— Сюда, — бросил Матео, не оборачиваясь.

Он подвёл их к центральному экрану. На нём светились зелёные точки, каждая с позывным. Биометрические метки всех членов общины.

— Кто-то из них — крыса, — голос Матео был ровным, лишённым эмоций. — Сливает наши графики патрулирования и данные о запасах. Конкурентам с восточного фьорда. Две недели назад мы из-за такой утечки потеряли двоих. Хороших ребят.

Он сделал глоток из своей кружки. Посмотрел прямо на Люсию. В его взгляде не было ничего, кроме оценки. Словно он прикидывал, сколько она стоит — как инструмент и как проблема.

— Ты сказала, что ты — система раннего предупреждения. Живой детектор. Что ж, вот твой шанс доказать это.

Он ткнул пальцем в сторону экрана, где дрожали зелёные точки.

— Найди его, Оракул. И я поверю в твои сказки. Не найдёшь — и этот пар, который вас сейчас скрывает, станет вашим последним укрытием. Я понятно объяснил?

Хавьер почувствовал, как напряглась мышца на его шее. Он молчал. Вопросов больше не было.

Командный центр для Люсии был пыточной камерой. Гудение серверов отдавалось в зубах. Запах горячего пластика вызывал тошноту. Каждый экран кричал на неё беззвучными данными.

К ней подошёл угрюмый мужчина с густой бородой. Ивар, техник. Он молча протянул ей грубый, модифицированный нейроинтерфейс — металлический обруч, опутанный проводами и спаянными платами.

— Постарайся не сжечь нам сеть, — пробурчал он, даже не глядя на неё. — Я её три месяца латал после последнего скачка.

Люсия посмотрела на операторское кресло перед терминалом. Оно выглядело как электрический стул. Она не смотрела на Хавьера, но чувствовала его взгляд спиной. Горячий, как клеймо. Она знала, что он готов разнести это место в щепки. И знала, что это ничего не изменит.

— Я в порядке, — солгала она, не глядя на брата.

Она села в кресло. Металл был холодным даже сквозь одежду. Надела обруч. Он впился в виски.

Она закрыла глаза.

Сеть «Бродяг» не была похожа на холодный, структурированный океан данных Лены. Это было грязное, мутное, тёплое болото. Болото, заросшее тиной чужих секретов, страхов и мелких пороков.

Она не просто слышала мысли. Она их ощущала.

Мелкая ложь о припрятанной банке тушёнки имела привкус ржавчины на языке.

Скрытая похоть, направленная на одну из женщин общины, оставляла во рту ощущение прогорклого масла.

Глубоко запрятанный, иррациональный страх перед темнотой был как глоток ледяной, чистой воды, от которой сводило зубы.

Её захлестнула волна чужой жизни. Тайная ревность. Зависть к лучшему оружию соседа. Воспоминания о прошлой жизни, которую все пытались забыть. Это было омерзительно. Она чувствовала себя осквернённой, невольно роясь в чужом грязном белье, в душах людей, которые даже не подозревали о её вторжении.

Пальцы впились в подлокотники кресла. По щеке скатилась одинокая слеза. Её разум был свалкой, мусорным баком для чужих отбросов.

За её спиной стоял Хавьер. Он видел только, как дрожат её плечи, как побелели её губы. Он сжимал рукоять своего ножа так, что костяшки побелели. Он мог убить человека двадцатью способами. Но не мог убить призраков в её голове.

— А-а-ах!

Люсия с криком сорвала с головы обруч. Он с лязгом упал на пол. Её вырвало прямо на бетон. Горькая, обжигающая желчь — желудок был пуст.

Хавьер мгновенно оказался рядом, загораживая её от остальных. Он опустился на колено, положил руку ей на спину. Его прикосновение было единственным реальным, что осталось в её мире.

— Всё, всё, тише, — шептал он, его голос был низким и рокочущим.

Матео и Ивар подошли ближе. Матео смотрел на них без всякого сочувствия, лишь с холодным ожиданием.

— Ну? — спросил он.

Люсия подняла голову. Её лицо было бледным, в глазах стоял ужас.

— Там… слишком много шума, — прохрипела она. Она сделала судорожный вдох. — Но трое… они выделяются. Сильнее прочих.

Она назвала два имени, которых Хавьер не знал. Потом помолчала, собираясь с силами.

