От души выругавшись, он направился было назад, когда нога наступила на нечто холодное и скользкое. Он нагнулся и поднял то, что принял поначалу за стопку бумаги.

Засунув пакет под мышку, он помчался к себе в спальню, стараясь ступать как можно тише. Тяжело дыша, прикрыл за собой дверь, затеплил свечку от тлеющих головешек в камине и развернул сверток.

Его удивлению не было предела. Чьих рук это дело – человека или дьявола?

Бумажные листы, гладкие и скользкие, как стекло, были скреплены вместе. На каждой странице красовалась картина такой красоты и качества, что невольно хотелось просунуть руку и коснуться изображения.

Снизу шли слова, напечатанные удивительно гладко, мелко и ровно. Такого ему не приходилось видеть, хотя у него имелось около дюжины книг. Склонившись над свечой, он попытался разобрать хоть что-нибудь.

Книга – если это и в самом деле была книга – рассказывала о дворце Хемптон-Корт, короле Генрихе и его женах.

Потом он едва не вскрикнул и прикрыл рот рукой. На одной из страниц красовался его собственный портрет кисти Гольбейна. На этой неделе он начал позировать для картины, и Гольбейн успел завершить набросок только в общих чертах. Но здесь, в этой удивительной книге, портрет казался вполне завершенным и сверкал великолепием красок.

Далее шли портреты придворных дам, под которыми стояли надписи, утверждавшие, что это жены короля Генриха. Но они не были женами короля!

Его руки задрожали. Он увидел собственное имя, а под ним – дату скорой смерти. Неужели кто-то желает ему зла? Призывает на его голову смерть?

Затем он увидел такое, что на сей раз не сдержал сдавленного крика ужаса. На обложке книги – в самом конце – красовался портрет короля. На портрете король выглядел старым и обрюзгшим, а дата, стоявшая внизу, свидетельствовала, что король перейдет в лучший мир в 1547 году.

Да, кто-то и в самом деле занимался колдовством. Этот неизвестный предсказал смерть государя!

Он перевернул книгу и посмотрел на обложку. Там было отпечатано несколько слов, которые ни о чем ему не говорили.

Туристический справочник по дворцу Хемптон-Корт.

Его ладони вспотели. Влажными руками он засунул удивительную книгу под матрас.

Книгу в зарослях живой изгороди оставила мистрис Дини – больше некому. Она виновна не только в колдовстве, но и в измене – в государственной измене.

Он задернул полог и некоторое время лежал без сна, размышляя, как получше использовать попавшие в его руки сведения.

Когда за окном затеплился рассвет, сердцебиение успокоилось, а на губах заиграла улыбка уверенного в себе человека. Он наконец решил, как распорядиться этим упавшим ему на голову подарком судьбы. Очень скоро весь двор – а может быть, и сам король – станет плясать под его дудку.

Очень скоро он сможет закрепить за собой данное ему Богом место под солнцем. И это будет достойное место.

Ничего не выйдет.

Дини убедилась, что незаметно пронести бутылку в спальню Кита не удастся. Она не лезла ни за пояс, ни в прорезь рукава ее платья. Дини попыталась было засунуть ее в свою высокую прическу, скрепленную прутьями, но стоило после этого взглянуть на себя в зеркало, как пришлось отвергнуть эту мысль. В самом деле, придворная дама с пустой бутылкой из-под кока-колы на голове – это уж слишком. Подобное издевательство над образом не пришло бы в голову даже Энди Уорхолу, известному остряку.

Тогда девушка решила нести бутылку открыто. Поначалу придумала наполнить ее элем и так, с открытой бутылкой, двинуться прямо к Киту в надежде, что никто не обратит на это внимания.

Потом забраковала эту идею из-за высохших, почерневших орешков, которые по-прежнему болтались на дне сосуда.

Хотя Дини и была абсолютно уверена, что орешки не имели никакого отношения к переходу во времени, и знала, что в автомобильных очках Кита ничего подобного не было, она поняла, что осторожность не помешает.

