– Как это? – пискнула княжна. – То понарошку женятся, то вторыми жёнами берут. И у тебя есть вторая жена, папенька?

– Нет, – шутливо щёлкнул по носу отец Яромилу, – никто мне кроме матушки твоей не нужен.

– Разве не перед богом люди венчаются? Дьяк Архип говорил: никто такой союз разделить не в силе. А про вторых жён он не сказывал.

– Мала ты ещё, Ярушка. Вырастешь, всё узнаешь.

И снова княжна беседует с отцом, только постарше она уже. Идут они к гриднице, где живут дружинники Словенска.

– Сейчас увидишь, Яромила, как чародеев из крестьян на службу ставят, никого не допускают сюда, однако ты княжна, тебе многое знать надо.

В просторной избе, что примыкала к гриднице, увидела Яра мальчишек от десяти до четырнадцати лет. С ними были наставники, хмурые седые кмети, которые уже не принимали участия в битвах, лишь заботились о молодых ратниках.

Юнцы сидели рядком на лавках с большими кружками в руках, откуда шёл едва различимый парок.

– Каждому пить до дна, – поучал их старик-наставник, – палки, что дали вам ранее, после того, как отвар примете, зажмите в зубах, чтобы от боли языки не пооткусывать.

Мальчишки боязливо переглянулись между собой. Наставники нахмурились.

– Без этого настоящим воином не стать, – резко сказал один из них, – пейте.

Будущие ратники принюхались к напитку, поморщились и судорожно глотая, осушили кружки до дна. Не прошло и минуты, как их тела начало выворачивать судорогами, глаза закатились, наставники кружили над своими подопечными, кого придерживая, кого отодвигая от лавки, чтобы голову не расшиб. Не знаю, сколько это продолжалось. Яромила, вцепившись в руку отца, широко раскрыв глаза, смотрела на испытание. Сколько времени прошло – неведомо, только мальчишки по одному начали открывать глаза: пустые, холодные.

– Встань, – к каждому подходил высокий кметь лет сорока.

Парни поднимались, занимая место у стены, безвольные и безмолвные, точно страшные ожившие куклы.

Яромила отпрянула от окна, откуда наблюдала за жестоким превращением, и я очнулась.

– Яра! Как же ты нас напугала! – надо мной склонилась Голуба. – Как ты?

– Н-нормально, – язык еле ворочался, прилипая от жажды к нёбу, – водицы бы испить.

– Сейчас, сейчас, – сестра сделала знак чернавке, и та поднесла кружку.

Утолив жажду, огляделась кругом: горница с высокими сводами, в углу печь изразцовая, стены коврами завешаны.

– Где мы?

– В княжьем тереме, – ответила Голуба, – меня допустили ухаживать за тобой. Ай да шороху ты навела! – сестрица тихо рассмеялась. – Пока тебя лекари опекали, по приказу Александра, тятенька домой приехал, поведал нам всё, что случилось. Ох и осерчала маменька, сама к терему поспешила, бояре, что с вами вместе пировали, разъехаться ещё не успели. Матушка бороды-то им знатно прорядила, – Голуба расхохоталась в голос. За ней и я развеселилась, представив эту картину, как разбегались от Авдотьи Матвеевны степенные мужи, опасаясь гнева боярыни.

– Сколько же я здесь?

– Так со вчерашнего, – Голуба что-то тихо сказала чернавке, и та вышла из спальни, – с тобой князь говорить желает.

– Ты за ним послала? – испугалась я.

– Да где же это видано, чтобы мужчина в девичью светёлку ходил? – всплеснула руками сестра, – лекаря позвать велела. Вот посмотрит тебя и решит, можно подниматься или рано ещё.

Скоро в горницу чернавка привела старичка такого согбенного, что, казалось, он носом до пола достанет.

– Сядь, дитятко, – сказал дедушка бодрым голосом, который никак не вязался с его внешностью.

Длинными пальцами, похожими на паучьи лапки, лекарь повертел мою голову, заглядывая в глаза, оттянул книзу по очереди веки.

– Чары послушны тебе, княжна?

Я подняла ладонь, на ней начал появляться морозный узор, сила текла ровно и спокойно, полностью мне подчинившись. Будто сорвало все блоки, что мешали мне совладать с волшебством. А не те ли травки так подействовали на меня, которые дала Устинья? Я ведь выпила отвар перед самым отъездом в Городище.

