Судя по жилету с длинными полами поверх иниса, пленный принадлежал к торговцам Лависа. У того на халате были похожие узоры. Даргул ему что-то прошептал, вызвав у тощака судорожнвй страх. После этого Даргул зашёл за поворот. Не думаю, что он далеко ушёл.

— Помогите ему, — киваю я на раненного миноса Бусу. Тот кивает мне и тройка разов подбегает к муту.

— Только перевяжите и ничего не колите, — кричу им вслед. — Для мутов не годятся лекарства разов.

И тому есть очень хорошее объяснение. Та биологическая ткань, из которой выращены оболочки разов, мясом не является. От слова совсем. Мута вещество в ульмах скорее всего не будет, но и не поможет.

Но, например, в оболочке Тэй и вестников есть включения биоматериала. Сделано это для того, чтобы мы с Даргул и остальными могли лечиться обычными регенами. В противном случае я бы умер от раны после первой стычки в шпиле. После падения меня насквозь пробила костяная пластина. Крови тогда море потерял.

Раненный минос и сам лапами передвигает. Но скоро нам придётся его оставить где-то у Тельмана. Нужно догнать Даргула.

Однако лидер Знающих и сам нас ждал. За очередным поворотом, куда уходил кровавый след, мы его и встретили. Палач Таната, подперев кулаком подбородок, сидел на порубленной в труху куче мяса и хитина, что очень напоминала те доспехи, которые получили восставшие.

Пленный тощак, вернее его бренные останки, лежал под ногами Даргула и тихо скулил. Даже Панк посерел от увиденной картины. Ведь звание палача не дают просто так. Раз был почти полностью, если не считать верха шеи и головы, освежёван.

— Умоляю, добейте меня. Я ведь всё рассказал. Лавис сказал, что ищет некий ранее закрытый зал и знает, где Искатели его спрятали.

— Но ты якобы не знаешь?

— Нет, — хнычет едва живой пленный, а разы вокруг меня делают шаг назад.

— А если подумать? Больно наверное?

Голос у Даргула обманчиво ласковый, но глаза в этот момент бесчувственные и пустые. Все чувствуют страх, а со стороны Дима ощущается нечто совсем другое. Горечь и разочарование переполняют моего напарника.

— Я не знаю, — орёт от боли пленник. — Он сказал, что у него есть кимбар, который чует сердце города. Пожалуйста, не надо. Я больше ничего не знаю.

— Я тебе верю, — улыбается Даргул, поднимаясь.

— Убейте меня, прошу. Просто убейте меня. А-а-а-а…

Тощак кричит просто душераздирающе, заставив даже бандитов сжаться. Только Панк, закрыв глаза, качает головой. Бус и его спутники в ужасе смотрят на изувеченного пленника. Его уже ничто не спасет, он умрет, но в страшных муках.

— В Танате нет милосердия, — отворачивается от жертвы истязаний Даргул. — Таким Алар сделали этот мир.

После этих слов мне хочется разорвать его на части, но меня лишь покидает чувство тупого оцепенения. Пусть здесь, в этом мире, я и стал убийцей, но не конченной сволочью.

Клинок выскакивает из руки, рывок и молниеносный удар. Отрубленная голова скачет по плитам.

— Но есть мы. — Мне тяжело дышать и говорить. — Есть среди нас те, кто озверел, потому что его таким сделали. Им нужны были послушные тупые звери.

Даргул развернулся. Сейчас я привлек не только его внимание.

— О, наш быстроногий вестник наконец пришел, — произносит он с сарказмом, как ни в чем не бывало. — А я тебя заждался. Правда нашел способ скоротать время с пользой. Остальные за нами не поспеют. Нужно торопиться, пока…

— Но на самом деле есть те, кто хуже Алар, — перебиваю Даргула, который недобро прищурился. — Кто умен, силен, всё отлично понимает. Только все равно принимает их правила игры. И ходит по кругу, лишь взращивая зло, а не борясь с ним. Ведь самое сложное лишь начать. Начать с себя.

Это не только мои слова. Слияния нет, но мы говорим как одно целое. Это тоже битва. Сражение за разум и мысли. Потому я и убираю маску димортула, явив всем свое лицо. Хочет кого-то переубедить? Покажи ему зеркало.

