— Блокада планеты продолжается, — не вставая с места, заговорил заместитель министра обороны Кудрявцев, курирующий противокосмическую оборону. — Кораблей противника на околоземной орбите стало наблюдаться меньше, но всё равно с ними мы ничего поделать не можем, и они сковывают наши действия. Главный корабль противника находится на орбите Меркурия, но так долго продолжаться не может. С учётом известных переменных, научная группа провела расчёты и пришла к выводу, что большая скорость вращения планеты и…

— Виктор Станиславович, — перебил министр, — я понимаю, вы человек в этом статусе новый, но давайте по существу.

Военное дело не стоит на месте и пришлось срочно, практически на коленках составлять инструкции, справочники, переписывать Устав и ввести должность заместителя министра обороны по противокосмической обороне. Знаний мало, но военный опыт последних месяцев накопился. Вот только с кадрами проблема. Много, очень много опытных, перспективных военных среднего и высшего командного состава погибло в первые недели вторжения и приходится работать с тем, кто есть. Кудрявцев Виктор Станиславович не кадровый военный. Он долгие годы занимался теоретическими исследования в области космогонии[1] и как оказалось, единственный имеет относительно хорошие знания о Космосе. Вот только с военным делом он никак не связан. Но для этого есть его заместители. Так предполагал министр обороны, назначая фактически гражданского на высокую военную должность.

— Если по существу, — ненадолго задумался заместитель министра, — то манёвр осуществим. Пусть и корабль по нашим расчётам и сопоставим по массе с кораблём шнахассов или как их там называть, не знаю, но он вполне может долгое время занимать геостационарную орбиту.

— Спасибо, — произнёс министр, — тогда товарищи, берёмся за дело. Союзники просят очистить территорию для посадки летательных аппаратов. Аэродромы у нас практически все уничтожены. Виталий Игоревич — это на тебе. Подумай, где это лучше устроить.

— Сделаю, — не вставая с места, ответил один из замов.

— Следующее, необходимо провести ревизию, чего у нас много и чем можем поделиться. Им нужны, как понял, ресурсы. Товарищ Борисов — это ваша епархия.

— Принято…

Пройдясь по основным пунктам предложений анторсов, министр обороны подвёл итог: «Что ж товарищи, занимаемся. Времени очень мало, так что не затягивайте. Завтра в полдень жду предложений. Виктор Семёнович, останься»…

— Твоё личное мнение? — оставшись наедине, осведомился у начальника Генерального штаба министр. За эти месяцы они сработались, понимали друг друга с полуслова и главное, Виктор Семёнович показал себя профессионалом высшего класса с аналитическим складом ума и его личное мнение для Шевцова значило очень много.

— Всё выглядит логично. У анторсов на корабле заканчиваются ресурсы, и они напросились к нам. Так скажем в гости.

— Разве они не могут их раздобыть в Космосе?

— Могут, но тогда надо уходить из нашей системы, а это будет выглядеть как бегство.

— Отправить корабли на поиски тех же самых металлов?

— У них мало кораблей нужного класса. Те, кто был в десанте говорили, что корабли для контрудара собирали чуть ли не по штучно. У меня только возникает вопрос с нашими пленными.

— Так они нам их всех передадут, разве не помнишь? Это прозвучало одним из первых пунктов предложений анторсов.

— То-то и оно. Сколько их?

— Много. Несколько миллионов. Но я отдал распоряжение готовить помещения, расконсервировать ветки «Метро-4000». Продовольствия на всех на полгода хватит, примерно. Сам же знаешь, наполняемость убежищ в первые недели едва дотягивала до пяти процентов.

— Помню, Станислав Юрьевич. Но эту ораву надо чем-то занять. С военными понятно, но женщины, дети, старики.

— Стариков, как понял, там нет.

— Но это не основное. Нам передадут многонациональный контингент. Не только наших граждан.

— Что предлагаешь? — хмуро спросил министр. Эту проблему он не увидел. Думал, что военные пополнят ряды солдат, а остальные, по мере возможностей, вспомогательный персонал «Метро-4000».

— Пока мне трудно что-то предложить. Но отказываться от передачи пленных…

— Это верно. Анторсы зашли с козырей. В любом случае мы бы не отказались получить назад землян. Что же их так припёрло⁈

— Не знаю, — пожал плечами Жариков, — но что-то очень серьёзное, если пошли на такой шаг, рискуя кораблём-маткой.

