Беседа началась снова, хотя и в более сдержанных тонах, и по их взглядам на меня было понятно, что эти двое торгуются.

Но за какой товар? Серебро или…

Тут впервые я поняла, что не все в этом лагере индейцы. К костру подошли еще двое, один, несомненно, мексиканец, явно бандитской внешности. Мне не понравился взгляд, которым он окинул сначала меня, потом Джуэл.

Бандит заговорил с высоким воином по-испански, так что я, увы, понимала каждое слово.

– Значит, мы не зря пришли – добыча неплохая! А женщины? Тоже продаются?

– Думаешь, они этого стоят? Может, разве вон та, со светлыми волосами. Другая… не знаю, захочет ли мой друг ее купить? – пренебрежительно бросил высокий воин. – Я думал, ты пришел за серебром, а не за женщинами – их тут хоть пруд пруди.

Несмотря на уничтожающие слова, я почему-то чувствовала: ему не хочется отдавать меня никому, особенно этому пришельцу. Кто этот мексиканец? Команчеро? Но тут в круг света выступил другой мужчина. Он шел неохотно, словно против воли.

– Черт, а я думал, мы сядем у костра, поторгуемся по-настоящему. Что за спешка?

Мексиканец со смехом обернулся:

– Но здесь не только серебро, приятель, хотя, кажется, твой братец не очень-то хочет отдавать вон ту, темноволосую.

Незнакомец поднял голову, и только сейчас я увидела его лицо.

– Люкас Корд! – вырвалось у меня против воли.

Наверное, в моем голосе было столько ненависти, что он удивленно поднял бровь. Этот человек здесь, скупает серебро, на котором кровь погибших! Команчеро! Преступник! Значит, все, что я слышала о нем, – правда?!

Может, Люкас не узнал бы меня, не назови я его по имени. Глаза его расширились, потом сузились, как у хищника, рот дернулся в подобии улыбки. Вокруг все замерло. Даже мой похититель был явно сбит с толку. Хулио, опомнившийся первым, спросил, медленно выговаривая слова:

– Ты знаешь эту женщину, брат мой?

Люкас имел наглость обратиться прямо ко мне:

– Уверены, что мы знакомы друг с другом? Не очень-то вы похожи на ту высокородную леди с острым язычком. Кажется… мы встречались в вашей спальне, не так ли?

– О… как вы…

– По-моему, вы не в том положении, чтобы задирать нос! А сейчас – потише.

Внезапная резкость тона заставила меня замолчать. Он прав. Положение мое ужасно!

Они вновь о чем-то заговорили. Люкас Корд перешел на индейский язык, а другому бандиту это явно не понравилось.

Сначала спор шел между Люкасом и его братом; мой похититель то и дело вставлял какие-то замечания. Раньше я не думала, что апачи способны смеяться, но теперь многие воины явно загораживались руками, чтобы скрыть улыбки. О чем же спорили братья?

После особенно резкого обмена репликами Люкас повернулся и исчез в темноте. Его приятель поспешил следом, бормоча по-испански:

– Но серебро! Мы же приехали за серебром.

– Сам этим займись, Гадо! – услышала я в ответ.

– Что происходит? Вы его знаете? – лихорадочно прошептала Джуэл.

Я вновь стиснула ее руку.

– Не уверена.

Хулио мрачно взглянул на меня. Даже когда его брат вернулся с длинным футляром в руках, он не отвел глаз. Но Люкас, не посмотрев в мою сторону, открыл футляр и вынул изящную, инкрустированную серебром винтовку.

Сделка была завершена.

Хулио Кордес, по-видимому, вне себя от гнева, широкими шагами ушел от костра.

Я была продана за новую винтовку системы Генри и несколько коробок патронов.

В эту минуту я почти не понимала, что происходит, и уверилась, что меня продали, только увидев, как винтовка переходит из рук в руки. Люкас Корд подошел ближе, но я никак не могла понять, что у него на уме. Странные зеленые искорки в глазах, казалось, светились еще ярче в пляшущих отсветах огня.

Странно, но он сказал по-испански, коротко и хрипловато:

– Пойдем!

Я тут же разгадала его намерения и плотно сжала челюсти, борясь с охватившим гневом. Люкас желал, чтобы все поняли: отныне я – его собственность, рабыня, товар, который можно продать и купить. Но Джуэл отчаянно цеплялась за меня – сейчас не время впадать в истерику.

