— А можно ли проведать того буйного господина, — поинтересовался Кэйто, — Убедиться, что он и впрямь безопасен.

Лекарь замялся.

— Вообще-то мы не разрешаем посещения без веских на то оснований, но госпожа Лянь очень сильно помогла нам средствами. Пожалуй, можно, но недолго.

Он лично проводил госпожу Лянь и Кэйто в отделение для душевнобольных и открыл ключом дверь.

— Вот. Совершенно безобидный и тихий. Можете пройти и убедиться сами.

Кэйто сразу понял: что-то изменилось. Из уголка губ сидящего на постели молодого человека текла слюна, бессмысленный взгляд направлен в пустоту. Оставив госпожу Лянь на пороге, он шагнул вперёд и подошёл вплотную к пациенту. Тот даже не пошевелился. Кестрель приметил на щеке пациента странный след, которого там ранее не было. Две красные точки, как от уколов. Или от укуса змеи. Но колоть в щёку никто бы не стал. А вот кусать…

В коридоре послышался шум, и лекарь заторопился выпроводить беспокойных посетителей на выход. Но там его поджидала новая неприятность.

У входа в лечебницу с привратником вовсю скандалил младший господин Рицхе, требуя срочно арестовать "злокозненного гада". Лекарь попытался его утихомирить, но пышущий негодованием Бартоломео не сдавался.

— Казнить его надо, а не лечить! Этот рутров прихвостень пытался меня убить! А перед этим украл тело! А ещё, а ещё отравил!

Кэйто усадил свою спутницу, которую вёл под руку, на ближайший стул, и тут же вмешался в разговор. Поддакивая в нужных местах, возмущаясь, качая головой и сетуя на нерадивость лекарей, он искусно снимал с юноши гнев и раздражение.

Привратник с лекарем, спихнув скандалиста на неожиданного помощника, откровенно обрадовались. Душевная болезнь сына самого градоначальника — совсем не то, что бредни одинокого библиотекаря. А тут, глядишь, обойдётся. Может, парень просто перепил.

Кэйто, тем временем, слово за словом, ухитрился убедить Бартоломео отправиться вместе с ним и госпожой Мейдж Сирил, которая по счастливой случайности оказалась тоже здесь, в "Затейницу Джеймисин".

Дескать, чем принимать решения на жаре под горячую руку, лучше сначала отдохнуть, расслабиться, выпить прохладительных напитков. А "этот подлец" всё равно никуда отсюда не денется, охрана в лечебнице не хуже, чем в тюрьме, а условия ничуть не лучше. Да ведь господин Рицхе и сам это знает совсем не понаслышке.

Госпожа Лянь, проследовав за оживлённо беседующими господами в кабус, поневоле восхитилась. Такое умение обращаться со словами доступно не каждому, а у кестреля оно оказалось отточено до совершенства.

Всё так же легко и играюче Кэйто продолжил управлять беседой и в отдельном кабинете "Затейницы Джеймисин". Фрукты, прохладительные напитки, вино… Девушки да, тоже будут, ну чуть попозже, ведь так интересно, что же всё-таки произошло с уважаемым господином.

В итоге Бартоломео Рицхе сначала засомневался, а затем и окончательно уверился, что все эти события ему привиделись. Кэйто удалось невероятное: убедить юношу, что он, попробовав запрещённое заморское зелье, перебрал. И чтобы скрыть от отца свой проступок, подговорил ночную пташку разыграть отравление. Но теперь ему стало жаль невинно пострадавшую пташку, и он хочет чистосердечно признаться.

Чтобы поддержать юного господина, Кэйто лично отправился сопроводить его к отцу, оставив "госпожу Мейдж Сирил" отдыхать.

Госпожа Лянь, вернувшись в кабинет, ещё раз обдумала открывшуюся в результате рассказа Бартоломео картину, а помнил юноша не так уж и много.

