– Пусть изменят микроволновые операционные коды.

– Э-э… Хорошо, сэр.

– Пожалуйста, не зови меня… Хотя это не важно. Только проследи за костюмом.

Злясь на себя, Том засмеялся.

– Он будет вещественным доказательством?

– А у тебя, я вижу, сильный характер. – Д’Оврезон приподнял одну бровь. – Могу я спросить…

Однако в этот момент зазвучала негромкая музыка, и он отвернулся.

Она появилась на голографическом дисплее над скульптурой: бледная и красивая, белокурые локоны замысловато перевязаны белым шелком.

– Привет, Корд.

– Сильвана. – Д’Оврезон изящно поклонился, но на губах у него заиграла сардоническая усмешка.

«Дочь леди Даринии», – узнал Том.

– Сегодня вечером Старый Драго выступает с чтением «Старшей Эдды» на земном древнескандинавском языке. Вы слышали об этом?

– Я только что приехал, – д’Оврезон выдавил кривую улыбку. – И как-то упустил это из виду.

– Вы знаете, как стихи воздействуют на людей?

Д’Оврезон отрицательно покачал головой. Том, стоящий сбоку от него, подсказал:

– Аллитерация. Не совсем правильный термин, но…

Воспользовавшись намеком, д’Оврезон начал нараспев вспоминать:

– Плавал плот перед плотиной, плыть хотел к Гнилому морю.

– Ну, хорошо. – Сильвана улыбнулась. – А что вы скажете по поводу соревнований сегодня вечером?

Д’Оврезон скрестил на груди тонкие руки:

– Для меня это окажется слишком суровым испытанием.

– Но если бы вы взяли меня…

– …тогда стремление леди Даринии к сватовству было бы удовлетворено. – Д’Оврезон подмигнул Тому. – К тому же вы смогли бы не ходить на «Эдду».

– О-о-о! Тут Томас Коркориган? Как твои дела?

Том был пригвожден к месту. Он почувствовал, как краска залила его лицо.

«Она помнит мое имя», – поразился он.

Постоянная острая боль в левой руке на мгновение пропала.

– Э-э, хорошо… Спасибо.

Боль тут же вернулась. Но Тома бросило в жар от смущения, а не от боли.

Тем временем голограмма девушки снова повернулась к д’Оврезону:

– Приходите, Корд. Спасите меня от скуки, пожалуйста.

– Хорошо…

Сильвана показала маленький переливающийся фиолетовый кристалл, с молочными прожилками.

– Это мой единственный шанс рассказать вам последний парадокс Галдрива.

– Весьма смахивает на шантаж.

После того как изображение леди Сильваны исчезло, лорд д’Оврезон повернулся к Тому:

– Ты не знаешь, где будет проходить чтение стихов?

– В галерее Венелуза.

Терминал был все еще включен, и Том сделал управляющий жест – движение вышло неловкое, так как псевдоразумный костюм был довольно тяжелым, – и топографическая триконка превратилась в существо.

Серые глаза д’Оврезона остались холодными.

– У тебя получилось. Ловко сделано. Том поклонился:

– Я заберу костюм…

– Подожди минуту, пожалуйста. – Улыбка заиграла на тонких губах д’Оврезона. – Не пойми превратно… Ты, старина, не в моем вкусе… Но я хотел бы, чтобы ты сопровождал нас сегодня вечером, если сможешь.

– Конечно.

– И исполнял обязанности сопровождающего. Я уверен, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Ага. – Том невольно улыбнулся в ответ. – Значит, не только леди Дариния строит планы относительно вашего будущего.

Д’Оврезону нравилось, что Том говорил так свободно.

– Скажем, мне нужен телохранитель… По рукам?

Том кивнул, что вообще говоря было нелепым, ведь молодой лорд мог просто ему приказать.

– По рукам.

Том, кланяясь, собрался было уйти, но д’Оврезон опять остановил его. Розовый чемодан развернулся при приближении д’Оврезона, и молодой лорд вытянул оттуда маленький белый предмет.

– Посмотри, Том, кажется, тут то, что надо? Это – подарок для леди Сильваны. – Он держал триконку. – Что ты об этом думаешь?

Сделанная из твердого материала, триконка потеряла утонченность голограммы, но ее смысл был ясен: Это утверждение ложно.

– Уверен, что миледи оценит ее вещественность, – сказал Том. И подумал: «Он хочет, чтобы я идентифицировал ее как парадокс Епименидеса».

Но сдержанность Тома, казалось, только развлекала д’Оврезона.

– Ладно… Ты узнаешь материал? Том кивнул:

– Это – сурьма.

Оба ни с того ни с сего вдруг улыбнулись.

– Неплохо придумано, милорд, – Том поклонился.

– Возможно, и так, – д’Оврезон ответил ему еле заметным поклоном. – Послушай, Том! Я бы предпочел, чтобы наедине ты называл меня Кордувен.

Статус слуги гамма-класса давал Тому право на ограниченный доступ к Сети Родословных. Вернувшись на кухню, он начал изучать родословные древа, пока на экране не высветился один из узлов. Триконка, представляющая этот узел, медленно вращалась.

Оракул Жерар д’Оврезон.

Ошибки нет.

– Будь ты проклят! – пробормотал Том и тут же испуганно оглянулся.

Никто не слышал.

Над его головой тихо пролетел золотистый дрон, и тогда юноша отключил дисплей.

«Вы мне нравитесь, Кордувен, – подумал он. Закрыл глаза, затем вновь открыл их. – Почему вы оказались его братом?»