— Мы наверняка обгоним их и перережем путь, — сказал Олег, внимательно глядя на дорогу. — Я перегорожу дорогу, как раз так, чтобы ваша сторона машины на них развернулась. Открывайте двери и сразу стреляйте по лобовому стеклу. Не давайте им выйти из тачки. Потом я выскочу и добавлю по колёсам и радиатору, чтоб не смотались.

— О кей, — согласился Жека и чуть не ударился головой о потолок — машину сильно швыряло по неровностям дороги. Впрочем, скоро появились огни центральной улицы, и машина покатила по ней. Было слышно, как грязь, налипшая на колёса, разлетается в разные стороны и барабанит по днищу машины.

Успели. Метрах в ста было видно, как сбоку выруливает «Мерседес» и начинает набирать ход им навстречу. Олег вывернул на полосу встречного движения и резко остановился. Жека с Клаусом открыли двери и буквально вывалились наружу. Тут же открыли стрельбу по лобовому стеклу, сразу же покрывшемуся отверстиями от пуль и трещинами, идущими от них. Получилось! «Мерседес» завилял, сначала выехал на полосу встречного движения, но потом переменил направление движения и ударился о высокий бордюр, пробив колесо и сломав бампер.

Жека переменил магазин и стал стрелять по боковым дверям. Олег не отставал. И тут сзади подлетел Витёк, остановил машину, выбежал с пацанами и открыл огонь по заднему стеклу. Выстрелы грохотали почти непрерывно. Стёкла осыпались, пули пробивали железо кузова, оставляя отверстия. Колёса лопнули, и машина упала на диски. Через две минуты всё было кончено. Жека сделал жест пистолетом, приказывая Клаусу посмотреть, что там внутри. Тот открыл заднюю дверь, заглянул внутрь, повернулся к Жеке и сделал жест пистолетом по горлу.

— Кранты! Все дохлые! Как фарш перемесили, — буркнул он.

— Сделай контрольные! — велел Жека. — Нужно быть уверенными на сто процентов. В этом деле должно быть без промаха.

Клаус кивнул головой, нагнулся в машину и выстрелил четыре раза.

— Ни одна сука не дёрнулась! — довольно сказал он. — Чё дальше?

— А дальше по домам, — пожал плечами Жека. — Завтра стыканёмся и перетрём что почём.

— Тебя куда завезти? — спросил Олег.

— Поеду за любимой, куда ж ещё! — усмехнулся Жека. — К тебе поеду, Клаус, авось, буханём ещё напоследок.

— Так и я с вами хочу! — заржал Олег. — Граммульку-то налейте хотя бы.

— Да без проблем! Айда ко мне! — засмеялся Клаус. — После стольких дел что-то тоже охота остограммиться.

— А мы-то куда? — спросил Витёк.

— Вы… Отдыхайте! — распорядился Жека. — Завтра с утра подкатывайте в офис, там посмотрим что делать. И посмотрим, будет шухер или нет.

Витёк согласно махнул головой и дал знак Захару и Ваньке садиться обратно в машину. Через минуту «Ауди» дала по газам и скрылась из поля зрения, на прощание мигнув красными ходовыми огнями вдалеке.

— Как думаешь, шухер сильный из-за всего этого будет? — спокойно спросил Олег. Взгляд его был обращён на дорогу, но всё же на секунду отвлёкся и взглянул на Жеку.

— Я думаю, порядочный… — помолчав, сказал Жека и уставился в окно на тёмный город со светящимися огнями. — Две группировки кто-то покрошил. Шмон начнётся конкретный. Так что придётся затихариться на время. Ну да ничего. Сейчас вроде особых дел не предвидится, так что можно и отдохнуть.

Доехали до квартиры Клауса нормально, почти в полной предутренней тишине. Где-то в отдалённых районах выли полицейские сирены, но в тех кварталах, через которые осторожно ехал Олеговский «бумер», было спокойно. Ночные гуляки уже разошлись по домам, а те, кому надо на работу, ещё не проснулись.

Сахариха спала на диване перед работающим телевизором, показывающим какую-то шнягу. Милена, похоже, ночевала в спальне.

— А… Это вы… — сонно сказала Сахариха, сбросила плед и села на диван. — Сколько время?

— Пять часов уже, — заявил Жека.

— Как съездили? — Сахариха упорно пыталась прогнать сон, но он никак не уходил. Посидев минуту и таращась сонными осоловелыми глазами то на одного, то на другого, она тут же опять провалилась в глубокий сон.

— И как мы будем тут бухать? — недоумённо спросил Олег. — Разбудим же её.

— Не разбудим! — махнул рукой Жека. — Сейчас её уже ничто не разбудит! Тащите бухалово и рюмки!