Никто не кричит от ужаса увидев, что скрывалось за маской димортула. Все зпритихли и просто сделали шаг вперед. Не только Бус, Панк, Харс и остальные, но и разы, что прятались в близлежащих домах, выглянули и прислушались. Даргул же молчал.

— Удача вещь эфемерная, но надежду я могу дать. Это не слова, что всё будет хорошо. Полная херня. Я просто подаю всем пример и буду драться, хотя почти никого в этом городе не знаю. Наоборот, я о разах, которые ради куска биомассы предадут и ударят в спину, слышал разное. И видел тех, кто держится за своих друзей, клан или образ жизни. Я покажу путь, а выбирать или нет пусть решают они, это их жизнь. Не наша с тобой. И они все, — обвожу рукой вокруг, — принадлежат лишь себе. Не нам и не им.

Если мои последователи и ребята Панка просто меня слушают, то разы вокруг переглядываются. Некоторые смущены, другие растеряны, но есть те, кто ухмыляется с цинизмом во взгляде. Срать на них. И мне, и Диму, да и Даргулу.

— И милосердие мне не чуждо. Потому что я сильный и умею прощать, и признавать свои ошибки. Да и слабости. Он разочаровался в тебе, Даргул. — На миг в глазах палача Таната промелькнуло нечто вроде шока. Но лишь на миг. — И я не могу тебе помочь. Лишь ты сам делаешь выбор иежду тьмой и светом. Так что прости, что не могу тебе помочь.

После слова прости на меня криво смотрит Панк. Да, ведь пацаны не извиняются. Но я мужчина, воин и человек, что выбрал себе ношу. Долбанутый? В чьих-то глазах да. Но если подумать, кто на меня сейчас бросает презрительные взгляды? Шакалы, крысы, падальщики и прочие «лучшие» люди этого мира.

— Бус, — подзываю рептилоида-пастыря, — ты хотел услышать слово от того, кого посчитал избранным. Тогда запомни главное. Я не избранный. Я просто разумный, как и вы. Просто я не принял правил этого мира, которые навязали ложные Творцы.

— Ложные Творцы? — фыркает кто-то за моей спиной. — Ну и хрень несет этот…. А-а-а-а.

Слова сменяются на крик, когда Даргул сносит умнику когтями пол лица.

— Тихо всем. Я слушаю.

— Танат, что был нашим тюремщиком, впервые наш союзник, — продолжаю я даже не меняя интонации и не делая паузы. — Сам пленник, он стал свободен. Но её у него хотят отнять. Мы без него не справимся с теми, кто нас сюда направил. И он без нас бессилен. Так может поможем друг другу? Или всем нравится ковыряться в тухлятине, скармливая её биореактору? И долго тогда этот мир, да и вы все, проживет? Не думали, разы?

Тут даже циники задумались. Где-то я слышал, что тебя послушают, если ты говоришь правду, которую все знают, но бояться признать. Так что вскрываем нарывы. Время идет, а мне ещё этот мир спасти надо.

— Я пойду туда, куда направляется их лидер. Башку ему откручу, к седалищу приставлю и скажу, что так и было. Но он не один тут. Сейчас Искатели, муты, некоторые другие, даже Знающие, сражаются с теми, кто атакует не город, а то, что связывает его с Танатом. Если они победят, то это будет не просто смена власти. Мы все будем в полной заднице.

Чувствую, что проняло всех. Потому просто снова наращиваю шлем и иду к центру города. Где-то там находится та самая камера, где я проходил восстановление. Сдается мне, что Лавис, вернее паразит внутри него, движется туда. Где-то рядом Стрелок ошивается, а мне кажется, что Танат не просто поставил его туда.

Понятно, что он этого не говорит. Чем плоха мысленная связь, так это тем, что развитые менталисты могут тебя прослушать. Не зря мне показалось, что наемник что-то не договаривает. Стрелок явно боялся, что нас прослушают хоть те же спраксы. Вот и общается недомолвками.

— Так нам что делать тогда?

Это Панк, орк в законе или кто он там, который стоит у трупа без кожи и достает из останков камень души.

— Начинаю с себя? — усмехается перерожденный бандит, убирая эотул в кефл. — Так что делаем, пахан.

Дожили. Был старшим инспектором в особом отделе Департамента, а стал криминальным лидером в биотехнологическом мире после глобальной катастрофы. Но, раз есть первый желающий помочь, надо пользоваться.