О, до чего же приятно было после долгого-долгого отсутствия вернуться домой! До чего же согрели души семейства Блохов, особенно Ширли, пейзажи Арцены, которые, распахнувшись под крылом самолёта, широко и радостно улыбались Блохам, жадно вглядывающимся из иллюминатора в стремительно приближающуюся землю. Приятно, но и грустно…

Однако, в конечном итоге, на всю семью возвращение в свой коттедж в Эрании-Далет пало, как холодный душ. Сразу же вернулась и душным туманом повисла в их благоустроенной вилле не лишённая нервной агрессии атмосфера ожесточённых споров на темы силонокулла. И это несмотря на то, что Моти сразу по приезде попросил близнецов не начинать этих никуда не ведущих споров, которые задевают не только Ширли. Но мальчишки, снова окунувшись в знакомую, хотя и очень изменившуюся за время их отсутствия, атмосферу, не могли не доставить себе удовольствия позлить её, а заодно и показать родителям, за кем у них в доме будущее, у кого сила.

Ширли сразу по приезде свалилась с серьёзной ангиной и высокой температурой. Ещё в самолёте, когда они летели из Австралии, она почувствовала мучительный озноб и жар, и что едва может говорить. Поэтому по приезде домой её тут же уложили в постель, она даже не успела позвонить Ренане и сообщить о том, что они приехали, о том, с каким нетерпением она ждёт встречи с Доронами.

Несколько недель, пока её трепала тяжёлая ангина, Ширли не покидала своей комнаты, а к врачу отец отвозил её на машине. Почти неделю она с трудом говорила и поэтому не звонила подруге. Нечего было и говорить о том, чтобы встретиться с Доронами, посетить их дом, познакомиться с маленьким Бухи, а тем более — провести у них настоящий шабат, к каким она привыкла в Австралии у тёти Яэль…

Увидеть Ноама… И лично поговорить с Ренаной… может, ей всё ещё нужна её, Ширли, моральная поддержка…

В основном Ширли пребывала на диване в своей комнате. Только через неделю она начала перезваниваться с Ренаной и выслушивать её восторженные выражения и интонации, в которых она описывала маленького братика, да, оберегая больное горло, тихим голосом рассказывать ей снова и снова, как классно было у тёти Яэль в Австралии.

О своих делах Ренана пообещала подробно рассказать при встрече, только, радостно смеясь, коротко поведала, что, похоже, пожелание Ширли исполнилось: Ирми снова стал появляться у них в доме, такой же озорной и весёлый, разве что иногда смотрит на неё какими-то странно-виноватыми глазами. А потом весело подмигнёт ей и рассмеётся в ответ на её улыбку. Незадолго перед приездом Блохов, поведала Ренана, приехали родители Ирми. Поэтому он перебирается в Неве-Меирию, где его родители уже купили себе дом, а они с Максимом будут снимать там караванчик. «Но самое главное: мы тоже почти перебрались в Неве-Меирию. Мама с малышами перебрались уже давно — я же тебе писала! А мы, старшие — вот только сейчас.

Дедушка Давид почти закончил второй этаж, а на первом совершенно поменял планировку. Теперь дом получился на две семьи — они с бабушкой и мы, Дороны. Все мы будем жить там с удобствами. Совсем недавно я узнала, что папа давно этим занимался, а я ничего не замечала… из-за Ирми». Ренана снова весело рассмеялась и добавила: «Мальчики будут жить в общежитиях при своих йешивах, а я тут в Меирии — тоже в общежитии ульпены. Наш дом тут в Меирии папа, как видно, сдаст Гиладу и Ронену для их студии. Что-то у них не сложилось с помещением, где они занимались до сих пор…» — «А почему?..» — начала свой вопрос Ширли, на что Ренана тут же ответила: «Наша ульпена, где я уже учусь, вернее — её младшие классы, — находится в Меирии. А вот когда я перейду в следующий класс, дом дедушки будет совсем готов, и я буду жить там. Мне не хочется жить в общежитии… но, наверно, придётся… Но если ты действительно поступишь к нам, поселюсь вместе с тобой с удовольствием… Тогда-то хорошо!» — «Ой, как сложно всё это…

Я вообще-то должна уже готовиться к поступлению в ульпену…» — «Ой, здорово! Я тебе помогу!» — обрадовалась Ренана.

