— Кстати, для алиби. Я к вам приезжал, чтобы прояснить ситуацию с вашим калининградским филиалом. Якобы мне поступил анонимный донос, и я решил его самолично проверить. Мало ли, чего эти анонимы пишут. Мы поговорили и я убедился, что это навет. Вам ясно?

— Ясно! — ответил тот.

— Товарищ министр, а как насчёт фотографий? Когда они могут у вас появиться?

— Загляните ко мне, на следующей неделе.

— Так быстро? — удивился Монин.

— А что телиться-то? Позвоните моему помощнику, он оформит на Вас пропуск. У Вас есть его телефон? Нет? Запишите, — сказал Щёлоков. — Итак мы обо всём договорились? Вам всё ясно?

— Да, всё совершенно ясно.

— Это хорошо, что ясно. Как думаете, часа за три успеете всё переписать? Дело в том, что эти бумаги я вам оставить не могу, — огорошил его Щёлоков доставая из портфеля термос, два гранёных стакана, бутылку «коньяка», варёную курицу, бутерброды, пару огурцов и помидор.

«Что ж, длинный путь начинается с первого шага. Так кажется говорят. И мы этот шаг с путешественником из будущего сделали. И это хорошо. Какой следующий шаг?.. ЭВМ и ракетные двигатели?.. Ладно, будем думать, кому и как передать эту стратегическую информацию,» — размышлял о следующих действиях Николай Анисимович выходя в коридор к уставшей от ожидание свите.

Распрощавшись с Мониным министр сел в автомобиль и приказал ехать домой.

— Серёжа, как завезёшь меня, вернись в министерство и передай Егорову, что инспекция в Калининград отменяется. Я разобрался. Это учреждение работает нормально, руководит порядочный человек и никаких хищений там нет и быть не может. А эти анонимы з**** уже, — играя свою часть спектакля проговорил министр, вспоминая, досье на кого из ЦК, он сегодня по плану должен был просмотреть и вспомнив вздохнул. Сегодня, благодаря товарищу Артёму, он будет вытаскивать на свет Божий всё грязное бельё товарища Первого секретаря ЦК Компартии Казахской ССР, члена Политбюро ЦК КПСС, трижды Героя Социалистического Труда, автора более ста научных трудов, академика АН Казахской ССР, члена КПСС с 1939 года — Кунаева Динмухамед Ахмедовича.

Товарищ министр не знал, что в этот день, был сделан и ещё один шаг…

Ростовская область. Семь часов утра.

— Пивоваров! Ты тут? — крикнул подполковник, заходя в неприметный деревенский дом.

— Да, товарищ подполковник. Здесь.

— Ага, вот ты, где, — сказал подполковник Смирнов и увидев труп вскрикнул: — Ой ё… Почему он такой? Что с ним случилось?

— Да тут много чего… — ответил криминалист

— Что это у тебя в руках?

— Предсмертная записка, товарищ подполковник.

— Ну-ка, прочти, что там.

— «Товарищи я мразь, подонок и тварь. В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу добровольно, истязая себя, как только можно, чтобы хоть немного попытаться вырваться из ада. Простите меня люди!» — зачитал текст криминалист.

— Вот это да… Кем ты говоришь он работал?

— Учителем в школе.

— Ну и учитель. Что же он такого натворил, что просит прощения у всех людей?

— Даже не знаю товарищ подполковник, — ответил криминалист. — участковый говорит, что ни по месту работы, ни по месту жительства у потерпевшего конфликтов не было. Вёл этот учитель обычный образ жизни и не в чём предосудительном замечен не был.

— А где кстати участковый? Чего-то я его не вижу.

— Наверное дальше соседей пошёл опрашивать.

— Тогда, что же произошло? — риторически задал вопрос Смирнов разглядывая, то что осталось от человека.

— Не могу знать.

— Так как говоришь он умер-то?

— Сейчас рано, что-то утверждать наверняка, нужно дождаться вскрытия и взять соответствующие анализы.

— Давай не «юли». Экспертиза экспертизой, но в первом приближении ты же как эксперт можешь сказать. Это самоубийство?

— Скорее всего да, товарищ подполковник. Чужие пальчики и следы пребывания кого-то в доме ещё, кроме потерпевшего, не обнаружены.

