Ведь и дворец, и соответственно все комнаты принадлежат ему. Он сказал «мы» – значит, придет к ней в гости с королевой или еще с кем-либо.

Но едва она собралась посмотреть на Кита с немым вопросом в глазах, как вспомнила, что злится на него. Гамильтон между тем стоял абсолютно без движения, и она поняла, что он слышал каждое слово. Ну и славненько, решила Дини. Пусть дуется. Как-никак она лучшая из лучших певиц Нэшвилла. Или по крайней мере скоро станет таковой. Да, она далеко от дома, от привычных занятий, но не позволит никому, даже Киту, принижать свои достоинства.

– Ваше величество, – сказала она, мельком взглянув на лицо венценосца, – я с удовольствием приму вас в любое удобное для вас время.

Прежде чем она успела произнести еще хоть слово, король захлопал в ладоши и громко возвестил:

– Гальярд! Гальярд!

Сразу же зал превратился в подобие муравейника – пажи прогоняли из зала собак, музыканты заспешили к своему балкончику, гости засуетились. Король подмигнул Дини и направился на свое место под балдахином, его шаги сделались по-молодому упругими. Он позабыл о больной ноге. Казалось, король скинул с плеч два десятка лет.

Под сводами Хемптон-Корта снова был Генрих Великолепный.

Леди и джентльмены стали подниматься из-за стола. Многие дожевывали остатки лакомств, кое-кто торопливо допивал свой бокал. Затем придворные выстроились в две стройные линии в центре зала, женщины с одной стороны, мужчины – с другой. Дини захотелось посмотреть танец, приготовления к которому напомнили ей школьные уроки ритмики. Она повернулась, чтобы увидеть лицо Кита, и чуточку виновато улыбнулась. Тот схватил ее за руку.

– Эй, ты что это щиплешься, – с обидой проговорила она, поскольку хватка Кита оказалась весьма чувствительной, несмотря на три слоя плотной ткани, составлявшие ее наряд.

Тот не ответил. Резким движением сорвал с плеча девушки гитару и протянул инструмент проходившему рядом слуге, который остановился в затруднении, поскольку был обременен еще и большим блюдом с остатками оленины. Затем Кит увлек девушку в коридор и далее – к выходу. Через несколько минут они уже оказались в том самом дворике, где полчаса назад страстно обнимались. Как только Кит выпустил ее руку, Дини дала волю ярости. Из упрямства она сразу же повернулась, чтобы уйти.

– Остановись, – приказал ей Кит.

Девушка подчинилась, продолжая стоять спиной к своему возлюбленному. Он стоял к ней настолько близко, что она даже слышала его дыхание, хотя в замке громко играла музыка.

Дини опустила глаза и увидела собственные руки, инстинктивно сжатые в кулаки. Увидела – и разразилась слезами, жгучими и крупными.

– Ты такой же, как все, – громко заявила она, чтобы сказать хоть что-нибудь. Ей было наплевать, слышат ее посторонние или нет. Чтобы занять чем-нибудь руки, она принялась обрывать с манжет тончайшего плетения кружева.

– Дини, – сказал Кит, коснувшись ее плеча. На этот раз его прикосновение было куда мягче, чем прежде, а суровые нотки в голосе исчезли. Дини не сопротивлялась – у нее просто не было сил.

– Ты ревнуешь меня к успеху, – вздохнула она. – Мне это знакомо.

– Нет, – резко возразил Кристофер, и она увидела, что в нем закипает ярость. – Послушай меня и прими к сведению то, что я скажу. – Он приподнял ее лицо и, заметив, что она плачет, смахнул слезы большим пальцем. – Так вот, Дини, ты только что согласилась сделаться любовницей короля.

– Что? – выдохнула Дини. Всякая жалость к себе мгновенно ее оставила. – Ты шутишь, Кит? Парень просто хотел навестить меня вместе со своей королевой…

– С королевой? Да он хоть словом о ней обмолвился?

Она закатила глаза и затрясла головой от негодования, что ее не понимают:

– Король ведь ясно сказал: мы бы хотели посетить… или что-то в этом роде. Понятно, что он придет не один, а прихватит кого-нибудь.