Помнил, как проснулся в незнакомом месте, ни и отправился домой. Скандалил у ворот, переполошил всех зевак и был тут же отправлен в лечебницу. Там пытался протестовать и оказался связан. Потом его чуть не задушили. Потом напоили какой-то гадостью, привели жрецов, долго и нудно читали молитвы. А когда жрецы, наконец, удалились, и ему удалось уснуть, кто-то больно стукнул его по лбу, отчего юноша проснулся. И сначала было решил, что продолжает бредить: перед ним на груди сидел огромный рыжий кот и подмигивал одним глазом. Когда проснулся во второй раз, кот исчез. Но лоб по-прежнему болел и горел огнём, настроение было ужасным, и Барти решил отправиться восстанавливать справедливость.

Госпожа Лянь вспомнила историю с Иннуар и Тори. И подумала, что знает, что именно и почему коснулось лба юноши. И Кэйто прав. Лучше заставить господина Бартоломео поверить в то, что никакого обмена отродясь не было.

А ещё настало время проститься с Мейдж Сирил.

Владелица "Затейницы Джеймисин" в последний раз прошлась по своему заведению. Поболтала с ночными пташками. Выпила чашечку ароматной кавы с Иннуар. Вернула наперснице лотосовый ключ и сказала, чтобы та завтра утром заглянула в тайник. И заперлась у себя в кабинете, наказав, чтобы её ни под каким предлогом не беспокоили.

Завещание составить оказалось просто. Иннуар прекрасно справится с ролью новой хозяйки, девушка это уже доказала.

С прощальными письмами для каждой из девушек оказалось сложнее, но, в конце концов, Мейдж с этим справилась.

Настало время для госпожи Лянь.

Достав из шкафа дорогое имперское иньфу с красно-золотыми отворотами, она переоделась. Самостоятельно сделала высокую церемониальную причёску. Положила в тайник письма и завещание, достала две нефритовые шпильки, которыми украсила причёску.

Никем не замеченная, спустилась на первый этаж и переступила порог "Затейницы Джеймисин" с тем, чтобы больше никогда не вернуться.

Седьмой дом на Сумеречной улице грабители обходили стороной. Впрочем, не только они. Добропорядочные жители Сантерры старались держаться подальше от живой изгороди, обрамлявшей каменные стены ограды. Даже случайные прохожие ускоряли шаг, проходя мимо ажурных ворот, сквозь которые виднелась ведущая ко входу в особняк дорожка, выложенная гладким тёмно-серым камнем. То ли опасались лишний раз взглянуть на крыльцо, которое охраняли виверры, вытесанные из гранитного гнейса с таким мастерством и детализацией, что казались почти живыми. То ли игра теней в заросшем полудиком саду вызывала из подсознания образы пугающих странных существ. То ли причина крылась в самом хозяине, о котором ходило множество разных слухов. Вот только очевидца, готового поделиться подробностями знакомства, и днём с огнём не сыскать.

Но слухи ходили, и все разные. Одни говорили, что в особняке проживает прекрасная леди, которая смертельно больна и поэтому не выходит из дома, а окна второго этажа всегда зашторены наглухо. Другие уверенно называли владельца дома молодым господином по особым делам, связанным с империей Индорра́т, главным соперником королевства Ариди́т. Третьи заявляли, что здание принадлежит могущественному магу, но сам он там не живёт, а за хозяйством подрядил присматривать дальнего родственника. Вроде бы этот родственник тоже обладал каким-то талантом, но никто толком не мог сказать, каким именно.

Пройти по неосвещённой дорожке меж теней дикого сада, подойти к двери, охраняемой вивернами, и трижды стукнуть бронзовым дверным кольцом о медную пластину обшивки. Громко и открыто, без опасений, что услышат или заметят соседи. Каждый, кто ступал на тропинку из серого камня, ведущую от ворот к крыльцу, становился таким же неприметным, как и хозяин дома. По крайней мере, до тех пор, пока не возвращался обратно на освещённые лантернами камни мостовой. И не имело значения, принял ли владелец гостя, или двери так и оставались неприступно сомкнутыми — визит каждого посетителя особняк сохранял в тайне. Пробиться силой не пробовал ещё никто: как-то враз становилось понятно, что если не судьба по доброй воле, то поперёк и подавно не стоит.

Госпожа Лянь зашла за знакомую калитку и поразилась. Несмотря на то, что лето ещё не перевалило за середину, ветви яблонь ломились от спелых ароматных плодов, которые должны были появиться не раньше осени.