Ширли успокоилась за подругу, но подумала: «А что будет у меня с Ноамом? А вдруг он меня позабыл за эти долгие месяцы… И сможем ли мы видеться?.. Ведь раньше я видела его в доме в Меирии… а теперь как это будет?.. А если меня в ульпену не примут?..» — и поплотнее закутала горло. Ей стало очень грустно.

Выйдя на работу после возвращения из отпуска, Моти сразу же обратил внимание, что в «Лулиании» появилось много новых людей, к фирме, на первый взгляд, никакого отношения не имеющих. Его уже не удивило, что за время его отсутствия ввели обязательный цикл лекций Арпадофеля, получивший замысловатое название «Введение в математические основы фанфарологии». Для этого был специально оборудован большой зал на втором этаже, соответственно названный «Центральным фанфароторием».

Правда, осталось неясным, то ли это официальное название, то ли его придумали местные острословы, которые в «Лулиании» ещё остались, но понизили профиль. Моти только подумал: «Стоило ли изгонять Бенци с друзьями из их маленького проходного холла на первом этаже, где они обедали, если в конечном итоге под фанфароторий отвели другой, огромный зал? Ведь и лабораторию Арпадофеля могли с самого начала оборудовать там же, чтобы не перетаскивать её с места на место… Выходит, Бенци не ошибся: главная цель Тима с сообщниками — прекратить совместные обеды Бенци с друзьями. Похоже, и с самой компанией Бенци в «Лулиании» почти покончено — что-то никого из его друзей не видать…»

Как только Моти переступил порог рабочей комнаты, которую ему выделили до отпуска, раздалась пронзительная трель телефона: Мезимотес уже вызывал его к себе в кабинет. Войдя в кабинет босса, Моти по выражению лица Минея понял, что правила игры изменились. Почти официальным тоном адону Блоху было объявлено: отныне его кабинет будет находиться не там, где он думает, а на третьем этаже, где уже установлен выделенный ему совершенно новый компьютер. Его старый компьютер, на котором он совершил своё открытие, ныне стал народным достоянием.

О теме, которой он будет заниматься, как и о том, в чьё подчинение он перейдёт, ему будет объявлено несколько позже. Из его подчинения автоматически выводится группа проектирования финансовых блоков программ, вместе со всеми сотрудниками этой группы. Тут же, как бы мимоходом ему было настоятельно рекомендовано, во всяком случае, в рабочее время, не вступать — ни по каким вопросам! — в контакты с Бенци Дороном и его компанией. Моти мельком подумал: «А где они, Бенци и его друзья? Я ни одного не встретил…» «А пока, Моти, чтобы не скучно было, приводи в порядок свой архив, он нам ещё понадобится. Вот, пожалуйста, твой новенький ноут-бук — мы загрузили сюда твои эскизные наработки. Кроме, конечно же, угишотрии — это отныне засекречено», — ласково, как в былые времена, улыбнулся ему Миней. За почти год отсутствия Моти в Эрании босс почти не изменился, словно кто-то его законсервировал. Моти поёжился и подумал: «А ведь за время отпуска я успел отвыкнуть от жутковатого названия темы, получившей такое странное развитие…» Моти весь рабочий день сидел безвылазно на новом рабочем месте на третьем этаже, практически ни с кем не общаясь. Бенци он со дня возвращения из отпуска не видел, с дочкой на эту тему не разговаривал. Он даже не знал, работают ли Бенци и его друзья на фирме, или уже нет. Тонкий намёк Минея сигнализировал, что Бенци ещё где-то здесь. Краем уха Моти слышал о том, что вскоре после отъезда семьи Блох в Австралию, был без объяснения причин уволен друг Бенци Дорона Гидон Левин.

Говорили, что это как-то связано с фанфароторием. Моти знал его в лицо, так сказать, был знаком с ним на шапочном уровне: «Шалом — Шалом…». Он знал, что Гидон — один из самых талантливых специалистов «Лулиании», автор нескольких оригинальных идей. Впрочем, Миней постарался схоронить их в своём архиве, откупившись от Гидона немалой премией и сделав всё, чтобы об этом в коридорах «Лулиании» не упоминали. Впоследствии Тим использовал идеи Гидона в угишотрии. Естественно, сумма премии Гидона была на порядок ниже того, что тройка фанфаризаторов выручила от реализации его идей.