В своем отчете специалист по огнестрельному оружию объяснил, что при выстреле из пистолета в воздух попадают частички пули и пороха, которые образуют вокруг пистолета облако и оседают на коже и одежде стрелявшего, а также на окружающих людях и поверхностях.
Любой контакт с гильзой, оружием, из которого недавно стреляли, или загрязненной продуктами выстрела поверхностью может способствовать переносу этих частичек, только вот оставшиеся следы в каждом случае будут разными.
Он обнаружил большое количество продуктов выстрела на обеих руках покойного. Причем на левой их было примерно на 50 % больше, чем на правой. Кроме того, следы нашли на его одежде и кухонных шкафчиках.
На руках и одежде его бывшей следов найдено не было, однако, как отметила полиция, у нее было полно времени, чтобы помыться и переодеться. Специалист также сказал, что, поскольку порох обычно превращается в мелкую пыль, которая оседает в одном-двух метрах от места выстрела, через несколько часов после него на руках и одежде следов почти не остается.
Его заключение? Нет никаких доказательств того, что она вообще брала пистолет в руки, в то время как все указывает на то, что покойный брался за него обеими руками. Таким образом, специалист заключил, что в момент выстрела он мог держать пистолет не одной левой рукой, а сразу двумя.
А что же насчет криминалиста, который специализировался на самом огнестрельном оружии?
Он сказал, что «кольт» тридцать второго калибра был ржавым и в плохом состоянии. Он мог работать как в самовзводном, так и в обычном режимах, но на деле в первом совершенно не работал. В обычном режиме, когда требовалось вручную взводить курок, при его отведении барабан должен поворачиваться так, чтобы каждая из камер поочередно выстраивалась в одну линию со стволом. Когда же специалист стал взводить курок, он обнаружил, что барабан поворачивается больше чем на одну камеру, причем иногда на неполную, в результате патрон не может попасть в ствол и револьвер оказывается непригодным для стрельбы. Обычно для ручного взведения требуется продолжительное время сдавливать курок с усилием в 5 килограммов. Для этого же револьвера, как он обнаружил, необходимое усилие варьировалось в пределах от 4 до 7 килограммов. В одном он был уверен: выстрел не мог быть самопроизвольным.
Следы от бороздок и канавок ствола на пуле, оставшиеся после пробных выстрелов, совпадали с отметками на пуле, извлеченной из тела.
Нам неизвестно, какой у него был шанс на победу в этой игре со смертью. В теории, шесть к одному в первый раз и пять к одному во второй. Только вот оружие было неисправным. Кроме того, хоть мы и знаем, что вторая попытка его убила, неизвестно, сколько раз до этого он уже испытывал судьбу. Если он и правда нажал курок лишь второй раз, явно был невезучим. И уж точно не особо умным.
Специалист по оружию сделал последнее замечание. Он согласился со мной, что дуло пистолета было всего в одном-двух сантиметрах от головы покойного, когда из него произвели выстрел.
Против его бывшей не стали выдвигать обвинения — следствие приняло ее версию событий, несмотря на время, прошедшее, прежде чем она явилась, на возможную смену одежды и несколько расхождений в ее словах, а также вероятность того, что она очистила место преступления от всех следов собственного употребления наркотиков перед приездом полиции. Коронер была убеждена, что действия покойного были намеренными и что, несмотря на наркотики, он понимал: выстрел его убьет. Она вынесла вердикт о самоубийстве.
Ее правота не вызывает сомнений. Лично для меня эта смерть была чем-то гораздо более сложным, между несчастным случаем и самоубийством: покойный решил проверить, умрет он или выживет, что характерно для людей среднего возраста, не совсем уверенных, хотят ли они жить дальше или свести счеты с жизнью.
Настоящие самоубийства совершаются с гораздо большей решимостью. Это одна из ведущих причин смерти женщин среднего возраста, но рак груди все равно убивает их в два раза чаще. Что касается мужчин этого возраста, в рейтинге смертей суицид делит пальму первенства с передозировкой. Возможно, оказавшись на половине пути своей жизни, некоторые оглядываются с болью назад и без надежды смотрят вперед. И в итоге принимают решение с ней покончить.
Расследовать самоубийства и подобные полусамоубийства, на мой взгляд, особенно грустно. Я становлюсь свидетелем ужасных страданий, испытываемых друзьями и близкими, и понимаю, что покойный, скорее всего, понятия не имел, что на самом деле значил для окружающих, как сильно по нему будут скучать и на сколько его смерть подвинет тектонические плиты в жизни тех, кто его знал.
Глава 14
В от несколько выдержек из показаний женщины, описывающей поведение своего мужа незадолго до его смерти[42].
«О.: У него была беда с праздниками. Он вечно дежурил по телефону. Его мобильный все время включен… Он стал гораздо молчаливее. С ним стало сложно разговаривать, он стал более напряженным, отстраненным, и мы всей семьей выражали друг другу беспокойство по этому поводу.
В.: Как вы считаете, когда это началось?
О.: Наверное, в последнюю неделю июня… Он выглядел уставшим. Казалось, он немного постарел. Как раз в это время мы по-настоящему заметили, как сильно он изменился… Как-то вечером он меня прямо перепугал. Он резко подскочил со стула — у него был весьма отстраненный и, кажется, обеспокоенный вид — и пошел наверх, чтобы переодеться. Он прямо принарядился — дома он так точно не одевается, да даже в паб ходит в одежде попроще. Он сказал, что собирается в паб на другом конце деревни, и ушел. Выглядел очень озабоченным… Примерно через полчаса, может, минут сорок, вернулся, и я сказала: „Быстро ты…”, а он ответил: „Да я решил просто прогуляться и кое-что обдумать”. Я тут же забеспокоилась — уж как-то странно он это сказал. Медленно».
Кризисную ситуацию в жизни этого человека спровоцировала работа. Он оказался объектом пристального внимания и критики, которые, как ему казалось, запятнали его ранее выдающийся послужной список. Он считал, что работодатель не поддерживает его. Это усилило возникшее у него ощущение, что его недооценивают: перед этим произошли какие-то странные вещи, касавшиеся его пенсии и заработной платы.
Его жена подтвердила это на допросе.
«О.: Ну ему часто давали работу, которая, как ему казалось, не соответствовала его способностям, менее квалифицированную… Он считал, что мог бы отвечать за куда более важные вопросы».
Судя по всему, этот человек не делился своими переживаниями с друзьями. Вот как жена описала его отношения с ними.
«О.: Он всегда вкалывал, был трудоголиком во всех смыслах, большинство его друзей на самом деле его лучшие друзья, все они были с работы. Если он часто с кем-то пересекался, нередко они становились если не самыми близкими, то как минимум просто друзьями».
Кризисная ситуация накалялась, и его дочка дала следующие показания по поводу того, как вел себя отец перед одной важной встречей.
«О.: Он все время был в стрессе. Как бы сказать, будто постоянно о чем-то думал. Я бы предположила, что он планирует следующий день, но ему чуть ли не больно было от своих мыслей. Он просто был очень замкнут, и я очень беспокоилась о нем».
Человеком, который вызывал такое беспокойство у своей семьи, был доктор Дэвид Келли. Первоначальное вскрытие проводил не я, но впоследствии в свете растущей критики того, как велось это дело, а затем и судебное разбирательство Хаттона (которое сомнительным образом заменило собой расследование смерти доктора Келли), меня попросили это дело пересмотреть.
Это самоубийство имело как национальные, так и международные последствия, породив многочисленные теории заговора. Таким образом, мне следует сначала поделиться с вами некоторыми подробностями этой печальной и удивительной истории.
