В его медицинской карте, присланной его терапевтом, об этом не было ни слова. Хоть он и попал сюда совершенно по другой причине и никакого прямого отношения к его смерти это не имело, я все равно должен был указать столь значительную патологию в своем отчете.

У каждого из нас в сердце четыре клапана. Каждый из них запирает одну из камер этого удивительного органа и представляет собой впечатляющее творение природы. Согласованно работая, они направляют кровь, не давая ей течь в обратную сторону. Сердечные клапаны сильно просвечивают, и, если поднести с одной стороны к ним палец, с другой можно как минимум увидеть, какого он цвета. Они чуть больше двух сантиметров в диаметре и состоят из тонкого слоя соединительной ткани, идеально подходящей для выполняемой ими функции. А для этого они должны быть достаточно прочными и гибкими, чтобы снова и снова открываться и закрываться, складываться и сжиматься с каждым перепадом давления, семьдесят раз в минуту, без перерыва на протяжении целых ста лет, а то и дольше. А если вам интересно, насколько велико это давление, резко подскакивающее и так же резко спадающее сотни миллионов раз на протяжении жизни, просто встаньте во время шторма на берегу моря. Да, сердечные клапаны действительно потрясают воображение.

Левая сторона сердца выполняет более тяжелую работу, и здесь давление особенно велико: сюда поступает насыщенная кислородом кровь из легких, и клапаны помогают протолкнуть ее в главную артерию тела, откуда она начинает свой круговой путь. Первым на пути крови встает митральный клапан, он подвергается самым большим перепадам давления. Второй, артериальный клапан, должен быть не менее стойким. Когда у человека возникают проблемы с сердечным клапаном, обычно это касается одного из этих двух, а иногда и обоих. С другой стороны сердца, куда лишенная кислорода кровь поступает из главных, полых вен тела, на обратном пути в легкие, давление намного ниже, а клапаны, соответственно, тоньше и менее подвержены износу.

Многие годы все знания о сердце основывались на изучении этого органа в неподвижном состоянии у трупов. Теперь-то мы знаем, что причины бывают разными, но вплоть до недавнего времени при наличии проблемы с митральным клапаном зачастую предполагалось, что она стала следствием аутоиммунной реакции на перенесенную в детстве острую ревматическую лихорадку. Ревматическая лихорадка встречается в Великобратании по сей день, но редко наблюдается у кого-то, помимо иммигрантов первого поколения из стран с менее развитой медициной.

Назначаемые при ангине антибиотики значительно снизили ее распространенность среди британцев, только вот для моей мамы было уже слишком поздно: ее детство пришлось на 1920-е годы, когда антибиотиков и в помине не было. Таким образом, я лично знаю, к чему приводит неисправность митрального клапана. В ее случае повреждение было вызвано рецидивирующими воспалениями сердечных клапанов после заражения бактериальной инфекцией, которая многие годы назад, когда она была еще девочкой, привела к скарлатине.

Когда я родился, ей было уже под сорок, и все мое детство она попросту угасала, зачастую не находя сил, чтобы встать утром с кровати, ну или хотя бы остаться на ногах после того, как я уйду в школу. После смерти, в возрасте 47 лет, ей провели вскрытие, и, когда я поступил в медицинскую школу, отец застенчиво вручил мне отчет. В нем говорилось, что ее митральный клапан стал слишком толстым и жестким, чтобы должным образом открываться и закрываться. Эффективная циркуляция крови по организму стала попросту невозможна.

Разумеется, это послужило началом моему интересу к сердечным клапанам и глубокому уважению к их тяжелой работе, сохранившимся на протяжении всей жизни. Клапаны состоят из двух или трех изогнутых лепестков — знакомые очертания, увиденные на фонтанах в Риме, порадовали меня. То, как ловко они открываются и закрываются, напоминает мне тот клишированный момент в вестернах, когда антагонист врывается в салун через двери с вращающимися створками. Они распахиваются, пропуская через себя кровь, а затем закрываются за ней. Теперь же я пристально смотрел на двери салуна Дэниела — они явно разболтались.