– А она? Она белая женщина. Неужели вы ее оставите… им?

– Вы забыли, я тоже один из них, – жестко, издевательски подчеркнул Корд и, схватив веревку, стягивавшую мои запястья, дернул за нее так, что я пошатнулась и едва удержалась на ногах. Другого выбора не было – приходилось подчиняться, но тут Джуэл истерически зарыдала:

– Вы не можете так уйти! Неужели у вас совсем нет жалости?!

Я вынудила себя смириться и умоляюще попросила:

– Пожалуйста… пожалуйста… не бросайте ее…

– Меня это не касается.

Он шел так быстро, что я, задыхаясь, почти бежала.

– Вы должны что-нибудь сделать для нее! Пусть вам все равно, что она белая! Это женщина! Женщина! Что с ней будет?

– Ну-ка слушайте, и слушайте внимательно: больше я повторять не буду!

Люкас остановился так неожиданно, что я едва не упала и почувствовала, как его руки непроизвольно сомкнулись на моей талии.

– Слушайте… – повторил он, как мне показалось, сквозь зубы. – Здесь не ранчо, и вы не хозяйка! Так что не смейте отдавать приказания! И если желаете себе добра, выполняйте мои, и не сметь огрызаться! Какого дьявола вы о себе возомнили?! – Он так разозлился, что начал с силой меня трясти. – Это не Нью-Мексико, где, стоит вам только сказать, что вы женщина Тодда Шеннона, все тут же начинают кланяться.

– Когда Тодд узнает, где я, он выкурит каждого апачи из норы, где тот скрывается!

Я разозлилась не меньше его, но мой гнев, казалось, только забавлял Корда.

– Но откуда Шеннон или еще кто узнает, где вы? Мои друзья не оставляют следов, как бледнолицые! Скорее он посчитает, что вы уже мертвы и похоронены там, где никто вас не найдет! Или проданы в Мексику, где хорошенькая белая женщина может пойти за пятьдесят песо!

Последние слова заставили меня побелеть. Неужели индейцы именно поэтому притащили нас сюда?! Ужасающая мысль поразила как громом, вынудила молча, спотыкаясь на каждом шагу, следовать за ним. Он команчеро. Зачем ему понадобилось покупать меня?!

Мы уходили от костров к деревьям, и тут еще более ужасная мысль пронзила меня. Я инстинктивно попыталась отпрянуть: внезапный рывок застиг его врасплох. Я вырвалась, услышала треск разорванного рукава, бросилась бежать, но споткнулась о корень, упала. Спасения ждать было неоткуда. Я лежала, чувствуя, как ноет каждая косточка, и впервые в жизни по щекам покатились слезы, и я зарыдала, не в силах остановиться, хотя скорее почувствовала, чем увидела, как Люк наклонился надо мной, ощутила нетерпеливые руки на своих плечах, но пошевелиться не было сил. Совсем не было.

– Черт побери, что это с вами? – нетерпеливо, зло пробормотал Корд. – Встаньте!

Он схватил меня, грубо дернул вверх, я закричала от боли, прострелившей щиколотку.

Корд тихо выругался, грубо поднял меня на руки и понес – больную, беспомощную, несчастную.

Мы добрались до убогой крошечной лачуги из шестов, накрытых шкурами. Очевидно, именно здесь ночевали Люкас Корд и его приятель-команчеро. На земле были разостланы одеяла, вместо подушек брошены седла. Люк с размаху усадил меня на одеяло.

– Если бы вы не выкидывали дурацких штучек, – пробормотал он, опускаясь на корточки, – все было бы в порядке. И далеко вы намеревались убежать?

Быстро, привычно он задрал подол моей юбки и начал развязывать мокасин на левой ноге.

– Прекратите! Что…

Я попыталась приподняться на локте, забыв, что руки по-прежнему связаны, но тут же вновь свалилась. В полутьме глаза Люка злобно блестели, хотя голос звучал совершенно бесстрастно, а пальцы осторожно ощупывали распухшую щиколотку.

– Осторожно, не двигайтесь. Я привык лечить лошадей и с вами управлюсь. По-моему, кость не сломана.

– Какая удача, – еле выговорила я, боль становилась все сильнее.

Странно, почему мне по-прежнему так хотелось заплакать?! Наверное, я всхлипнула, потому что он внимательно взглянул на меня.