— Ух, хорошо, — сказал тот вытерев лоб. Хорошо, это было, потому, что «лишний» «висяк» ему был нужен как «собаке пятая нога». К тому же, если окажется, что это было не самоубийство, а убийство, да у тому же такое изощрённое, то это будет ЧП союзного масштаба. На такое жестокое преступление наверняка слетятся все шишки из Москвы, которые его по головке не погладят. — Пивоваров, скажи, как по-твоему мнению он умер?

Криминалист достал сигарету закурил и глубоко затянувшись сказал:

— Моё мнение таково… День назад, потерпевший пришёл суда и в своём рюкзаке принёс разные инструменты для самоистязания. Начал он с того, что небольшими глотками стал пить уксусную кислоту…

— Ухх…

— Далее, уже в муках, он вколол в себя обезболивающее и установил на стол мясорубку, после чего стал перемалывать пальцы левой руки…

— Оххх…

— Затем, перемолов часть руки, гениталии и обе ступни, он сел на приготовленное ведро с частично вырезанным дном в котором сидела крыса и лежала солома. Хорошенько привязал ведро к ягодицам и поджог…

— Уй ёёё…

— Крысе было некуда деваться, и она стала грызть потерпевшего внедряясь в его плоть всё глубже и глубже пока не вылезла через живот.

— Ай б**….

— Когда это произошло, потерпевший вероятно потерял сознание, но когда очнулся, то сразу же отрезал себе уши, нос и выколол глаза.

— О***…

— Затем, облил себя кислотой, бензином и поджог.

— Ё*** в ***!!

— Ну да. Вероятно последнее и привело к смерти.

— Какой кошмар… — проговорил подполковник Смирнов, вновь вытирая пот со лба, который вспотел от таких жутких подробностей. — И как звали покойника?

— Не помню. Надо в протоколе у участкового посмотреть. А фамилия у трупа — Чикатило.

Внимание!

Уважаемые Читатели, в 10 главе произошло небольшое изменение. Оно отмечено синим цветом.

Если в двух словах, то ГГ просит компаньона привезти музыкальные инструменты, для съёмок клипа.

Москва. Редакция журнала «Огонёк». Восемь часов утра.

— Ну, что там? Получается впихнуть? — спросил главный редактор своего зама.

— Нет, — ответила Ольга Ивановна. — Никак третий не лезет.

— Что же делать? Хочется ведь впихнуть и третий роман. В смысле отрывок из него.

— Может речь Леонида Ильича Брежнева, чуть урежем? — беззаботно предложила заместительница и главред мгновенно поперхнувшись надолго зашёлся кашлем, при этом пытаясь понять дура она или просто ё***?

Чуть оклемавшись Саламатин Евгений Владимирович спросил у Ольги Ивановны, как та себя чувствует. Та ответила, что отлично себя чувствует и тогда главред попросил её больше такой фигни, как урезание слов генералиссимуса, в его присутствии не предлагать.

Заместительница фыркнула в ответ и ещё раз посмотрев на свёрстанный журнал, сказала:

— Ну раз не хотите ничего урезать, то тогда следующий роман придётся переложить на потом.

— Тут я думаю вы правы, — согласился с подчинённой редактор и услышал в ответ безразличным тоном:

— Надеюсь, редакции других журналов нас не опередят.

— То есть как? — несказанно удивился Саламатин.

— Да очень просто. Они ведь тоже прочитают романы. Прочитают и поймут, что истории, рассказанные в них великолепны. Поэтому они наверняка захотят их напечатать в своих журналах.

— Это какие редакции ты имеешь ввиду? Ты знаешь куда этот мальчик носил рукописи ещё?

— Знаю конечно. Я у него спрашивала.

— Иии… — поторопил её начальник.

— Он не помнит куда именно ходил, но скорее всего он отнёс рукописи в журналы: «Юность», «Москва» и «Вокруг света» с их приложением «Искатель».

— То есть в три издательства?

— Он сказал, что не помнит вообще не одного… Однако если логически подумать, то именно эти журналы больше всего подходят под публикации фантастической литературы. И кстати, я просила у вас отпуск.