Распространение керамических форм нельзя считать бесспорным показателем этнических перемещений, так как оно может иметь различные причины. Помимо демографических сдвигов здесь должны учитываться изменения политических структур, торговых путей, моды. Та же оговорка касается и аргументации, связанной с палестинской бихромной керамикой [Epstein, 1966] и с хабурской керамикой [Kramer, 1977; Stein, 1984], хотя обе стали распространяться в период, когда хурриты уже засвидетельствованы исторически.

Термин «хурритский» в том широком смысле, в котором мы сегодня его употребляем, прежде всего связан именно с языком. Хотя это слово и базируется на самоназвании хурритоязычного населения, однако сильно расширено нами в пространственно-временном смысле. Такое расширительное употребление может не совпадать (и действительно не совпадает!) с засвидетельствованным текстами определением исторических понятий, таких, как «страна», «войска», «царь», в качестве «хурритских». С этим «несовпадением» связано логическое противоречие, присущее данной книге: группа, выделенная прежде всего на основании употребления ею определенного языка, может не быть одновременно социальной группой, то есть не обязательно выступает в качестве общности, играющей некую роль в истории. Если автором тем не менее предпринимается попытка целостного изложения истории и культуры хурритоязычного населения Древнего Востока, то право на это ему дают те традиционные узы, которые связывали древнейшие государства, где говорили по-хурритски, с периодом, когда распространению хурритского языка в культурной области Передней Азии пришел конец. Эти традиционные связи позволяют надеяться, что на том же основании, на котором мы говорим об ассирийской и хеттской истории, мы можем говорить и об истории хурритской.

Древнейшие исторические источники Передней Азии освещают почти исключительно историю городов-государств Шумера, их династии и конфликты. Они не дают, хотя бы попутно, какой-либо информации о тех землях в верхнем течении Тигра и его восточных притоков, которые мы склонны считать наиболее ранним местом обитания хурритов в Передней Азии. Поэтому нам не известно, с каких пор хурриты жили в горах северной и северо-восточной окраины Месопотамии, и вопрос об их возможном доисторическом приходе из-за Каспийского моря [Kammenhuber, 1977; 1978, с. 214] в данной ситуации остается в сфере умозрительных рассуждений.

На протяжении аккадского периода (ок. 2230—2090) впервые в известной нам истории Древнего Востока область более поздней Ассирии, включавшая страну к северо-востоку от Тигра, а также часть Северной Месопотамии, была подчинена прямому политическому господству южномесопотамского царства. Если доверять в этом пункте более поздней хронике, уже первый царь династии Аккада, Саргон, воевал в стране Субарту [Ungnad, 1936, с. 41]. Под Субарту (шумер. su-bir4) подразумеваются не всегда географически точно очерченные области Северной Месопотамии [Finkelstein, 1962, с. 77]. Это название, вероятно, первоначально касалось только части страны к северо-востоку от Тигра, затем включало Ассирию и Северную Месопотамию и в конце концов в нововавилонских текстах стало литературным обозначением Ассирии [Romer, 1967—1968].

Из наименования года, относящегося ко времени правления Саргона, мы узнаем, что последний совершил поход против страны Симуррум, которая теперь с уверенностью может быть локализована в верхнем течении Нижнего Заба, поскольку надпись одного из царей Симуррума, восходящая к позднему периоду III династии Ура или к раннему старовавилонскому периоду, найдена не так давно к северу от равнины Рания (совр. оз. Дукан) [Al-Fouadi, 1978]. Данный поход Саргона положил начало завоеванию земель к востоку от Тигра, которые в дальнейшем при его преемниках, как и Ассирия, включая Ниневию, прочно входили в состав Аккадского царства.

