожке, отмечая, что гараж открыт и пуст.

Кажется, он сказал правду. Они действительно уехали.

Я расслабляюсь от осознания этого и взбегаю по лестнице к черному входу. Вхожу внутрь и мое сердце замирает, когда всплывают старые воспоминания.

Здесь произошло так много плохого.

Я обхожу дом. Все комнаты пусты, кроме одной — моей. Вещи вывезли, за исключением каркаса кровати и матраса.

По-моему, это странно. Они оставили кровать, чтобы я ее забрала? И где, черт возьми, мои коробки?

Затем я замечаю веревки, привязанные к столбикам изголовья кровати, как будто там недавно кого-то привязывали. Мое замешательство перерастает в настоящий ужас, и каждая частичка меня кричит: «Беги!» Я начинаю оглядываться вокруг себя, когда кто-то тяжелым предметом ударяет меня по голове.

Звезды повсюду. Яркий свет. В ушах у меня звенит, когда я падаю на пол. Темнота накрывает меня.

***

Я распахиваю глаза и осматриваю пустую спальню. Я почти ожидаю увидеть кого-то, прячущегося в тени, но ничего необычного не наблюдаю. Хотя с тех пор, как я отключилась, кое-что всё-таки изменилось: шторы задернуты, свет выключен, снизу слышится музыка. К тому же, клянусь, я чувствую едва уловимый запах... бензина?

— Какого черта здесь происходит? — Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до раскалывающейся головы, и в этот момент чувствую, как грубые веревки врезаются в мои запястья и лодыжки. Меня охватывает паника, и я начинаю дергать руками и ногами.

— Нет. Нет. Нет. Нет! — Слезы текут из моих глаз, когда веревки натирают мне кожу до крови, отказываясь ослабевать.

— Пробуй сколько хочешь, ничего не выйдет.

Моя голова резко поворачивается к выходу из комнаты. Линн стоит, прислонившись к дверному косяку, в персиковом платье и кожаных перчатках. Ее макияж и прическа идеальны, но вымученная улыбка на лице выглядит какой-то неправильной, перекошенной.

Дьявол.

Я думаю об анонимных звонках, листовках, похищении. Кай считал, что за всем этим стоит какой-то мужчина. Должно быть, он ошибся. Это была Линн. Но почему? И что она собирается со мной сделать?

— Развяжи меня! — С усилием хриплю я, пока у меня не перехватывает дыхание. — Пожалуйста.

Когда ее ноги остаются приклеенными к ковру, я с остервенением дергаю за веревки, и кожа на руках, не выдержав трения, лопается. Теплые капли крови стекают по запястьям. Я кричу. Кричу, пока не чувствую, что в легких не осталось воздуха.

— Кричи, сколько хочешь, из-за музыки тебя никто не услышит, — ее взгляд падает на кровь на моих запястьях, и на губах появляется отвратительная усмешка. — Знаешь, раньше я ненавидела вид крови. Я даже не могла смотреть на нее, меня тошнило.

Она выпрямляется и неторопливо заходит в глубь комнаты, каждый ее шаг рассчитан и размерен.

— Но, когда ты видишь, как твой собственный сын истекает кровью, все меняется. Это отвратительное чувство вытесняется отчаянным желанием остановить кровотечение. — Она останавливается в изножье кровати, и я замечаю, что у нее в руке что-то блестящее и металлическое. — Я пыталась спасти его — правда пыталась. Но иногда ты можешь все делать правильно и все равно потерпеть неудачу.

Я не понимаю, к чему она клонит, но не могу оторвать взгляда от ее руки. Что она держит? Маленький нож? Она собирается меня убить…

Нет, может, я и не нравлюсь Линн, но она не убийца.

Но потом я вспоминаю о списке подозреваемых и о том, что в нем было ее имя.

— Ты убила своего сына, — шепчу я в ужасе. Мощный выброс адреналина течет по моим венам, вызывая головокружение. Или это удар по голове спровоцировал сотрясение мозга. — Как ты могла?

