– Очень прошу меня извинить, – послышался голос Йеркеля, – но мне кажется, герцогу просто необходимо побриться.

Дини пальчиком коснулась мягких завитков молодой, но довольно густой бороды Кита. Эта темная поросль придавала герцогу Гамильтону вид заправского морского разбойника. Он поймал ее руку, медленно поднес к губам и поцеловал.

Неожиданно раздался громкий хохот. Кит приоткрыл глаза и вопросительно взглянул на Саффолка.

– Что ты сказал? – осведомился он, не в силах оторваться от Дини.

– Я просто взял на себя смелость заметить, что, если бы тебя стали брить прямо сейчас, ты бы позволил сбрить себе не только усы или бороду, но и все волосы на голове. И тогда лысиной ты мог бы сравниться с Цезарем.

– Цезарь? Кто такой Цезарь? – томно поинтересовалась Дини и сама же себе ответила: – А, это, должно быть, такой смешной пес из мультяшки…

И тут зеваки получили урок: выяснилось, что люди могут целоваться и смеяться одновременно.

Все решили, что они сошли с ума. Пробыв вместе всего несколько минут, Кит и Дини вдруг засобирались в Хемптон. – В Хемптон?

Саффолк как раз отхлебнул добрый глоток эля и от удивления едва не подавился. Гвардейцы, узнав об истинной цели посещения Тауэра августейшими герцогами, не поскупились на выпивку, хлеб и сыр. Стражники были не против как можно скорее сплавить беспокойных гостей подальше и поэтому угощали их, что называется «на дорожку». Дини, Кит и Саффолк сидели на каменной ограде, превратив ее в импровизированную скамью, и закусывали. Дини с печалью смотрела на черный грубый хлеб, раздумывая, насколько стражники сократят рацион узников после столь щедрого угощения.

Впрочем, основным объектом ее мыслей и наблюдений являлся, конечно же, Кит. Она любовалась его величественными, но в то же время грациозными движениями, чувствуя у себя на плече сильную руку, которая, как щит, укрывала ее от опасностей. Теперь, когда они были вместе, ее неожиданно стало преследовать чувство неопределенной, расплывчатой тревоги. Впрочем, причина этой тревоги, конечно же, существовала – она заключалась в том, что они едва не потеряли друг друга. Стоило разминуться у ворот Тауэра. И…

Грубый хлеб, предназначенный для заключенных, оказалось не так-то просто проглотить.

Кит с Саффолком продолжали обсуждать предполагаемую поездку в Хемптон.

– Ричмонд значительно ближе, – волнуясь, убеждал друга Саффолк. – Кроме того, король хочет тебя видеть: он недвусмысленно дал понять, что приложит все усилия, чтобы отыскать тебя.

– Я, разумеется, польщен, но нам просто необходимо попасть в Хемптон-Корт, причем до захода солнца.

– До захода солнца? Но ведь уже пробило четыре! Дини некоторое время прислушивалась к их беседе, а потом заговорила, обращаясь главным образом к Киту:

– Насколько я знаю, солнце заходит примерно в шесть, правильно?

– Позже, – коротко сказал Кит и прижал ее покрепче к себе, отчего по телу Дини пробежала приятная дрожь. Она даже спросила себя: долго ли ей придется ощущать трепет в его присутствии? И решила, что, наверное, долго. Он снова заговорил: – Сейчас весна, солнце заходит позже. У нас есть время как минимум до семи.

Саффолк раздраженно ударил кулаком в ладонь.

– Значит, отговаривать вас бесполезно? – Кит и Дини дружно кивнули головами. – Тогда я пойду и спрошу гвардейцев, где здесь можно нанять хорошую лодочку. – Громыхая мечом, Саффолк поднялся и, неодобрительно покачивая головой, единым духом осушил большую кружку эля.

Итак, впервые за долгое время влюбленные остались наедине.

Дини хотелось рассказать Киту, как она страдала в разлуке с ним. Ей хотелось крикнуть, что с некоторых пор она не представляет себе жизни без него, но неожиданно девушка ощутила приступ сонливости. Рядом с Китом она чувствовала себя в полной безопасности и могла позволить себе прикорнуть.

