– Готова? – спросил он, с тревогой вглядываясь в мое лицо. Его глаза, обычно такие уверенные и спокойные, сейчас отражали беспокойство.

Я кивнула, стараясь скрыть дрожь в голосе и отвести взгляд. Готова ли я? Нет, конечно, нет. Но я сделаю вид, что готова. Сделаю это ради Маруси.

Поездка до города прошла в тягостном молчании. Я, прижавшись к холодному стеклу окна, смотрела, как мимо проплывают знакомые пейзажи: поля, леса, реки… Каждая березка, каждый кустик казались родными, словно махали мне на прощание. Сердце сжималось от тоски, по щекам невольно катились слезы, которые я поспешно смахивала, чтобы Игорь не заметил моей слабости.

Квартира Игоря встретила меня звенящей тишиной и прохладой, словно в музее. Она казалась еще больше, еще безжизненней, чем в прошлый раз.

– Проходи, не стесняйся, – сказал Игорь, пропуская меня вперед и бережно касаясь моей руки. – Чувствуй себя… как дома.

Я с сомнением огляделась, невольно поежившись. "Дом" – это было слишком громкое и неуместное слово. Здесь все было чужим, холодным, бездушным.

– Я понимаю, что здесь не хватает… тепла, – Игорь, словно прочитав мои мысли, виновато улыбнулся. – Но ты можешь все изменить. Переставить мебель, повесить свои картины, купить новые шторы… Все, что захочешь. Здесь ты – хозяйка. Ты можешь делать все, что посчитаешь нужным.

Я удивленно посмотрела на него, не веря своим ушам. Неужели он действительно это говорит?

– Правда? – прошептала я, затаив дыхание.

– Абсолютная. Это и твой дом тоже, Арина. Наш дом.

Он провел меня по квартире, показывая комнаты. Вот спальня Маруси, оформленная в нежных пастельных тонах, с множеством мягких игрушек и красочных книг. Здесь чувствовалась забота и любовь, хотя и немного стерильная. Вот моя комната, просторная и светлая, с огромной кроватью, на которой можно было утонуть, и гардеробной, размером с мою бывшую кухню. Вот кухня, оснащенная по последнему слову техники, где я чувствовала себя, как космонавт в шаттле.

– А вот и расписание занятий Маруси, – Игорь, словно представляя самое ценное сокровище, протянул мне толстую папку. – Занятия с логопедом, психологом, курсы рисования, танцы, английский… Если что-то захочешь добавить или изменить, говори сразу. Я хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь хозяйкой.

Я, с трудом сглотнув комок, пролистала страницы. Все было продумано до мелочей, расписано по минутам. Игорь действительно заботился о Марусе, он хотел дать ей все, что в его силах.

– И еще, – Игорь, словно смущаясь, запнулся, – я выделил вам водителя. Он будет отвозить и привозить Марусю на занятия, а тебя… куда захочешь.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу. Стыд, смущение, неловкость – все смешалось в один клубок. Вся эта роскошь, вся эта беспредельная забота… Это было слишком, невыносимо. Я чувствовала себя куклой в золотой клетке.

– Игорь, я… я не знаю, что сказать, – пробормотала я, опустив голову.

– Просто будь счастлива, Арина. И сделай счастливой Марусю. Это все, что я прошу. Больше мне ничего не нужно.

В течение следующих дней Игорь окружил меня такой заботой и вниманием, что я чувствовала себя неловко. Он старался предугадать каждое мое желание, задаривал цветами, спрашивал, все ли мне нравится, не нужно ли чего. Он позволял мне самой принимать решения относительно Маруси, прислушивался к моим советам, словно я была экспертом в области детского развития.

Иногда, особенно по вечерам, когда тишина квартиры давила на меня, я, сидя у окна, смотрела на огни большого города и не могла поверить, что все это происходит со мной. Я, живу в роскошной квартире, ни в чем не нуждаюсь, и моя дочь получает все самое лучшее, о чем я даже не мечтала. Это был сон, прекрасный и одновременно пугающий. Но потом я смотрела на Марусю, на ее счастливое, беззаботное лицо, на ее горящие от радости глаза, и понимала, что это – реальность. Реальность, в которой я должна адаптироваться, принять ее, чтобы не сломать своей дочери крылья.

