— Верно, — кинула Элин. — Исходная формула будет та же, далее — вносятся изменения, и можно подсаживать чей-то материал. Вы обратили внимание, что в рассказе Генри были упомянуты ноги?

— Да, — кивнул Скрипач.

— Потому что образцы для воссоздания конечностей брали, скорее всего, из утилизатора, в который могли попасть носки или бельё ребенка, — объяснила Элин.

— То есть настоящая девочка не пострадала? Так, получается? — спросил Ит. — Это стандартная процедура. Конечности и фрагмент позвоночника просто воссоздали, верно?

— Видимо, да, — согласилась Элин. — Генри… бедный Генри. Он очень впечатлительный человек, ему нельзя работать в такой области. То, что он увидел, его напугало. Сильно напугало. Я считаю, что ему нужно переквалифицироваться, начать изучать генетику, и уйти в конструирование краткосрочных форм растений. Они уж точно не отращивают ноги и щупальца, не умеют этого делать.

— Погодите, — попросил Ит. — То есть вы считаете, что к этому делу могут быть причастны мистики?

— Вероятно. Такие среды, как данный биогель, на планете используют только врачи и мистики, но у врачей он подконтролен, законен, и полностью учтён, а вот у мистиков вполне может быть запас, который вообще нигде не значится, — объяснила Элин. — Я пыталась объяснить это всё бедному Генри, но потом оставила эту затею.

— Это действительно не планета, а какой-то чёртов тихий омут, — покачал головой Скрипач. — Внешне всё чинно и благородно, а на деле…

— Вам ли не знать, — усмехнулась Элин. — Это ведь ваш скъ’хара был когда-то заместителем куратора какого-то кластера?

— Да, — кивнул Ит. — Эта информация есть в общем доступе, Фэб никогда её не скрывал.

— А вы работали вместе с ним, — продолжила Элин. — Так что, думаю, подобных омутов вы перевидали немало. Это так?

— Да, это так, — Ит улыбнулся. — Но Окист… видимо, нам просто хотелось верить, что здесь ситуация исправилась, и всё стало немного иначе.

— Такие ситуации, и такие миры не исправляются, — Элин села на лавку возле одного из баков с будущей брагой. — Может быть, именно этим он мне и понравился когда-то. В некотором смысле, это — свобода. Не абсолютная, конечно, но где-то рядом.

— Вы хотели рассказать о вашей вере, — Скрипач тоже сел. — Если я правильно понимаю, это тоже в какой-то степени связано…

— Да, так и есть, — подтвердила Элин. — Моя вера основана на осознании процессов жизни всего, что доступно нашему осмыслению. Абсолютное Начало в момент творения разделилось, и вложило свои основные свойства во всё, что мы есть, и что мы можем понять. И оно, пусть незримо, присутствует во всём, что нас окружает. Им пронизано всё — от летящего миллионы лет в пустоте камня, осколка погасшей звезды, до бактерий, которые мы сегодня поселили в эти баки. Всё есть всё, и всё есть Оно, вот символ моей веры. Творец в сотворённом.

— Любопытно, — Скрипач задумался. — Это напоминает пантеизм.

— Это он и есть, — поправил Ит. — Элин, ничего принципиально нового в вашей вере я не вижу. И верить вот так — уж точно не повод для того, чтобы оправлять человека с Лимен.

— Я не договорила, — покачала головой Элин. — Творец в сотворённом, и сотворённое подобно творцу. Скажите мне, братья, что произойдет, когда в баках закончится процесс брожения?

— Бактерии, употребив весь сахар, погибнут, — ответил Скрипач. — Брожение прекратится. После этого последуют этапы фильтрации, а дальше будет перегонка.

— Верно, — улыбнулась Элин. — Процесс брожения конечен. Далее он переходит в новую стадию, о которой вы только что сказали. А теперь я повторю. Творец в сотворённом, и сотворённое подобно творцу. Поэтому исход любой битвы предрешен.

— И какой же вывод из этого всего последует? — спросил Ит.

— На самом деле в действиях нет ни смысла, ни целей. Всё конечно. Есть ли смысл в борьбе, если всё заранее предрешено? — Элин пожала плечами. — Живи, как ты живешь, наслаждайся, пока можешь, тем, что тебе доступно, оставь сомнения и ложные цели.

— Можно вопрос? — Ит задумался. — Скажите, это Оно, о котором вы говорили… оно имеет личность, или нет?

