Вся напускная вежливость и выдержка куда-то исчезли, осталась бешеная неудержимая ненависть, а пальцы хищно изогнулись, словно вот-вот вцепятся мне в лицо!

– Точно так же, как вы замышляли отнять Тодда Шеннона у жены? – презрительно бросила я и услышала, как из ее горла со свистом вырвалось дыхание.

Я заглянула в комнату. Пустая постель со смятыми простынями, говорившими о бессоннице. Она заметила мой взгляд:

– Думала, он будет здесь? И я бы позволила ему прийти к тебе?! Я недооценила тебя, Ровена Дэнджерфилд, но не могу недооценить любовь, которую питает ко мне Люкас. Да, он любит меня, и ни тебе, ни другой не достанется ничего, кроме похоти!

– В таком случае вам не о чем беспокоиться, если мы увидимся, – холодно объявила я. – Где он?

Мы смерили друг друга взглядом, но она лишь пожала плечами:

– Исчез. Монтойа позволил ему уйти, хотя собирается гроза, а он ранен. Думаешь, будь Люкас здесь, он не пришел бы ко мне?

Я молча отвернулась и побрела в свою комнату. Луз не было, но даже ее присутствие не имело бы для меня значения.

При вспышке молнии я отыскала костюм апачи, надела мокасины и вышла. Илэна встала передо мной.

– Что ты делаешь? Куда идешь?

– Думаю, вам и так известно.

– Дура безмозглая! Тебе его не найти. Люкас, должно быть, давно уже покинул долину. Попробуй выйти в такую бурю, немедленно утонешь. Зря тратишь время! Люкас ненавидит тебя. Почему бы тебе не возвратиться в теплую постель Рамона?!

– Именно так вы бы поступили на моем месте? Не зря сказали однажды, что мы очень похожи, правда, я не столь бессовестна. Неужели это заставит вас потерять уверенность в себе?

Лицо Илэны уродливо искривилось, но она молча отступила, давая дорогу.

– Убирайся! Если не погибнешь в бурю, может, Люкас прикончит!

– Возможно, – согласилась я, – но все же попытаю удачу.

Сойдя вниз и услышав в столовой голоса: глубокий баритон Монтойа и истерическое всхлипывание Луз, – я толкнула дверь. Луз скорчилась на стуле, закрывая лицо руками, Монтойа стоял спиной к камину. Девушка подняла голову, глаза Хесуса задумчиво сузились.

– Я думала, ты с Рамоном! – осуждающе выкрикнула Луз, но, заметив костюм, осеклась. – Что ты здесь делаешь? Не знаешь разве…

– Конечно, знает. Ровена была там, когда все случилось, – улыбнулся Монтойа, хотя глаза по-прежнему оставались холодными. – Луз и я собираемся пожениться. Я увезу ее, как только буря утихнет. Не правда ли, жаль, если красота и молодость увянут?! Понимаю, я не такой уж завидный жених, но лучше некоторых!

– Нет… нет, я не товар, чтобы меня покупали! Ты вынудил Люкаса сказать неправду, когда он был ранен и истекал кровью! Он бы женился, я знаю это.

– Сомневаюсь! Я убедил Люкаса сказать правду для твоего же блага! Сама слышала, он не испытывает к тебе ничего, кроме братской любви, и никогда не женится. Не волнуйся, девочка, я скоро заставлю тебя забыть его! И дети, которых подарю, не оставят времени для сожалений.

– Где он? – вмешалась я в ссору, но Луз только непонимающе взглянула на меня, а Монтойа слегка кивнул, словно услышав то, что ожидал.

– Я не смог убедить Люкаса, что разумнее всего остаться здесь и перевязать раны. Думаю, он в своей хижине. Знаете, где это? Хотя не советую выходить. Здесь бывают очень жестокие ураганы, и овраги переполняются водой. Можно утонуть. Вам следует подождать.

Он все понял, а Луз – нет.

– О чем вы говорите? Ровена, куда ты? Я думала, ты с Рамоном…

– Мы вряд ли поженимся, – объявила я. – Я задыхаюсь здесь. Хочу подышать свежим воздухом!

– Но ведь дождь идет!

– Не такой уж сильный. Иногда человеку необходимо почувствовать силу ветра, побыть среди стихии! – вмешался Монтойа. – Именно это с вами и происходит, сеньорита? Сейчас велю Чато оседлать коня.

