— А ну цыц у меня, аспиды. Это что было? — кричу я. — Ты, именно ты. Ко мне.

Одна змеюка смещается ко мне и замирает. Хватаю еë за ноздри и начинаю трепать.

— Я вам что, раз на побегушках? Вы какого на меня напали? Не признали скажешь?

Заставляю змеюка изобразить частые кивки. Тишина за спиной не может не радовать. Как и упавшие челюсти.

— Офигели? А на переработку не хотите?

Изображаю замах кулаком, и все безглазые змеи сжимаются, будто в испуге.

— Чтобы это было в последний раз. Нести охрану. Никого не впускать. Этих, что со мной, можно выпускать. Поняли меня?

Все кильмы дружно изображают кивки.

— Что делается? — Иду к своим и качаю головой.

Лица Тэй за маской не видно, но еë плечи слегка подрагивают от сдерживаемого смеха. Стрелок отвернулся и приложил ко рту кулак. Эти меня уже знают.

— Чего стоим? Кого ждём, особого приглашения? У меня только ускоряющий пендаль. Развернулись и вперёд, за приключениями. Тэй, командуй.

— Отряд, слушай меня.

Получив указания, отряд выдвигается. В головном дозоре идут Харс и Роуг. В преторианской броне есть сонар и другие усиленные чувства. Да и ящер, как он сам сказал, имеет сильное обоняние, плюс кимбары в органах чувств. Так что биолампы они не включают, но видят всё отлично. Тоннель дальше привычными биолюминесцентными светильниками не богат.

Мы так проходим около полукилометра. Впереди брезжит свет, а значит мы близки к цели. Тэй командует всем приготовиться, когда к нам подбегает Харс с ульмшерами в руках. Не знаю почему, но многие рептилоиды нежно любят эти пушки, которые за мощь зовут разрывателями.

— Впереди тянет свежей кровью, — шипит ящер. — Но это не запах мута или моба.

Мы с Тэй удивленно переглядываемся.

— Там раненый раз, — заканчивает доклад разведчик. — Самка гуманоидов.

Ситуация становится совсем интересной.

— Роугу назад. Харс, ты и Алия проверьте, кто там, — начала от давать отрывистые команды Тэй. — Вестник с вами. Он много знает и чутье лучше.

— Чего это я, а не Гент? — нахохлилась наша боевая извращенка. Ладно. Лишь внешне извращенка.

— Потому что у тебя веерник. И вестник в ближнем бою стоит нас всех вместе взятых.

— И вы с дершерами сможете нас прикрыть на расстоянии и отчество погоню в случае чего, — добавляю я.

— Именно. Гент с его меткостью тут больше пользы принесёт.

— Вот тут сложно не согласиться, — соглашается Алия, но смотрит на меня. — Я такой скорости никогда не видела.

— Тогда вперёд.

Мы втроём выдвигаемся, а остальные члены отряда отходят к стенам и приседают с оружием наперевес. При этом Стрелок без вопросов снимает со спины и отдает Ленту свёрток с дальнобойным иршером. Второй наёмник кивает и принимает винтовку. В полутьме коридора наших спутников почти не видно.

С прикрытием на случай отхода проблем не будет. Осталось разобраться с тем, что за раз та истекает кровью. Максимум, что может пройти через местных стражей, так это пара мелких кусков, которые они сплюнут.

— Значит сюда ведёт другой путь, — заметила Алия, глянув на меня. — Почему же мы им не пошли? Кто-то хотел показать свою крутизну, отхлестав…

— Далее есть оламы и тельмахи, — обрываю я еë монолог, кутаясь в плащ, что висел свернутым за спиной. Не хочу, чтобы меня видели другие. — Но они не должны воспроизводить разов. Что-то не так.

Алия, выразительно вскинув бровь, отвернулась от меня. Крутанув усеянной шипами дубиной и взяв в руку веерник, девушка пристроилась сбоку от Харса. Рептилоид однако взял лишь один разрыватель. Вместо второго он вооружился кривым ножом, что был сделан из клыка какой-то твари. Притом держал он его обратным хватом.

В стойке Харса было что-то знакомое. Спасатели, да и Инспекционный Отдел, не военные, но для общего развития боевыми искусствами мы занимались. Плюс опыт Даргула, что я получил от Дима, позволял мне более профессионально оценить стойку рептилоида. Тот отлично понимал, что в темноте, в случае свалки, больше пользы будет от клинка, чем от дополнительной огневой мощи. Тем более, что его ульмшеры не несли никаких штыков.