Однажды вечером, когда Маруся уже сладко спала в своей кроватке, Игорь, постучав, зашел ко мне в комнату. В руках он держал чашку с травяным чаем.

– Ну как ты? – спросил он, садясь рядом со мной на край кровати. Его голос звучал мягко и участливо.

– Все хорошо, – ответила я, отводя взгляд и стараясь скрыть волнение.

– Я вижу, что тебе трудно, – Игорь нежно взял мою руку в свою. Его прикосновение было теплым и успокаивающим. – Я знаю, что ты скучаешь по своей прежней жизни. Я понимаю это.

Я молчала, не в силах выдавить из себя ни слова.

– Но ты делаешь это ради Маруси, – продолжил Игорь, сжимая мою руку. – И я благодарен тебе за это. Я никогда не смогу отблагодарить тебя в полной мере.

Я подняла на него глаза. В них я увидела искренность, тепло и какую-то… грусть.

– Спасибо, Игорь, – прошептала я, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Игорь, придвинувшись ближе, нежно поцеловал меня в щеку, словно боялся спугнуть.

– Все будет хорошо, Арина, – прошептал он, смотря мне прямо в глаза. – Мы справимся. Вместе. Я обещаю.

Я прикрыла глаза, стараясь поверить в его слова. Я ожидала каких-то поползновений в свою сторону, даже приготовилась дать отпор, но Игорь просто встал и ушел оставив после себя какой-то шлейф недоумения. Что это сейчас такое было?

Время, как вода, по капле точило камень, шлифовало углы, смягчало жесткость. Так и я, робкими, почти незаметными шажками, начала обживать огромное, прежде неприступное пространство квартиры Игоря. Сначала украдкой, словно незваная гостья, боящаяся нарушить выверенный до миллиметра порядок, созданный чужой рукой. А потом, с каждым днем, с каждой мелочью, принесенной из прошлого, все смелее и увереннее.

Первым делом я восстала против стерильной белизны стен. Они душили меня своей безликостью, давили на меня своей холодной отстраненностью. И я повесила в гостиной несколько своих пейзажей – наивных, ярких, написанных с любовью к природе. Они словно вдохнули жизнь в этот чопорный зал, наполнили его красками и теплом. Потом, словно маленькие солнышки, на полках, на комодах и в строгих рамках на стенах появились фотографии Маруси. Ее лучезарная улыбка, запечатленная в разные моменты жизни, разгоняла непроглядную тоску по родному дому, по уютному мирку, оставленному позади. На кухне, словно вызов бездушной функциональности, я поселила свои любимые комнатные цветы – неприхотливую герань, капризные фиалки, яркий бальзамин. Они, словно маленькие посланники из моего деревенского садика, напоминали о земле, о запахе травы, о свободе.

Постепенно, незаметно, квартира перестала быть глянцевой картинкой из дизайнерского журнала. В ней появился мой отпечаток, моя душа. Запах ванили от свежей выпечки, аромат травяного чая, легкий оттенок моих духов. Она становилась уютной, обжитой, теплой. И я, наконец, начала чувствовать себя здесь не случайной гостьей, а… хозяйкой? Этот вопрос пока оставался без ответа, робко стучась в мое сердце.

Но главное – это Маруся. Моя девочка, мой лучик света. С каждым днем, с каждым логопедическим занятием, она расцветала, как весенний цветок, избавляясь от сковывающих ее речь оков. Ее голос становился все более четким и разборчивым, словарный запас рос, как на дрожжах. Она начала рассказывать мне длинные истории про свои игрушки, петь смешные песенки, задавать бесконечные вопросы обо всем на свете. И в ее глазах, прежде тусклых и испуганных, появился яркий огонек – огонек любопытства, радости жизни, надежды.

Наблюдая за ее удивительными успехами, я все чаще ловила себя на мысли об Игоре. Раньше я видела в нем только богатого, властного, уверенного в себе человека, который решил, что имеет право забрать у меня дочь. Я боялась его, ненавидела его за то, что он разрушил мой мир, презирала за его холодность и отстраненность. Но теперь, видя, как он искренне заботится о Марусе, как радуется ее малейшим успехам, как старается угадать каждое ее желание и сделать ее счастливой, я начала понимать, что, возможно, глубоко ошибалась в нем.