Клаус достал из холодильника бутылку русской водки и бутылку французского коньяка, нарезал колбасы с сыром на закуску, махнул рукой, подзывая к столу.

— Наливайте кому что.

— Я коньячком пробавляться буду, кому ещё? Всем? — Жека налил пацанам по рюмке коньяка, поболтал свою, понюхал, оценивая аромат и осторожно смакуя выпил маленькими глотками. — Хороший, зараза… Ну до чего хорош…

Тут же закурил любимый «Мальборо» и посмотрел на Клауса:

— Хорошо у тебя. Пусть пока Милена эта у тебя поживёт. Потом разберёмся, куда её пристроить. Я тебе денег на её содержание отсыплю.

— Жека, какое содержание! — рассмеялся Клаус. — Она что, жрать тоннами что ли будет? Хватит и моих денег.

— Не, Макс, не отказывайся от денег! — заявил Жека. — Я это дело размотал, мне и отвечать за всё. Держи. Ты друган, но дело это общее.

Жека положил тысячу марок на стол, налил всем ещё коньяка.

— Вообще, показали вы себя хорошо, — начал говорить Жека. — Нормально себя показали. Пацаны вы надёжные. Давайте так… Ставлю вас на процент от прибыли ресторана и ночного клуба. Люди вы опытные, армейские. Считай, что моя правая и левая рука. Будете главными братьями. По проценту от прибыли платить буду. Каждому. И это на первых порах только. Потом, может быть, и больше. Как вам такой расклад?

— Нормальный расклад, — осторожно ответил Олег. — А можно вложиться в тебя? Наши деньги адамовские?

— Базара нет, — Жека стряхнул пепел. — Желание есть — вкидывайте. Процент больше снимите. У вас же и заинтересованность будет, чтоб всё работало как надо.

Побазарили ещё о том и о сём, а потом завалились спать. По пацански, на полу. Ехать уже никуда было неохота…

Утром разбудила Сахариха, весёлая и довольная. Она шуршала на кухне, жарила яичницу с колбасой, разогревала остатки тушёного мяса, найденные в холодильнике у Клауса.

— Макс, блин! — слегка недовольно пропищала Сахариха. — У тебя словно мышь тут повесилась! Где жратва?

— А? Что? — взъерошенный, разбуженный Клаус словно подскочил, услышав её голос. — Да… Извини… Нету хавчика!

— Ха! Передо мной-то что извиняться! — поучающим голосом сказала Сахариха. — Я ж вам лучше хотела сделать. Хотела завтрак вам приготовить.

Странное дело — в квартире сидели люди не бедные, а некоторые так вообще миллионеры, а жрать было мало. Но всё-таки разделили всё, что было, по-братски, вплоть до последнего куска хлеба. Жека смотрел на жующих пацанов, на Сахариху, на Милену, слегка сбросившую робость и тоже с аппетитом поедающую скудный завтрак, и думал, что это ЕГО люди. И о них он будет заботиться всегда и везде. Точно такое же чувство на него накатывало, когда в далёкой холодной Сибири праздновали Новый год в кооперативе «Удар». И небольшая часть той компании даже сейчас сидела здесь — Сахариха и Клаус. Ну что ж, значит, надо жить здесь и сейчас… Вспоминая прошлое и думая о будущем…

В конце марта 1992 года театральная труппа «Эридан» была полностью готова для выступлений в ресторане «Тенебрис». Репертуар был абсолютно новый, созданный специально для этого заведения. Жека не хотел тащить в свой ресторан то, что показывали ранее. Это должен быть абсолютный эксклюзив, который будут показывать только у них! На это ушло какое-то время.

Жека понимал, что на улице Швайцер они порядком наследили, и умный детектив мог выйти на театр «Эридан», у входа в который рано или поздно нашли бы спрятанные трупы нацистов, а потом вышел бы на того, у кого труппа сейчас работает, и присмотрелся бы к Жеке. Поэтому театр на той улице был тут же закрыт и номинально исчез из любого поля зрения.

По поводу бойни, учинённой в баре «Валгалла», был большой шум. По телевизору показывали, что неизвестная преступная группировка ворвалась в помещение бара и расстреляла 24 человека. Полицейский комиссар указал на принадлежность убитых к неонацистской группировке «Белая ярость», которая, как и все нацисты, лишь избивала и убивала рядовых мигрантов, честно работавших таксистами и мелкими торговцами. На этнические преступные группировки из Африки и Азии «Белая ярость» никогда не покушалась, зная, что итог может быть именно таким. Основная версия, озвученная полицейским комиссаром, это конфликт «Белой ярости» с этнической группировкой в африканском квартале, которая решила закрыть вопрос с неонацистами кардинально.