Вот и поворот, откуда тянет кровью. Свежая, но по ощущениям с ней что-то не так. Словно раз болен или отравлен. Вспоминаю вирус, точнее бактерии, что дреги выпустили в шпиле, превратив его в башню смерти. То биооружие не вызывало, как Эбола, обильное кровотечение. Но рецепторы димортула прямо орут, что с неизвестным что-то сильно не так.

Ещё и Макс стучится в голову. Со слов, вернее мыслей этого мутанта, он чувствует некую активность. Как ту, что была в высоком логове, где мы встретились. Те, кто не живёт, но думает и двигается. Как тот, на котором мы сюда прилетели. С трудом понимаю, что он имеет в виду кильмы. Зафиксируем мысль.

Только чувствует Макс, что их много, они не спят, а что-то делают. И общаются между собой, что странно. Они не имеют сути, а потому необщительные. Но сейчас очень быстро и активно что-то друг другу говорят. Это странно.

— А всё странное и непонятное опасно, — тихо говорю я про себя. Намёк Макса мне понятен. Он не может приказывать кильмам, только слушать. Я могу и теперь стараюсь прислушиваться. Только я расширяю сферу мысленного охвата, как меня чуть не оглушает мысленный гомон. И он нарастает. Да, это не слова. Образы и эмоции. Простые и примитивные. Нарастает готовность к сражению.

— Внимание всем, — говорю я вслух и мысленно, для Стрелка, — впереди могут быть ещё боевые кильмы. Но не как стражи, а подвижные.

— Раньше предупредить не мог, вестник Творцов? — ворчит Алия.

— Я не их вестник, а Таната. Раньше они такое не создавали.

— Так куда мы идём? Творцов убивать? Ха-ха. Только я на такое не подписывалась.

— Не беспокойся. Они все давно мертвы. Больше ста оборотов.

После этих слов мои спутники останавливаются и смотрят сначала друг на друга дикими глазами. Далее из внимание переключается на меня. Тэй рассказывала, что хоть Создателей Таната и не любят, но относятся к ним определённым почтением и большой долей страха. Вдруг те отключат инфоры и тельмахи.

— Ты…

Обычно язвительная Алия осеклась на полуслове. Харс и вовсе стоит с упавшей челюстью.

— Что, я? Так, спокойно! — Поднимаю перед собой ладонь. — Я тут совсем не причём. Они и сами прекрасно справились. Устроили внутренний конфликт и вырезали друг дружку.

— Они же… Они ведь как боги!

— Боги не умирают от выстрела из иршера между глаз. Они многое знали, умели, но потом в конец охренели и назвали себя богами. Сами. Мир показал им, что это не так.

— Ты имеешь ввиду Танат? — наконец обрёл дар речи ящер. Не вовремя я начал этот разговор. Вот что со мной? Почему я стал таким самоуверенным и неаккуратным? Гормоны тела вестника? Возможно. Надо взять себя в руки.

— Я имею ввиду мир за пределами этого всего. Вас же откуда-то украли, превратив в рабов. Просто кое-кто объяснил им, что настоящий бог таких уродов не любит. Теперь они лежат где-то в виде эотулов. Максимум.

— Они ушли и мир стал погибать?

Замечаю, что мои собеседники после моих откровений любят играть в гляделки. Смотреть по сторонам надо, смертники. Или все забыли, где мы находимся. Делаю спутникам замечание, возвращая их в реальность. Пообещав, что позже мы поговорим, я продолжаю движение. Источник запаха совсем рядом.

Показываю на свой лицо, намекая, что мне лучше не стоит сразу показываться на глаза раненому. Молчаливый кивок, Харс и Алия крадутся вперёд, а я прячусь в тени у стены, становясь в плаще почти не различимым.

Вот и тело показалось. Беловолосая девушка лежит лицом вниз. Под головой растекается лужа крови, но она ещё дышит. Мне не нравится, что кильмы уже где-то рядом. Совсем близко, но сейчас их гомон изменился, стал более целеустремлённым. Они уже заметили нас? На стенах не вижу никаких скрытых глаз. Может тут и темно, но не для димортула и моих спутников. У кого кимбары, а у кого просто зрение хорошее.