— Любопытно, — сказал я полицейским. — У него неисправный сердечный клапан.

Осязаемое чувство разочарования повисло в комнате.

— Вы же не хотите сказать, что он умер от этого? — Старший детектив был явно встревожен.

— У жены был в руке нож! — повторил младший.

— Нет-нет, это не причина смерти, — поспешил успокоить я их. — Но все равно любопытно.

Глядя на нетерпеливые лица вокруг меня, я решил оставить клапан в покое. Но только пока.

Я проследил траекторию основных ран. Судя по первой, нож прошел вверх и влево, даже не задев грудную полость, и вошел сантиметров на десять в мышцу грудной стенки. Без сомнения, это было ужасно больно, но умереть от этого Дэниел никак не мог.

Входное отверстие второй раны было всего в сантиметре от первой, но нож пошел в другом направлении, нанеся смертельный порез передней стенке левого желудочка сердца. Больше я ничего сказать не мог, поскольку врач, попытавшийся спасти Дэниелу жизнь, проведя операцию прямо у него в ванной, уничтожил дальнейший след траектории этого ножевого ранения.

Врачи неотложной помощи, стремительно прибывающие на место на колесах или на вертолете, пилот которого совершает блестящую посадку на каком-нибудь небольшом клочке земли неподалеку, должны быть готовы в любой момент сделать все, что потребуется.

Но лишь самые храбрые из них врываются в дом и вскрывают грудную клетку пациентам на полу ванной комнаты. После чего неблагодарные судмедэксперты умоляют их в следующий раз подумать о том, чтобы оставить улики для криминалистов. Только этот судмедэксперт позвонил врачу неотложной помощи, которого я хорошо знал, чтобы задать несколько уточняющих вопросов и напомнить ему о разнице наших ролей.

— Не забывай, это не то же самое, что соединить по порядку точки в детской головоломке, — сказал я, и он засмеялся.

— Да, уже когда был внутри, до меня дошло, что я разрезал стенки раны. Погорячился, да еще и в этой чертовой ванной было не развернуться.

Да, крови там было полно. Я подумал: лучше уж он, чем я.

Мне едва ли требовалось объяснять, что было достаточно сделать разрез всего на полсантиметра в сторону от колото-резаной раны, которую нельзя было не заметить, и тогда прояснить обстоятельства смерти было бы намного проще. Причем на исход операции это ровным счетом никак не повлияло бы. На самом деле его операция почти увенчалась успехом. Рана на сердце была успешно зашита: немного адреналина, больше донорской крови и очень много удачи, и он бы мог выжить.

— Я правда думал, что спас его, — с грустью сказал врач неотложной помощи. — Ему резко стало намного лучше, но… что ж, как бы то ни было, мы снова его потеряли.

Полицейские подошли ближе, чтобы увидеть сердце.

— Вы можете видеть, как след от ножа был уничтожен этой операцией. Прекрасная работа, останься он в живых, но теперь я не смогу описать все так подробно, как хотелось бы.

— Погорячился, — сказали они все, прямо как мой коллега.

Старший детектив добавил:

— Как бы то ни было, много улик нам и не надо. Жена под арестом. Скоро она во всем признается.

В этот самый момент его коллега, отвечавший на звонок, снова появился рядом со мной.

— Жена заговорила, — сказал он. — Заявляет, что не делала этого.

— Можешь не говорить! Она готовила ужин, а он случайно споткнулся и упал на нож, — усмехнулся помощник коронера. — Если бы мне платили по фунту каждый раз, когда кто-то падает на нож… Якобы.

— Вам стоит узнать, что говорят о ней соседи, — сказал его коллега.

Этого я не ожидал.

— И что же они говорят?

— Видимо, они из тех пар, что никогда не ссорятся при детях, а вот когда они уходят, все и начинается. Она кричала на всю улицу.