Важные письменные памятники обнаружены в двух весьма отдаленных друг от друга северных районах, завоеванных царями Аккада, а именно в Телль-Браке (расположенном в треугольнике, образуемом Хабуром) и в Гасуре (северо-восточнее Тигра, где позже была Нуза). Оба района принадлежали во втором тысячелетии к хурритской языковой области, так что выявление в найденных здесь текстах хурритских имен и слов весьма важно для определения распространения хурритов в это время. К сожалению, таблички из Телль-Брака так немногочисленны и невелики по объему текста, что отсутствие бесспорно хурритских имен мало о чем говорит. Табличек из Гасура до нас дошло значительно больше, и в них удается выявить несколько имен, которые следует трактовать как хурритские [Gelb, 1944, с. 52 и сл.]. Наряду с шумерскими и аккадскими именами в Гасуре засвидетельствовано много имен неизвестной языковой принадлежности. Высказывалось предположение, что они относятся к так называемому «субарейскому» языку [Gelb, 1944, с. 108, примеч. 9]. Однако сам термин «субарейский» вызывает сомнение, так как не может считаться бесспорным обозначением языка как лингвистической единицы [Speiser, 1948J, к тому же в более позднее время под «субарейским» (шумер, eme-subir4ki) однозначно понимался хурритский язык [Edzard, Kammenhuber, 1972—1975, с. 508]. Среди нешумерских, неаккадских и нехурритских имен из Гасура особенно распространен тип имен, аналогичный имени одного городского правителя Ашшура ранней поры; имена эти трехсложные, причем второй и третий слог одинаковы (Азузу, Азизи, Азаза, Эдада и т. д.). Однако имена аналогичной структуры имеются в большом количестве также и в Шумере, поэтому, пытаясь отнести их к какому-либо определенному языку, следует проявлять осторожность. Ономастический материал из Гасура может быть связан и с языками народов, обитавших в горах Загроса, таких, как луллубеи и кутии, которые пока нам совершенно неизвестны.

Сохранившаяся, к сожалению, только фрагментарно надпись царя Нарам-Суэна (Michalowski, 1986] касается его завоеваний в Северной Месопотамии, а также к востоку от Тигра и, может быть, в Сирии. Она дает нам несколько топонимов с хурритскими словообразовательными элементами. В наименовании года, относящегося к правлению названного царя, упомянуты Субир, город Азухиннум на Нижнем Забе и некий Тахишатили; вероятно, Тахишатили был правителем или военачальником этого города, а его имя, скорее всего, следует считать хурритским [Lambert, 1982]. Старовавилонское историко-литературное повествование о всеобщем восстании против Нарам-Суэна [Grayson, Sollberger, 1976] упоминает царя страны Симуррум с хурритским именем Путтим-аталь, однако здесь, как и во многих других местах текста, возможно, отражена более поздняя ситуация.

В религиозном центре Шумера, Ниппуре, найдена надпись аккадского периода, содержащая бесспорно хурритские имена и грамматические элементы [Gelb, 1959]. Речь идет о списке одежд, переданных человеку с явно хурритским именем Шехрин-эври. Странным образом эта, казалось бы, будничная запись сделана не на глине, а на таком дорогом материале, как мрамор. Поэтому данный текст рассматривается как «торжественное сопроводительное письмо к подарку» [Ed-zard, Kammenhuber, 1972—1975, с. 509]. Происхождение таблички остается неясным.

Таким образом, имеется достаточно указаний на существование малых хурритских государств на севере и северо-востоке царства Аккада. Хотя terminus post quem для самого раннего поселения хурритов в этих краях отсутствует, пребывание хурритов на Переднем Востоке с давних времен подтверждается древним шумерским словом ta/ibira — «работающий по меди», хурритское происхождение которого может быть доказано с большой долей вероятности [Otten, 1984; Wilhelm, 1988].

Под натиском пришедших с Загроса кутиев и из-за внутриполитических противоречий царство Аккада пало вскоре после того, как кончилось правление Шаркалишарри (ок. 2114—2090), одного из последних значительных его царей. Кутиям, занявшим часть Вавилонии, не удалось осуществить свои притязания на аккадский престол, этому помешало повсеместно оживившееся стремление к самостоятельности. Так на развалинах царства Аккада возникло первое известное нам хурритское государство, правитель которого с типичным древнехурритским именем Аталь-шен (или Ари-шен [Finet, 1966; Kammenhuber, 1974, с. 165; 1977, с. 139; Gelb, 1943, с. 207]) оставил нам надпись на аккадском языке, выгравированную на бронзовой табличке [Thureau-Dangin, 1912; Sollberger, Kupper, 1971, с. 128]. Эта надпись посвящена закладке храма богу Неригалу, который впервые упоминается в аккадский период и особо почитался древнейшими хурритами; позже этот бог занял важное место в вавилонском пантеоне. Аталь-шен именует себя царем Уркеша и Навара. Сначала полагали, что Уркеш находился к востоку от Тигра [Thureau-Dangin, 1912], затем его искали в треугольнике Хабура [Goetze, 1953, с. 62 и сл,] и, наконец, отождествили с городищем Телль-'Амуда в непосредственной близости от современной турецко-сирийской границы [van Liere, 1957; Hrouda, 1958]. Такой локализации, между прочим, помог путеводитель старовавилонского периода, в котором перечислены станции на торговом пути из Сиппара в Эмар, пролегавшем по соседству с излучиной Евфрата [Goetze, 1953; Hallo, 1964]. Судя по более поздним источникам, город Уркеш был культовым центром бога Кумарби, одного из центральных персонажей хурритской мифологии.