– Дини, – Кит обнял ее за плечи и крепко держал, чтобы она не смогла избежать его взгляда, – король употребил «мы», имея в виду собственную священную особу. Ты что, никогда не слышала о подобном обращении?

– О Господи… – Дини в ужасе прикрыла глаза.

– Вот именно что «о Господи»…

Некоторое время они оба молчали. Потом девушка воспряла – ей нравилась его тревога за нее. В конце концов он не воспринимал ее успех как собственное поражение, не завидовал ее триумфу. Оказывается, он просто хотел сохранить ее репутацию.

– Эй, Кит. Ты слишком драматизируешь. Я извинюсь перед королем, скажу, что имело место недопонимание. А потом…

– Ничего не получится.

– Не получится?

Пытаясь сохранить спокойствие, Кит прикрыл глаза и глубоко вдохнул.

– Весь двор был свидетелем вашей беседы, – напомнил он тихо. – Ты что, не заметила, как на тебя смотрел Норфолк? Раны Христовы, Дини, ты попалась!

Его миндалевидные глаза распахнулись и в упор уставились на нее. Король предложил тебе сделаться его фавориткой. Ты это предложение приняла.

Дини собралась было возразить, но Кит поднял руку, заранее отметая все ее аргументы.

– Послушай, – начал он, и она кивнула, признавая его право ее учить, – теперь тебе следует сделать кое-какие выводы. Король совершенно не переносит, когда его пытаются одурачить. Он может смотреть сквозь пальцы на мелкие мятежи. Он в состоянии спокойно воспринять иностранное нашествие, глупость некоторых своих министров. Но он не позволит никому, особенно женщине, себя надувать.

– Ох, Кит, перестань. Не может быть, чтобы все это оказалось так серьезно. Повторяю, это просто недопонимание.

Гамильтон сжал руку в кулак и ударил себя по ладони.

– Дини, при дворе была еще одна женщина, которая говорила мне нечто похожее. Она была уверена в себе и объясняла все разногласия с королем одним только «недопониманием».

Дини улыбнулась:

– Правда? Ну и кто эта женщина?

– Ее звали, – резко бросил Кит, – Анна Болейн.

Вернувшись к себе в дортуар, Дини, ошеломленная тем, что ей рассказал Кит и утомленная до крайности, хотела одного – обсудить проблему с Сесилией Гаррисон. Последняя, будучи сестрой и дочерью высокопоставленных особ, должна была знать, как выйти из подобной ситуации, не замочив перышек. Возможно, что Кит преувеличил значение происшедшего, поскольку ему доводилось видеть проявления королевской жестокости по отношению к другим женщинам при дворе, утешала себя Дини.

Но Сесилия, равно как и все следы ее пребывания в спальне, исчезла. Не было и пухлой Мери Дуглас. В этом перенаселенном дворце, где многие знатные люди ютились даже в коридорах, Дини неожиданно обрела собственные апартаменты.

В течение некоторого времени она пыталась побороть завладевший ею ужас. Она страшилась того, что в комнату каждую минуту может ворваться Король и наклониться над ней, сверкая своим усыпанным драгоценностями гульфиком. Ухватившись за резную спинку кровати, Дини опустила голову на прохладное красное дерево, не обращая внимания на то, что острая резьба впивается в кожу. Впрочем, несильное покалывание даже успокоило ее и заставило хладнокровнее вглядеться в окружающее.

Вокруг стояла полнейшая тишина. Ни звуков музыки из Большого зала, ни шепота и смеха придворных сердцеедов. Дини оставила в покое спинку кровати и переключилась на подголовный валик, обшитый муслином. Она оперлась на него подбородком, прижалась грудью и замечталась: вот если бы сейчас увидеть Кита!

Одежда стесняла движения девушки, но не об этом были ее мысли. Нужно было выбираться из спальни, да и из дворца тоже – и побыстрее. Кит был прав: у двора свои правила игры, она здесь чужая. Неписаные правила поведения исполнялись куда строже, чем законы. Только сейчас она начала понимать, в какую опасную игру ввязалась.

В дверь тихонько постучали, и Дини чуть не подпрыгнула. Неужели король? Она вскочила, выронив подголовник, и замерла. Вдруг, если она не станет отвечать, те, кто стоит у двери, немного подождут и уйдут?

В дверь снова постучали, на этот раз более настойчиво.