— Ладно, разберёмся. Видел сводку по убежищу?

— Конечно. Я не докладывал, не было времени согласовать, но…

— Договаривай, не тяни. Что опять случилось?

— Если вы хотели обратить внимание на убийство, то это не совсем так.

— Поясни.

— Удачно сложилось, что последняя, кто видел покойного — это Нефёдова. Вдобавок, потерпевший интересная личность, — Жариков расстегнул портфель, достал оттуда папку, открыл и протянул министру, — если коротко, то Синицын Игорь Степанович 1951 года рождения, кадровый сотрудник конторы, которая пишет. Да-да. Он сотрудник КГБ. Долгое время работал на нелегальной работе, но по состоянию здоровья, задолго до всей этой кутерьмы, что сотрясала армию и другие силовые структуры официально ушёл в отставку. Затем он словно пропал. Этот период, примерно пятнадцать лет, он выпал из поля зрения. Потом, за два года до настоящих событий объявился.

— Это его настоящая фамилия?

— И фамилия, и год рождения вымышленные, только служба в органах реальная. Мы проверили.

— Странно и причём тут Нефёдова? — после недолгих раздумий, уточнил министр, — о ней у меня сложилось хорошее впечатление. Умная, образованная, великолепная память, аналитический склад ума. Про специальную подготовку судить трудно, но…

— Специальная подготовка на добротном среднем уровне, но резко не выделяется на общем фоне, — поспешил продолжить Жариков.

— И это проверили?

— Эти сведения собраны из разных источников, в основном от группы, которая сопровождала Нефёдову к нам.

— И? Я не понимаю. Так что произошло? Его убили или нет?

— В сводку и по другим каналам, в том числе Нефёдовой сказали, что Синицына убили. Сами видите, что этот кладовщик интересная личность. И аналитики предположили, что это тот, кого мы так долго искали.

— Тот самый куратор? — удивился министр. Куратора или руководителя непонятного и поэтому вызывающего беспокойство проекта или того, кто мог бы внести изменения в базы данных, искать начали практически сразу, когда стало известно о самом ярком воспитаннике — Гене Бесе, но безуспешно.

— Подтверждения нет, но предположения основываются на фактах. Его не сразу нашли, всё-таки опытный сотрудник, долгое время работал на нелегальной работе.

— Предположение понятно и обосновано, но причём тут Нефёдова? Или опять не согласовав затеял проверку? — с прищуром осведомился министр. Была у начальника Генерального штаба особенность, он часто ставил непосредственное начальство, то есть министра перед фактом, что мол уже свершилось. Работа ведётся, отменить — значит потерять время и затраченные ресурсы. И эта черта в своём подчинённом Шевцову не нравился, но часто, да практически всегда самодеятельность подчинённого приносила ожидаемый результат.

— Времени не было согласовывать. А удостовериться, что это именно тот, кого мы искали необходимо. Если у Нефёдовой изменится поведение, то это именно тот, кто нам был нужен и тогда, как за ниточку сможем распутать клубок. Мои люди начали проверять контакты Синицына и прочее, но пока безрезультатно.

— Так он умер или нет?

— Синицын застрелился. Оказывается, у него был рак желудка четвёртой степени. И как только терпел такую боль. Никто не знал об этом, только вскрытие показало.

— Странно. Ладно, даю добро на проработку Нефёдовой, только аккуратно. Не загубите мне специалиста…

Разговор с представителем службы безопасности затянулся. Соня едва успела на очередное совещание и уже шла обратно в свою комнату, так как появляться на рабочем месте не было смысла. Рабочий день давно закончился, как не смешно это говорить во время войны, но и отдыхать необходимо. Тем более, сегодня выдался тяжёлый день. Соня шла по коридорам, в уме прокручивая события почти завершившегося дня. Известие о смерти единственного человека, который знал о ней если не всё, то очень многое заставил быть осторожней, и после трагического известия она отложила посещение места, где Старик указал, что находится тайник. Она предполагала, что первое время за ней будут ненавязчиво следить, так как из намёков и недосказанности, сделанных следователем она поняла, что является если не единственным, то основным подозреваемым. И данный факт её ставил в тупик. То, что после её ухода не работали камеры видеонаблюдения она, со слов следователя, знала. И вполне логично предположить, что могла вернуться обратно, вот только её в примерное время смерти потерпевшего видели — это ей и обеспечило алиби.