На тумбочке, у окна, стоял японский музыкальный центр «Кенвуд». И качал он музыку довольно прилично. Через некоторое время уже почти все танцевали. Жека в задумчивости сидел и курил, когда к нему подошёл охранник, одетый в костюм. Звали его, кажется, Серёга.

— Босс… Там Антонио Дженовезе в бильярдном зале, с охраной, — нагнувшись к уху Жеки, сказал он. — Спрашивает, тут ты или нет.

— А… Сейчас подойду! — махнул рукой Жека и встал из-за стола.

— Ты куда это намылился? — спросила зоркая Сахариха, увидев, что Жека пошёл вслед за охранником и предвидя какие-то проблемы.

— Дело одно есть… — ответил Жека, на минуту остановившись у неё. — Пришёл один человек, которого я сюда звал как-то в гости. Антонио Дженовезе.

— Охрану возьми, — настойчиво сказала Светка.

— Ну я не думаю, что он меня убивать приехал… — рассмеялся Жека. — Я ему обещал в бильярд сыграть. Но, возможно, придется сюда пригласить. Распорядись тут насчёт чистого стола, Свет… Так надо.

— Хорошо, иди! — махнула рукой Светка. — Всё будет через полчаса готово. Тащи его сюда.

…Антонио Дженовезе выглядел как франт, это Жека уже заметил. Сейчас он был в каком-то полусредневековом длинном камзоле, белой рубахе и клетчатых штанах. Шляпа с высокой тульей, больше похожая нна цилиндр, сверкающая золотой пряжкой, лежала на бильярдном столе.Традиционно на итальянце сверкало множество золота и бриллиантов — виднелся массивный католический крест в расстёгнутом вороте рубашки, висела большая серьга в ухе, надеты несколько перстней на пальцы рук, на запястьях сверкали браслеты.

Несмотря на всю эту роскошь, мафиозо не смотрелся как цыган или колхозник. Всё было дорого, со вкусом и с какой-то артистической небрежностью, присущей людям очень богатым и властным. Походил Антонио или на известного артиста, или на графа Дракулу, не меньше…

У стола, поодаль от него, стояли два охранника в костюмах: бритые наголо наёмники-швейцарцы с татуировками на кистях рук и на шеях. У одного змея заходила с шеи на щеку, у другого дракон был намалёван прямо на бритом затылке. То, что это люди опасные, было видно за версту. Поэтому-то, по-видимому, играть с Антонио никто не хотел. Да и в целом бильярдная была подозрительно пуста. Дженовезе играл сам с собой, изредка прихлёбывая вино из стоявшего прямо на сукне, рядом, со шляпой, бокала. Странно, но сколько бы раз он не бил кием по шарам, ни один из них не попадал ни по шляпе, ни по бокалу. Игрок!

— Евгений Соловьёв! — засмеялся Антонио, увидев Жеку.

Мафиозо отложил кий, подошёл к Жеке, по-итальянски приобнял его, коснувшись плечом, потом поздоровался.

— Давно хотел нанести визит вежливости в твоё заведение и вот решился, — улыбаясь, сказал он. — И в бильярд сыграть. Ты мне обещал! Заведение у тебя, кстати, прекрасное, не зря о нём молва по всему Франкфурту идёт.

— Сыграть? Без проблем! — заявил Жека, взял кий и намылил его. — В американку или русский? Мне без разницы.

Антонио сегодня играл намного лучше, чем в первый раз, когда они впервые встретились в бильярдном клубе «Зелёное сукно». Хотя и тогда и сейчас он был порядком выпивший. Жека один раз проиграл, один раз выиграл. На этом Антонио решил закрепить статус-кво, опасаясь своего проигрыша.

— Давай на этом закончим, — рассмеялся он. — Один-один — это хорошо. Никому не будет стыдно, и никто не будет злиться. Надо выпить за это. Ты, кстати, неплохо одет для вечеринки в ресторане. Мне нравится.

— Ресторан — моё рабочее место! — со смехом ответил Жека. — Это люди сюда хотят отдыхать. Я тут работаю. А насчёт выпить… Пойдём. У меня тут есть зал для избранных. Мы сейчас там сидим.

С одной стороны, Жека не хотел, чтобы Антонио видел всю его бригаду, это было ни к чему. Кто знает, как оно дальше повернётся, может, придётся и сойтись на узкой дорожке… С другой стороны, продинамить Дженовезе могло быть сильным оскорблением, а этого Жека не хотел. И опять же, показать, что у Жеки есть люди, тоже стоило. Если захочет решать что-нибудь силовым путём, пусть знает, с кем имеет дело, и даже подумать не смеет рыпаться.

— А у тебя тут порядочно народу, — заметил Анион, присаживаясь за стол рядом с Жекой. — Весело у вас тут.

Охранники его не стали садиться за стол. Остались стоять за его спиной, как изваяния.

— Весело, — кивнул головой Жека, налил в рюмки водку, и подал одну Антонио. — У нас, у русских, так. Гуляем вместе. Мы все братья, понимаешь? Поэтому, когда ко мне обращаются, то говорят «брат». И когда я обращаюсь к кому-либо из них, то тоже говорю «брат».

