Леся…
Вот как так получилось, что из всего обилия женских консультаций и частных клиник нашего города она выбрала именно эту?
«Сидит, вся такая… – раздражаюсь, потому при виде ее все воспоминания рвутся на волю, и мне становится нехорошо».
Прибавляю шаг, надеясь проскочить незамеченной, но в последний момент зачем-то торможу.
– Привет, подруга! Где бы еще встретиться, да? – произношу, когда оказываюсь напротив этого ангелочка.
– Карина?! – узнает меня Леся, а я наблюдаю, как округляются ее глаза, когда она на меня смотрит.
Дольше всего ее взгляд задерживается на моем округлившемся животе, и она, прикрыв рот ладошкой, охает.
– Да-да, Лесь, шесть месяцев уже, в апреле рожать. – опускаю руку на живот и продолжаю – Ты прости меня, Лесь, дура была обиженная, зачем-то полезла в эти игры с Серковским. Это ведь я тебя подставить хотела, фото сделала, Инге, знала, что она не удержится…
Слова льются из меня сами, словно только и ждали подходящего момента. Говорю, и мне становится так стыдно… Сама себе сейчас противна, и если Леся наорет на меня и пошлет куда подальше, я даже буду счастлива.
– Забудем, Карин, – тянется она к моей руке.
В этот момент случается самое неприятное. Я, кажется, догадываюсь, почему Гончаров ее выбрал.
– Прости, если можешь, жизнь меня уже наказала. – отвечаю, сбросив все свои маски.
– Что ты?! – Лесины глаза наполняются ужасом. – Это же ребенок!
– Успокойся, Лесь, Сонечке я рада, уже рада. Мы с ней пока без папки справимся, а потом нового найдем. – поглаживаю живот. – Нам нормальный папка нужен, а не какой-то кобель.
– Следующий! – Голос медсестры заставляет меня отвлечься.
Леся встает со стула и направляется к кабинету.
– Пока, Карин, будьте счастливы с Сонечкой! – произносит она, остановившись на полпути.
Глава 4
Карина Ольшанская
Она уходит, а я так и остаюсь стоять посреди коридора женской консультации. Пожелание счастья от той, кому я так старательно пакостила, сметает возведенную мной же стену. Прошлое открывается совершенно с другого ракурса, и то, как я выгляжу там, мне совсем не нравится.
«Я была не права – пульсирует в висках – Если бы только…»
Стыдно.
Отметаю мысли о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы я не уперлась рогом, пытаясь привлечь внимание чужого мужчины. Слишком больно. Получается, все плохое в жизни случилось не только из-за Серковского? Что может быть хуже? Только понимание, что ничего уже не изменить.
«Или изменить? – цепляюсь за крохотную надежду».
– Девушка, вам плохо? Может, присядете? Врача позвать? – слышу тоненький голосок.
– Нет, нет, не надо – поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с медсестрой.
– Точно? – Внимательно осматривает меня женщина.
– Абсолютно! Гормоны, знаете ли – натягиваю искусственную улыбку.
Меня отпускают, и я быстрым шагом иду к выходу. Думаю только об одном: нельзя жить прошлым, нельзя вечно таить обиду и… я не имею право решать за него.
Надеваю теплый пуховик, тщательно завязываю шарф. Уютно. Сегодня почти плюсовая температура, но я не рискую. Ехать придется с пересадками, и лучше перестараться с одеждой, чем потом лечиться народными средствами.
На улицу выхожу уже твердо уверенная, что поступаю правильно. Прохладный воздух бодрит, и, шагая к остановке, прокручиваю в голове варианты нашего разговора с Серковским.
– Приеду и просто расскажу о ребенке – шепчу себе, пока обхожу сугробы у автобусной остановки.
«Вадим, ты скоро станешь папой? Не-ет, чушь какая-то! Я не навязываюсь. Просто скажу, что это его ребенок, и уйду. Не хочу ни интриг, ни отношений. Ни-че-го. Захочет быть отцом – отлично, не захочет – это будет только его решение».
Автобус медленно ползет по городским заснеженным улицам, а я смотрю в окно, выхватывая знакомые дома, кафешки. Сколько я не появлялась в этом районе?
«Далеко ехать, да и не за чем. Поэтому не приезжала – звучит правдоподобно, но только кого я пытаюсь обмануть?»
