Она качает головой вверх-вниз, на ее лице отражается тревога.

— Да, я немного нервничаю из-за разговора с ней.

— Это вполне понятно. — Я беру ее за руку. — Иза, не знаю, было ли это просто совпадением, но я видел, как кто-то выбежал из дома в странной маске.

— В самом деле? Это очень странно. И действительно жутко.

— Знаю. И, как я уже сказал, это может быть просто совпадением, особенно учитывая, что это заброшенный дом. Он весь в граффити, и я видел, как несколько подозрительных личностей входили и выходили из него. Но я просто хочу, чтобы ты была особенно осторожна.

— Хорошо. И я постараюсь быть особенно осторожной, если увижу каких-нибудь извращенцев в масках. — Она улыбается, но в выражении ее лица видна нервозность.

Сжимая ее руку, я тащу ее за собой, пока иду через улицу.

— Ну же. Давай отведем тебя внутрь, накормим немного сладким, а потом поговорим о том, что происходит. Еще я хочу проверить номер телефона с визитки и убедиться, что история этого парня соответствует действительности.

— Что? Мы не можем сделать это без сладкого? — Она дразнится, но ее обеспокоенный тон не попадает в цель.

Мне нужно отвлечь ее от беспокойства. В последнее время она слишком много переживает.

— Можем, но тогда я рискую, что ты превратишься в злого маленького гремлина, — шучу я, наклоняясь, чтобы подобрать электрошокер с травы.

К тому времени, когда я снова встаю, на ее раскрасневшемся лице появляется странное выражение, как будто она наполовину напугана до чертиков и наполовину вне себя от возбуждения.

— Что это за взгляд?

Она сжимает губы.

— Ничего. Просто дело в том, что… Я хотела… — Она качает головой, затем расправляет плечи и делает шаг вперед. Встав на цыпочки, она нежно целует меня в губы и обнимает меня. — Я не говорю, что это было правильно, но спасибо тебе за то, что ты выследил этого парня.

Она обнимает меня еще немного, и я зарываюсь лицом в изгиб ее шеи, вдыхая аромат ее духов, который пахнет сахарной ватой. Так уместно.

— И спасибо тебе за то, что ты знаешь, что мне нужно печенье и конфеты перед важным разговором.

Мои губы приподнимаются.

— Не за что. — Я целую ее в шею, нежно посасывая кожу, и остаюсь вознагражден ответной дрожью. Я встречаюсь с ней взглядом, ухмыляясь, как идиот. — Знаешь, ты даже на вкус как сахар.

Она протестующе закатывает глаза.

— Я так не думаю.

— Нет, правда. — Я переплетаю свои пальцы с ее и начинаю идти обратно к квартире. — Ты пахнешь сахарной ватой, твоя кожа на вкус как сахарное печенье, а твои губы на вкус как глазурь.

Она фыркает от смеха.

— Боже мой, так ты обычно пытаешься произвести впечатление на девушек?

— Я просто говорю правду, — утверждаю я, когда мы огибаем дом. — Ты как ходячий мешок сахара.

— А ты как ходячий мешок со сладкими речами. — Она злобно смеется.

Я подмигиваю ей.

— Только с тобой.

Ее голова откидывается назад, и она издает стон.

— Пожалуйста, скажи мне, что с этого момента все будет по-другому.

— Это не так. — Я ухмыляюсь, потому что она улыбается, и в этом был, в некотором роде, весь смысл всего этого. — Они станут намного хуже. Теперь, когда ты позволила мне поцеловать тебя, это все, что я собираюсь делать. — Я нежно сжимаю ее руку. — И все станет только хуже, когда мы по-настоящему поцелуемся.

Она поднимает голову, ее щеки розовеют, а глаза мгновенно устремляются к моим губам. Хочу поцеловать ее прямо сейчас, и я имею в виду по-настоящему поцеловать ее. Но после того, что только что произошло с адвокатом и ее мамой, и у нее все еще назначено свидание с Кайлером, я хочу подождать, пока она не будет готова. Когда я поцелую ее в первый раз, хочу, чтобы это что-то значило. Я хочу, чтобы у нее была ясная голова, и чтобы ее сердце было к этому готово.