И сказала последнее:

— Ивар.

Техник вздрогнул, словно его ударили. Матео помрачнел. Он перевёл взгляд с Люсии на своего человека.

— Ивар? Он со мной… с самого начала. С первых дней. Какие у тебя доказательства?

Люсия покачала головой, отводя взгляд.

— Я не знаю. Нет доказательств. Он… он просто самый громкий. Его страх… он другой. Не такой, как у остальных. Он что-то скрывает. Очень, очень сильно.

В дальнем углу комнаты Ивар, стоявший у своего рабочего стола, быстро нажал на кнопку старого планшета. Экран, на котором на долю секунды было видно морщинистое лицо пожилой женщины, погас. Он сделал это почти незаметно, но не для Хавьера. Его глаза, натренированные годами высматривать угрозу в малейшем движении, зацепились за этот жест.

Хавьер замер. Для него это было признанием.

— Этого достаточно, — голос Хавьера был тихим и ровным. — Я поговорю с ним.

— Ты останешься здесь, — отрезал Матео, делая шаг вперёд и вставая между Хавьером и Иваром. — Никакой самодеятельности в моём доме.

— Он — угроза. Угрозы нужно устранять. Быстро.

— Это моя община, Рейес! — в голосе Матео впервые прорезался металл. — И это мои правила! Ты тронешь его без железобетонных доказательств — и я вышвырну вас обоих вон. Ясно?

— А если он ударит первым? Пока ты ждёшь свои… бумажки? — прошипел Хавьер. Его голос стал ещё тише, почти шёпотом. Это был тот тон, которого боялись враги.

Матео выдержал его взгляд.

— Это риск, на который я готов пойти. А ты?

Хавьер медленно выпрямился. Он отступил на шаг. Но его взгляд, прикованный к Ивару, обещал, что этот разговор ещё не окончен.

Он стоял за спиной Люсии. Смотрел на Матео. На Ивара. На спутанные кишки проводов под потолком.

Чужой мир. Чужие правила.

Он умел зачищать сектор. Убирать угрозу. Нажимать на спуск.

А здесь враг прятался в гудении серверов. В чужих головах.

Динозавр в серверной. Сильный, огромный и абсолютно, сука, бесполезный.

Он сжал в кармане нож. Бессилие было тяжелее любой брони.

Вечером Люсия сидела на краю койки в их новом жилище — ещё одном контейнере, но на этот раз с двумя нарами и тусклой лампочкой. Хавьер пытался починить старые отцовские часы, но его пальцы не слушались. Он снова и снова перебирал крошечные детали, не в силах собрать их воедино.

Люсия поднялась. Её тошнило от одной мысли об этом. Но она должна была.

— Мне нужно вернуться туда, — сказала она тихо.

Хавьер поднял на неё глаза.

— Нет. С тебя хватит. Мы найдём другой способ.

— Другого способа нет! — её голос сорвался. — Я не могу… я не могу ошибиться, Хави. Я не могу повесить это на человека, если не уверена. Ты не понимаешь, каково это…

Он понимал. И это было хуже всего. Он молча кивнул.

В командном центре было почти пусто. Только Ивар сидел за своим столом, угрюмо уставившись в погасший экран. Он поднял глаза, когда они вошли. В его взгляде не было вины. Только застарелая усталость и страх.

Люсия снова села в кресло. На этот раз она не колебалась. Она надела обруч, словно принимая неизбежное.

— Давай, — прошептала она.

Ивар нехотя нажал несколько клавиш.

Погружение было другим. Более целенаправленным. Она проигнорировала общее болото чужих мыслей, этот отвратительный хор мелких грехов и страхов. Она шла на один-единственный сигнал. На «громкий» страх Ивара.

Она пробилась сквозь стену его паники, как сквозь плотный туман, и увидела правду.

Это был не страх предателя. Это был страх сына.

Она увидела его глазами старую, умирающую женщину в больничной палате в Рейкьявике. Его мать. Увидела, как он тайком, используя крохи трафика, отправляет ей короткие, зашифрованные сообщения. «Я жив. Я в порядке. Люблю тебя». Он нарушал главный запрет Матео — никаких контактов с внешним миром. Его страх был не страхом разоблачения, а страхом быть изгнанным. Потерять последнюю, тонкую ниточку, связывавшую его с прошлой жизнью.