Кит любовно наблюдал за тем, как она устраивалась на его плече, как сладко потянулась, прежде чем закрыть глаза. Его пронзило острое чувство нежности к этой маленькой, хрупкой девушке и он, наклонившись, поцеловал ее в лоб. Сказать ли ей? – думал он в эту минуту. Ведь Дини превратилась в центр его вселенной. Она разом заполнила все его существование и придала жизни смысл. Он знал наверняка, что, где бы они с Дини ни оказались, вместе смогут преодолеть все. Конечно, им понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу, приспособиться, так сказать. Ведь и у нее, и у него была когда-то сотни лет назад – или вперед? – своя жизнь.

Один из брадобреев приблизился было к Киту, чтобы предложить свои услуги, но, заметив выражение лица герцога, отошел, чтобы не беспокоить высокую особу. Этому простолюдину не приходилось доселе видеть на лицах вельмож подобной всепоглощающей нежности.

А Кит и не заметил незадачливого представителя славной гильдии лекарей и брадобреев. Он был целиком поглощен созерцанием спящей Дини. Заметив у нее под глазами темные круги, Кристофер решил, что поговорит с девушкой попозже, а теперь ей просто надо было дать хоть немного отдохнуть. Он улыбнулся самыми кончиками губ – ведь в разлуке с ней ему тоже было не до сна. И брадобрей услышал, как герцог едва слышно произнес:

– Любовь моя.

Цирюльник окончательно решил не беспокоить герцога Гамильтона и выбрать другое, более удобное время, чтобы удалить щетину со щек его милости.

Во сне она летала.

Где-то далеко, в другом мире, раздавались всплески воды и слышался скрип уключин, но у Дини не возникало ни малейшего желания открывать глаза. Солнце ласково обогревало ее закатными лучами, а легкий ветерок овевал разнежившееся во сне лицо.

Вдруг она ощутила на своей коже холодную воду и сразу проснулась.

– Лодка! Не раскачивай лодку! – послышался окрик, окончательно вернувший девушку на грешную землю – вернее, реку. Прикрывшись от солнца ладошкой, она смотрела на Кита, ловко управлявшегося с парой довольно неуклюжих весел. Он скинул свой бархатный камзол и закатал рукава белой льняной рубашки, так что Дини могла сколько угодно любоваться его открытой грудью и загорелыми, мускулистыми руками.

– Я долго спала? – спросила она, не отрывая глаз от надключичной впадинки у его шеи, где, словно живое крохотное существо, бился пульс. Поддавшись мгновенному побуждению, Дини потянулась к Киту и коснулась пальцем этой впадинки. Тот ухмыльнулся. Диковатая пиратская борода подчеркивала белизну его зубов, которые казались настоящими жемчужинами.

– Поторапливайся, Гамильтон, – раздалась команда с кормы. Там вальяжно развалился на скамейке герцог Саффолк с неизменным кувшинчиком эля в руках.

– Ты сказал, что вам надо успеть в Хемптон-Корт до заката, – поддразнивал он Кита. – Ежели ты не прибавишь хода, то мы попадем туда в лучшем случае к ночи. Смотри, солнце уже садится.

Кит поднял глаза, убедился в справедливости слов Саффолка и принялся грести изо всех сил.

– Немного от вас помощи, герцог, – с иронией заметила Дини, обращаясь к Саффолку, но тот беззаботно пожал плечами и снова приложился к своему кувшинчику.

– Лодка маленькая, вмещает трех человек. Гамильтон пообещал грести, если я не буду болтать и дам вам выспаться, что я и исполнял в течение нашего путешествия. Что же касается вас, мистрис, то хочу заметить, что во сне у вас изо рта текли слюни!

Дини в ужасе прижала ладошку к губам, а Саффолк и Кит рассмеялись.

– Ладно, Саффолк, оставь Дини в покое, – отсмеявшись, заметил Кит. – Мне приходилось наблюдать, что ты вытворял во сне. Куда ей до тебя! Я уж не стану говорить о том, что ты вытворял, когда просыпался!

– Что верно, то верно, – согласился Саффолк и вдруг воскликнул: – Смотрите, на горизонте верхушки башен Хемптон-Корта! Клянусь Богом, Гамильтон, а ведь мы еще можем успеть.

Дини наконец оторвала взгляд от гребущего Кита и подняла голову. В самом деле, вдалеке, за поворотом реки, во всей своей красе вставал Хемптон-Корт, позлащенный лучами заходящего солнца. Большие стеклянные окна дворца сверкали его отраженным светом…