– Здорова, – кивнул старичок, – много сил на пиру отдала, а вот поди ж ты, – будто сам с собой говорил лекарь, – молодость и не то осилит. Впредь, княжна, чарам своим воли такой не давай, выжжешь себя.

Чернавка увела старичка, я же поднялась с постели, чувствуя в теле необычайную лёгкость.

– Садись, – кивнула мне Голуба на стул с резной спинкой, – косы заплету и одеваться будем.

– Платье моё, наверное, негодное? – спросила я.

– Из дома тебе другой наряд прихватила. Уговорила маменьку с ней ехать, а потом и князя умолила за тобой ходить. Кто же лучше родных о тебе позаботится?

Я обернулась к сестре:

– Спасибо тебе, Голуба, как бы справилась без тебя и не ведаю, – обняла девушку, услышав едва заметный всхлип.

– Ну что ты, что ты, – успокаивая то ли меня, то ли себя, сказала сестра, – для чего же родня нужна. Вместе всем держаться надо, в том наша сила.

С удвоенным рвением она принялась за мои волосы, чуть не выдергав половину, заплела свободную косу. Потом достала синее платье, расшитое зелёным с серебром узором, душегрея из рыси, на голову очелье, украшенное каменьями.

– Беги, скажи князю, Яромила Владимировна в себя пришла, – обернулась Голуба к чернавке.

Солнце через высокие, узкие окошки заливало горницу слепящим светом, время обеденное, долго же я провалялась.

Минут через сорок нас позвали к Александру. Я попросила Голубу сопроводить меня, и сестра согласилась, наедине девице с мужчиной говорить не пристало.

Нас провели по переходам до княжьего терема, там на втором этаже, находились палаты, где Александр принимал просителей в кругу приближённых. Та же искусная резьба, позолота, богатый декор: я будто попала в музей. Князь сидел в высоком кресле, больше похожем на трон. Рядом с ним были тиуны, челядинцы, военные советники.

– Здравствуй, Яромила Владимировна, – кивнул Александр, приветствуя меня, – здорова ли ты, хорошо ли почивала?

– Благодарю, Александр Ярославович, за заботу твою, – поклонилась я князю.

– Присядь, – указал мне Невский на скамеечку, что стояла подле его кресла, – потолкуем с тобой, как дальше быть.

По коже метнулись противные мурашки, Голуба опустилась рядом со мной, слегка придерживая мою руку чуть повыше локтя, чтобы подбодрить.

Люди, окружавшие князя, повинуясь его лёгкому кивку, отошли поодаль от нас.

– Не понравилось тебе сватовство, что бояре затеяли? – Александр лукаво улыбнулся.

– Прости, князь, пир я тебе испортила, только не по душе мне слышать, как меня делят, будто корову на торге.

Невский тихо рассмеялся:

– Новгородские бояре привыкли сами всё решать, им и князь-то не указ.

– Что же, меня можно продать тому, кто больше заплатит? – по позвоночнику закололо холодом, и я почувствовала, как из ладошек потянуло стужей.

– Уйми, княжна, свои чары, – сказал Александр, – второй раз тебе подобного не простят.

Я глубоко вздохнула, сила точно растворилась в воздухе, унялась.

– Ты сама себя спасла от сватовства новгородцев, – лёгкая улыбка снова заиграла на губах мужчины, – чародейки, кто сияет алым светом, могут быть сосватаны только после одобрения Великого князя, моего отца Ярослава Всеволодовича.

Вот так новость! Теперь мною сам государь всея Руси торговать будет?

– Ты Яромилу в Киев заберёшь? – испуганно спросила Голуба.

– Нет, зачем? Словенску сильный управитель нужен, тут уж батюшка сам свою волю объявит. Я же приставлю к княжне наставника, который поможет ей с чарами совладать.

– Княжна потеряла отца, – сестра смело глядела в глаза князю, – отпеть не успели, помин совершить. В трауре она, можно ли о свадьбе речь вести?

– Я помню об этом, – мягко сказал Александр, – полгода никто не посмеет сватов слать. И коль город твой тевтонцами захвачен, нечего и думать перебраться туда. У меня пока руки связаны, одна дружина, только и всего. Нет войска, чтобы освободить Словенск и Псков. Уведу я туда кметей, и к Новгороду сразу вороги пожалуют. Пока наберу ещё ратников, кто знает, сколько времени пройдёт. Не могу обещать скорой свободы твоей вотчине, Яромила Владимировна.