— Интересно… — задумчиво сказал Антонио и взял рюмку с водкой, тут же понюхав её. — Водка?

— Да, русская водка! — кивнул головой Дека. — Напиток для сильных духом мужчин. Давай! За всё хорошее.

Звякнув рюмками, выпили. Жека тут же захрустел огурцом и показал рукой на тарелку с огурцами.

— Лучшая закуска под водку. Попробуй.

— Ты думаешь, тому, кто любит граппу, страшна, водка? — усмехнулся Дженовезе и тоже захрустел огурцом. — Неплохо! А что это за прекрасные дамы?

Как раз в это время, наскучившись танцевать, за стол, как раз напротив Жеки и Антонио, сели Сахариха с Ириной. В это время на приличной громкости играл «Ласковый май». «Белые розы, белые розы, беззащитны шипы…». Поодаль танцевала толпа пацанов со своими девчонками. Всё как всегда. Всё как при Советском Союзе!

— Это моя невеста, Светлана, — показал рукой Жека на Сахариху, налившую себе водяры. — А это Ирина, моя правая рука по финансам.

— Нужно выпить за знакомство! — улыбнулся Антонио. — Здравствуйте, дорогие дамы. Меня зовут Антонио Дженовезе. Одинокий франт, ловелас и сердцеед.

Жеке неожиданно пришла в голову мысль, что почему-то Анионио один, без спутницы. Если ходить одному в бильярдный клуб куда ни шло, то идти в ресторан без спутницы считалось слегка неприлично. Тем более, у итальянцев. Но, видно, у мафиозо всё-таки был какой-то резон ходить с двумя охранниками. Жека грешным делом подумал, уж не гомик ли братишка Антонио, но тут же убедился, что вроде нет. Антонио сразу же отмёл Сахариху как запретный для вожделения объект и всё внимание уделил Ирине. А ей… Ей это и понравилось…

— Так… Чё вы тут сидите, шары в землю! — крикнула пьяная Светка. — Танцуют все, вашу мать! Под «Ласковый май»!

Выкрутив ручку громкости на музыкальном центре чуть не до отказа, она схватила Антонио за руку, вытащила его из-за стола, и потащила в круг танцующих. Ирина хихикнула, выпила ещё водки и побежала к ним. Охранники Антонио остались стоять безмолвными истуканами, холодными стеклянными глазами разглядывая присутствующих. Особенно Клауса, который один был трезв и сидел напротив них, потягивая кофе. Сидел в спортивном костюме, закинув ногу на ногу, качая ей и перебрасывая блатные чётки в руке. На кисти наколка «ВДВ СССР». По виду Клауса было видно, что он тут тоже на работе и зорко наблюдает за охраной мафиозо. И что стопудово он не лыком шит, и тоже может кое-чего, как и швейцарцы… А как русская десантура, так может, стоит и двоих таких швейцарцев…

… Проснулся Жека тяжко. Ночь. Гостиничный номер. Кровать в спальне. Лунный свет на подушке. И сразу понял, что они так никуда сегодня и не уехали… Рядом мирно посапывала Светка. Жека поцеловал в обнажённое нежное плечо и с трудом поднялся. Как всегда с похмела, сильно болела голова, во рту пересохло. Перебрал опять? И тут же Жека понял, что нет, не перебрал. Сам хотел именно так накидаться, именно в мясину. Много чего в последнее время произошло, много переживал, потому и наклюкался до невменоза. Закидывал всё подряд — и водку, и коньяк, и шампанское. И домашнюю самогонку, которую принёс из дома кто-то из пацанов. Пил, закусывал и снова пил со всеми подряд.

Чудил? Помнилось, чудил. Но по-доброму. Жека вообще, когда пьянел, ни на кого никогда не рыпался. Охватывала его чисто русская, странная тоска-печаль-кручина и тогда ему становилось жалко абсолютно всех… Помнил, как плакал, когда Светка поставила шестнадцатый альбом «Ласкового мая», с Олегом Крестовским. Вспомнилась своя неприкаянная юность, посиделки в подъезде и на лавочке. Тут же вспомнил похороны деда, деревню, техникум, кондитерскую фабрику. Вспомнил и свою семью, которой он стал не нужен. Как они сейчас? Мыкаются, поди, без денег. А ведь мог бы хоть пару сотен косарей отправить. Для самого-то сейчас это уже не деньги. Но всё забыл, всё забылось, и быльём поросло… Жил как огонь, пожирающий всё на свете. Вертелся как белка в колесе, не жалея ни себя, ни окружающих… Поэтому, когда хлебнул самогонки, вспомнил всё, и сразу навалилась тоска-печаль… Давно забытый вкус русского самогона вызвал к жизни всё, что долго таилось в памяти. Тогда и заплакал горько и безутешно. По себе, по родителям, по братьям-сёстрам, по пацанам, по тем, кого отправил в мир иной… Было и это… Помнил, как Светка утешала, гладила по волосам, целовала, шептала что-то…