Я хочу, чтобы она хотела этого.

Изабелла

Мы с Каем проводим остаток воскресенья, проверяя информацию, которую дал нам Гарт. Все подтверждается; он действительно работает в юридической фирме, занимающейся делом моей мамы, и она просила за мной присмотреть. Но это почти вся информация, которую они разглашают, особенно по телефону.

Однако у Кая есть теория, что, возможно, в этой истории есть нечто большее, чем говорит нам адвокат. И он, кажется, немного беспокоится о неизвестном человеке в маске. Я тоже, но не могу следить за каждым фанатом фильмов ужасов. Кроме того, у меня есть куча других вещей, о которых нужно беспокоиться в данный момент.

— Интересно, почему твоя мама решила, что за тобой нужно следить, — говорит Кай после того, как кладет трубку. — И почему этот парень Гарт преследовал тебя больше недели. В этом нет никакого смысла.

— Может быть, ему потребовалась неделя, чтобы понять, что все в порядке, — предполагаю я, вытягивая руки и ноги. — Довольно трудно узнать о ком-то, наблюдая за ним на расстоянии.

— Ты будешь удивлена, — Кай кладет телефон на кофейный столик и откидывается на спинку дивана, закидывая руку мне за голову. — Но люди склонны терять бдительность, когда думают, что никто не обращает на них внимания.

Я жую немного попкорна.

— Ты говоришь это так, словно основываешься на собственном опыте.

Он крадет горсть попкорна. — В некотором роде так и есть. Раньше, когда я тусовался с Кайлером и его друзьями, проводил много времени в молчании и наблюдении.

Я прижимаю руку к груди, изображая шок.

— Кай Мейерс вел себя тихо. Должно быть, это конец света.

— Ха-ха, ты такая забавная. — Вздохнув, он стягивает с головы вязаную шапочку, пряди его светлых волос торчат во все стороны. — Но серьезно, я вроде как задаюсь вопросом, может быть, Гарт был здесь, чтобы присматривать за тобой.

Я наклоняюсь вперед, чтобы поставить миску на стол.

— Зачем?

— Я пока не уверен. — Он щекочет меня между лопаток, придвигаясь ближе. — Но думаю, может быть, это как-то связано с теми сообщениями, которые ты получала.

Я чуть не роняю миску.

— Ты думаешь, что сообщения каким-то образом связаны с делом об убийстве?

Его пальцы находят заднюю часть моей шеи и начинают нежно массировать. Ладно, я могла бы привыкнуть к этому.

— Не знаю, но в чем я уверен, так это в том, что твоя мама может быть невиновна, что будет означать две вещи. — Он поднимает один палец. — Во-первых, убийца все еще на свободе. — Появляется еще один палец. — И, во-вторых, кто-то вполне мог подставить твою маму, а ты ее дочь, так что…

От возможной правдивости его слов у меня перехватывает дыхание.

Возможно, он прав. Убийца может быть где-то поблизости, наблюдать за мной, издеваться надо мной. Но почему? Чего они хотят от меня?

Изабелла

— Ты нервничаешь? — обеспокоенно спрашивает меня Кай, регулируя громкость магнитолы.

Мы сидим в машине на школьной парковке, а над нами простирается бледно-розовое утреннее небо. Я потрясающе одета: черные джинсы и темно-бордовый топ с открытыми плечами, а также ботинки и колье. Мои волосы заплетены в косу, а губы окрашены в огненно-красный цвет. Кай сказал мне, что я выгляжу очень, очень хорошо, но не думаю, что даже красивый наряд отвлечет всю школу от того факта, что моя мама в тюрьме за убийство.

— Вроде того. — Я наблюдаю, как учащиеся бездельничают на парковке и во дворе перед входными дверями.

Он ободряюще сжимает мою руку.

— Не волнуйся. Я никому не позволю ничего тебе сделать или сказать.

— Я действительно хочу тебе верить, и думаю, что ты приложишь все силы, но… — Я впиваюсь зубами в нижнюю губу, пока она не начинает болеть. — Не думаю, что ты сможешь контролировать всю школу.

На его лице появляется заговорщическая ухмылка.