— Оно имеет мириады личностей, которые на самом деле являются целым, но могут не подозревать об этом, — ответила Элин. — А ещё — Оно живое, и оно конечно. Потому что всё в мире есть он, и всё конечно тоже.

— Ага, вот теперь понятно, — кивнул Ит. — Вы стали говорить о смертности творца, который для концессий бессмертен априори, и это им не очень понравилось.

— Точнее, очень не понравилось, — поправила Элин. — Со мной даже не стали разговаривать, — она усмехнулась. — Просто спросили, откажусь ли я от своей идеи. Я сказала, что нет. В таком случае, добро пожаловать в Лимен, ответили они, и на этом всё закончилось. Никаких теологических споров не было, разумеется. Да и быть не могло, ведь мои убеждения являются верой, а не религией. Если не религия, то и спорить не о чем.

— Любопытно, — покачал головой Скрипач. — При всем желании я не могу увидеть в вашей вере никакой крамолы.

— Крамола есть, — возразил Ит. — Элин говорила о смертности Бога. Всё сущее создано по его образу и подобию, верно? Созданное является Создателем. Созданное смертно. Следовательно, Создатель смертен. Так, Элин? По сути, вы убивали идею бессмертного и всемогущего божества. И, видимо, делали это успешно, раз они так всполошились.

— Вероятно, да, — Элин вздохнула. — Люди почему-то меня слушали. Может быть, из-за того, что я ничего не просила взамен, в отличие от прочих? Или из-за крошечных чудес, которые доказывали мою правоту?

— Чудес? — заинтересованно спросил Скрипач. — А что за чудеса?

— Они очень маленькие, — извиняющимся голосом произнесла Элин. — Например, бактерии, которые мы подсадили в баки, я переделала сама, дома, всего лишь за два поколения, взяв за основу те, что живут на местных ягодах. Или цветы. Циннии, которые фиолетовые, изначально были желтыми, но я поговорила с семенами, и они стали фиолетовые.

— Ничего себе, — с восхищением произнес Скрипач. — Не такие уж это и маленькие чудеса. Вполне серьезные.

— Это мой потолок, — призналась Элин. — Но и этого им оказалось тогда достаточно. Особенно после того, как они спросили, как я это делаю, а я ответила, что не знаю. Я действительно не знаю, — призналась она. — Но у меня почему-то иногда получается. Мне кажется, из-за моей веры.

— А как связана вера и эти чудеса? — резонно спросил Ит.

— Напрямую, — ответила Элин. — Если семечко циннии — часть создателя, я могу попросить у создателя о чём-то, и он… он меня слышит. Изредка, но всё же слышит, — добавила она поспешно. — Это не всегда получается.

— Более чем любопытно, — Ит улыбнулся. — Циннии, надо сказать, выросли превосходные.

— Спасибо, — Элин повернулась к нему. — У вас хорошие руки, Ит. Растения вас любят.

— Я их тоже, — покивал Ит. — Мне всегда нравилось заниматься садом.

— Ага, только копать эти свои сады ты заставлял всех подряд, — проворчал Скрипач. — И в этот раз я снова копал, между прочим. Ладно, не суть важно.

— Если бы я захотела, я бы давно ушла отсюда, — сказала Элин тихо. — Я бы попросила, и мне бы, наверное, помогли. И найти дорогу, и дойти туда, куда требуется. Но… — она замялась. — Я поняла в какой-то момент, что я не хочу уходить. Мне было приятно здесь жить. Я сажала цветы, беседовала по вечерам сперва с Арусой, а потом, когда она умерла, со Старым Боном, приходила сюда, в эту пещеру, чтобы побыть в уединении, слушала лес и горы. Мне было хорошо.

— Было? — спросил Ит. — Было раньше? А сейчас?

— Не знаю, — она покачала головой. — По-моему, что-то изменилось.

— После того, как здесь очутились мы? — спросил Скрипач.

— Нет, раньше, — Элин задумалась. — Пожалуй, тогда, когда умер Старый Бон. Хотя вы тоже повлияли на что-то, но вот на что, я понять так и не сумела. Как озеро. Раньше оно было спокойным, а теперь по воде пошли круги.

— Может быть, это действительно связано с нами, — Ит задумался. — Элин, как бы объяснить. Вы, вероятно, прочитали о нас в Скивет, но прочитали вы только то, что было в доступе.