Ничего не забыто: ни разговор с Серковским, ни увольнение из ресторана. Квартиру свою, в доме, что сейчас выглядывает из-за той разноцветной высотки, тоже помню. Если бы не улицы, увешанные гирляндами, и огромные сугробы вдоль дорог, то я бы была уверена, что все случилось вчера.
– Ресторан «Ризотто» – мелькает вдалеке подсвеченная вывеска.
Я на месте.
Выхожу из теплого автобуса и ежусь от холода. В этом районе всегда было холодно. Длинная улица, словно тоннель для ветра, пока дойдешь до старинной набережной с кованными парапетами – сосулька на носу вырастет. Прячу нос в шарф и иду вперед. Когда до ресторана остается метров двадцать, я замедляю шаг и высматриваю на стоянке машину Серковского.
«Стоит. Значит, у себя».
Сердечко подпрыгивает, и сдерживать волнение становится все сложнее. Чем ближе я к украшенному еловыми букетами входу, тем больше сомнений. Пересилив себя, делаю еще один шаг в сторону стеклянных дверей «Ризотто» и тут же прячусь в тень ближайшего заснеженного дерева. Сквозь панорамное остекление холла можно лишь угадать силуэты, но даже на расстоянии я точно знаю, кого увижу через секунду.
Дверь ресторана открывается, и на освещенном светом фонарей и гирлянд крыльце сначала появляется она.
Инга.
Белая коротенькая шубка, ярко-алое платье… Ничуть не изменилась, все такая же. Вспоминаю, как сходила с ума, когда видела ее рядом с Гончаровым… Ревновала.
А сейчас?
Дергаю шарф, в спешке тяну его повыше, чтобы прикрыть нос, и делаю еще один шаг назад, подальше, поглубже в тень.
Следом за Ингой, на крыльце ресторана появляется Серковский. Взгялд цепляется за силуэт в черном и пытаюсь уловить хоть какие-то изменения, хоть тень или намеки…
«На что? – издевается внутренний голос – На вселенскую печаль и страдания? Вон его страдания, рядом вышагивают в вызывающе-красной тряпке от именитого кутюрье».
Перевожу взгляд на Ингу и внимательно рассматриваю ее. В груди еще теплится надежда, что она не с Серковским, это просто случайная встреча, но реальность накрывает тяжелой волной… Тугие черные локоны, ниспадающие на плечи, глянцевая улыбка, шуба, платье… Оно так плотно сидит на фигуре, а шубка настолько коротка, что не скрывает ничего.
Инга беременна.
Сомнений нет. Платье подобрано идеально: ярко и кричаще, но главная его цель – подчеркнуть положение и однозначно показать всем, кому принадлежит мужчина, в руку которого она сейчас вцепилась мертвой хваткой.
«Вадим… он с ней, и это его ребенок – озвучиваю окончательный приговор себе и своему малышу».
Казалось бы, я давно смирилась с тем, что не нужна Серковскому. Просто так случилось, перепутала, ошиблась, приняв спортивный интерес за что-то настоящее. Тогда откуда это чувство? Почему каждая клеточка моего тела дрожит и отзывается болью?
«Бежать, прятаться – нашептывает разум, а сердце? Оно молчит. Я больше не слышу и не чувствую его. Все умерло».
Вадим и Инга, Инга и Вадим. Прекрасная пара, смотрятся вместе, стоят друг друга. Не то что я – «потрахались и разбежались».
– Все так – шепчу себе, пока пячусь назад и наблюдаю, как Серковский усаживает свою пассию в машину – Совет да любовь им, а я? Я останусь очередной наивной дурочке в его копилке.
Нахожу в себе силы развернуться и спокойным шагом дойти до остановки. Я достаточно видела. Пусть катятся в свое высшее общество!
Уже потом, сидя в автобусе и сопоставив все факты, делаю еще один оглушающий вывод: Серковский спал с нами обеими. Судя по размеру живота, у нас с Ингой примерно один срок. Только я была очередным развлечением, а она… Ингу он не вышвырнул из кабинета, вон, как голубки шагали под ручку.
-Нет, доченька, мы не будем навязываться. Справимся.
Глава 5
Карина Ольшанская
Спокойно вздохнула я, только добравшись до своей маленькой комнатушки. Вроде все решено, и я даже чувствую облегчение, что случилось вот так. Не я лишила своего малыша отца. Он сам от нас отказался, выбрав Ингу.