Я повернулась и почти выбежала из комнаты, слыша за спиной капризный голос Луз:

– Не понимаю. Куда спешит Ровена? Что это со всеми сегодня?

В моей душе все бурлило. Подгоняемая нетерпением, я перебежала через зал, заметила Илэну, но только она отвернулась, я, распахнув дверь, очутилась в темной духоте ночи.

Рядом оказался Чато.

– Монтойа приказал вам оседлать для меня лошадь. Лучшую.

На плоском лице не было удивления. Может, мой уверенный взгляд убедил его, что я говорю правду. Он привел маленькую кривоногую кобылку и показал дорогу, словно знал, куда я поеду. Хотя лошадь на вид была ненадежна и нервно мотала головой при каждом раскате грома, но ни разу не сбилась с пути.

Трудно было поверить, что всего несколько часов назад небо было усыпано звездами и оранжевая луна освещала землю. Правда, мне говорили о внезапных ураганах, когда вода выходила из берегов каньонов и оврагов, сметая все на своем пути. Но в тот момент я не думала об опасности, даже не ощущала бьющего по лицу дождя, в один миг промочившего одежду.

Фелиси, моя лошадь, казалось, сама знала, куда бежать. Правда, и я тут проезжала раньше. Мы вели друг друга, а молнии словно гигантские факелы освещали дорогу.

Не знаю, сколько времени прошло. Я, должно быть, обезумела или находилась в шоке, хотя сама не сознавала этого. Временами я даже не понимала, почему нахожусь здесь, на ветру и дожде, и куда направляюсь – то ли найти выход из долины, то ли отыскать Люкаса. Одно чувство владело мной – желание стать свободной.

Мысли становились все бессвязнее. Остается только поражаться, как в подобном состоянии я могла отыскать хижину Люкаса. Однажды Хулио показал, где она, но тогда я хотела только избавиться от этого человека, сейчас же бежала к нему или от всего этого, к чему он привез меня. Трудно было сказать, что я собиралась делать, только через некоторое время обнаружила, что направляла лошадь к узкому каньону с отвесными стенами, доходящему до самой высокой горной вершины.

Мне почудилось, что впереди виден тусклый оранжевый свет, но в эту минуту чуть ли не надо мной сверкнула молния и раздался удар грома, такой сильный, что барабанные перепонки, казалось, вот-вот лопнут, эхо перекатом отдалось в ущельях гор.

– Люкас! – истерически закричала я, но тут лошадь, страшно испугавшись, споткнулась и чуть не упала.

Я выпустила из рук поводья и вцепилась ей в гриву, впервые почувствовав, как жестоко, словно кнутом, бьет по лицу и телу дождь. Никогда я не видела такого ливня – впереди стояла отвесная стена воды. Фелиси вновь споткнулась, едва не сбросив меня, подковы заскребли по крутому склону. Только сейчас я заметила, что бурлящая вода доходит мне почти до щиколоток, и поспешила вынуть ноги из стремян. С этого момента мной управляли только неведомые раньше первобытные инстинкты. Почти бессознательно я спрыгнула с испуганно бьющейся лошади и, схватившись за выступающий камень, подтянулась и поползла вверх, не обращая внимания на изрезанные, исцарапанные ладони.

Не знаю, как мне удалось выбраться – камни впивались в тело, терзая ладони и ноги, вода жадно лизала ступни и щиколотки.

Отчаянно шаря руками, я наткнулась на изогнутое дерево, растущее прямо на крутом обрыве, прижалась к нему, а темная пучина с силой тянула вниз. И я снова отчаянно выкрикнула его имя:

– Люкас!

Молния залила все вокруг слепящим белым светом; я опять закричала, прежде чем гром вновь ударил с силой орудийного выстрела. Лошадь, оставшаяся в каньоне, испуганно, жалобно заржала, но я не осмеливалась взглянуть вниз, хотя понимала, что случилось, – ее унесло водой, а скоро, когда пальцы онемеют от холода и ослабеют, я последую за ней, как оборванная ветка, жалкая щепка, подхваченная водоворотом. Из моей груди вырвался отчаянный крик, руки намертво вцепились в ветки дерева. И тут, когда надежда, казалось, уже была потеряна, откуда-то сверху вроде бы послышался голос, и я опять закричала из последних оставшихся сил:

– Люкас! О, Люк, пожалуйста, скорее!

На этот раз я ясно расслышала хриплый вопль:

– Ровена?! Господи… что… Держись, слышишь? Жди!