Вид из окна подсказал ей, что делать. Яркое солнце причудливо освещало переплетения ветвей в парке, цветы, яркие, словно тропические бабочки, могли дать сто очков форы палитре Гольбейна. И Дини просто-напросто вышла во двор и устремилась в парк, сжимая в кулачке заветную бутылку. Вежливо отвечая на приветствия придворных, она в то же время самым бессовестным образом обрывала с кустов розы. К тому времени, когда прогулка закончилась, у нее в руках оказался огромный букет, полностью закрывший бутылку, в которую она вставляла стебли. Мало у кого хватило бы наблюдательности, чтобы заметить чрезвычайно странную для того времени форму ее сосуда.

…Дини ни словом не обмолвилась Киту, что нашла бутылку. Она хранила секрет целых четыре дня, ожидая, когда раны Кита затянутся. Тот же, наоборот, словно породистый щенок, стремился побыстрее вырваться из тесной комнатушки на свободу. Впрочем, Дини вместе с Энгельбертом, Саффолком и матушкой Лоув удавалось сдерживать его порывы.

На третий день вынужденного пребывания у себя в спальне герцог Гамильтон вовсе изнемог от безделья и, будто плененный хищник, беспрестанно ходил по импровизированной камере, насылая вполголоса проклятия на голландских гвардейцев, не дававших ему улизнуть на волю.

Терпение Дини, приложившей немало сил, чтобы урезонить его, наконец лопнуло.

– Ты, значит, решил, что тебе плохо живется? – заговорила она сердито. Уперев руки в боки, девушка стояла и смотрела на Кита, который в этот момент пытался растворить окно и выпрыгнуть во двор. – А вот мне уже десять раз побрили ноги, я переругалась и чуть не подралась с прачкой, отказавшейся кипятить твои бинты, вступила в конфронтацию с доктором Корнелиусом, который одержим навязчивой идеей пустить тебе кровь по всем правилам здешней медицины. Смотри на все с юмором, Кит, и посиди в спальне еще хотя бы пару дней. Тогда я по крайней мере буду уверена, что если ты все-таки вылезешь через окно, то ничего себе не повредишь.

Сраженный ее аргументацией, Кит расхохотался и согласился ждать, сколько потребуется…

Итак, все это время она подавляла в себе жесточайшее искушение броситься на шею любимому и рассказать, как заполучила драгоценную бутылку. Впрочем, у нее были и другие причины сдерживать свои эмоции.

Ее, к примеру, поместили в тот же самый дортуар, где Кромвель грозил ей страшными карами и где был ранен Кит. Конечно, никаких следов происшедшего в комнате не осталось, но Дини всякий раз бледнела, подходя к злополучной двери, и напоминала себе, что смертельная опасность, нависшая над ними, продолжает оставаться совершенно реальной.

К тому же она боялась гнева Кита, который, конечно, рассвирепеет, узнав, что она отправилась на поиски бутылки на свой страх и риск. Она и сама понимала, что делает глупость, когда в абсолютной темноте, стоя на четвереньках, шарила рукой в зарослях кустарника. С другой стороны, они не могли приступить к осуществлению своих планов без этого сосуда.

Таким образом, когда она решилась наконец принести бутылочку в комнату Кита, у нее было такое чувство, что она держит в руках ключ к их спасению.

Дини надеялась застать его уже на ногах и даже, возможно, в окружении брадобреев. Впрочем, она была бы не прочь обнаружить его спящим и разбудить нежным поцелуем.

Но Кита в комнате не оказалось, а на это она совершенно не рассчитывала.

Поняв, что Гамильтон пропал, она едва не выронила драгоценную бутылочку.

– Кит! – позвала она шепотом, будто пришла навестить его в больницу.

Ответа не последовало. Как ни странно, но вместе с Китом исчезли и гвардейцы королевы, охранявшие его покой все предыдущие ночи. Комната казалась нежилой, настолько пустой и заброшенной она выглядела. Даже бинты и тазик с кипяченой водой пропали.

С силой сжав в кулаке горлышко бутылки, Дини попыталась подавить нахлынувший страх. Ведь должно же быть объяснение случившемуся! Вполне вероятно, что оно очень простое. В конце концов, его могли пригласить на завтрак к Саффолку или королю. А может, матушка Лоув решила перевести больного в более просторные апартаменты?