— Это. Был. Несчастный случай. — Она произносит каждое слово с паузой и чистой ненавистью, горящей в глазах. — Этого бы никогда не случилось, если бы твоя мать не трахалась с моим мужем! — Кричит она, ударяя ладонями по изножью кровати. — Но ничего. Теперь я отомщу.

Ее глаза загораются отвратительным ликованием, когда она поднимает руку и показывает, что у нее в руках — зажигалка.

Запах бензина вновь обжигает ноздри и заставляет слезиться глаза.

Боже мой, я сейчас умру! Она собирается убить меня!

Такие мысли посещали меня и раньше. На самом деле, каждый раз, когда Линн сердилась на меня, у меня возникала мысль, что она может меня убить. Но тогда я слишком драматизировала. А сейчас… Я вижу это по ее глазам. Она собирается убить меня, и я не думаю, что она пожалеет об этом.

Мне нужно найти способ выбраться отсюда. Сейчас же! Думай, Иза, думай.

— Почему сейчас? — Спрашиваю я, пытаясь выиграть время, чтобы высвободить руки из веревки. — Мы жили в одном доме столько времени, и ты решила убить меня только сейчас? Почему не отомстила много лет назад?

Она смеется так, словно я пошутила.

— Ты думаешь, это просто месть? — Она подходит к краю кровати, кладет руку мне на затылок и смеется прямо в лицо. — Речь идет о том, чтобы прикрыть свою задницу и убедиться, что меня ни в чем не обвинят. Это не у меня был роман на стороне. Это не я сказала жене, что ухожу от нее. Не я разозлила ее на столько, что она устроила пожар и сожгла дом дотла.

Воздух застревает у меня в горле.

— Ты сожгла дом дотла, когда в нем находился твой сын?

Она ударяет руками по матрасу, ее лицо в нескольких дюймах от моего, когда она кричит:

— Я не знала, что он внутри! Он должен был быть в школе, но сбежал и прятался на чердаке! Если бы я знала, то вытащила бы его первым! Но к тому времени, как мы его нашли, было уже слишком поздно! — В ее глазах блестят слезы, когда она снова и снова бьет ладонями по матрасу. — Но ничего бы этого не случилось, если бы твоя мать не была шлюхой. Она заслуживала того, чтобы ее обвинили в пожаре и в смерти моего сына. — Она окидывает меня взглядом и глухо смеется. — Знаешь, ты очень похожа на нее. С тех пор, как ты вернулась из той поездки… Ты выглядишь точь-в-точь как она.

Она качает головой, как болванчик, прежде чем встать и разгладить руками платье.

— Твой отец помог мне. Скрыл, что это я устроила пожар. Он помог мне свалить вину на твою мать — сказал полиции, что она неуравновешенна. Что она стала одержима им, когда он попытался порвать с ней. Он подделал записки с угрозами и обставил все так, будто она отправляла их, чтобы ее обвинили во всем. — Ее каблуки стучат, когда она направляется к двери. — После произошедшего, он полюбил меня еще сильнее. Я даже чувствую себя немного виноватой в том, что собираюсь сделать. Но когда я заполучила эту флешку и увидела свое имя в списке подозреваемых, я поняла, что должна что-то предпринять. — Она поднимает зажигалку перед собой, занеся большой палец, готовая действовать. — Что может быть лучше, чтобы оправдать себя, чем поджечь еще один дом, убить тебя и обвинить в этом человека, который во всем этом виноват. — Ее губы кривятся. — У твоего отца реальные проблемы с контролем своего гнева.

— Нет, это не так, — возражаю я. — Это у тебя проблемы.

Она прижимает палец к губам.

— Тогда почему я сказала своему психотерапевту, что он бьет меня, Ханну и тебя?

— Что?.. Отец никогда меня не бил.

— Да, но тебя не будет рядом, чтобы рассказать об этом, не так ли? И все, кто его знает, видели, как ужасно он к тебе относится. Им будет легко поверить, что это сделал он. Доверься мне. И его отпечатки пальцев найдут на канистре с бензином и зажигалке. И дом, в котором тебя прятали, принадлежит ему. — Она усмехается. — Этот тупой ублюдок думал, что я буду жить с ним, пока не разрешится ситуация с мошенничеством. Да, точно. Я буду жить с ним. Как нелепо.