В поздних предутренних сумерках последний раз мелькнула тень, и лишь позвякивание сбруи пару раз нарушило тишину.

– Докладайте.

Сержант, как и большинство солдат в секрете, был ветераном гвардейских егерей. Тех, кто гордо именовал себя кабанятами. Это теперь, когда полк стал одним из самых прославленных, почти половина нового пополнения состояла из дворян. Но молодежи было еще служить и служить до лестного прозвища.

Ему в двух словах сообщили об увиденном. Отдельно добавили свои подозрения. Сержант, совсем еще не старый, – среди егерей вообще не было стариков, ибо для тяжелой службы набирались лишь молодые, – раздумывал лишь несколько мгновений.

Весь секрет, полдюжины человек, уже успел собраться, почуяв неведомым образом, что их тайное пребывание здесь принесло толк.

– Семен и Василий, хватайте лыжи и дуйте за ним вслед. Токмо осторожно. Не вас учить.

– Можно мне? – Единственный новик в секрете, Петр Марков, дворянский сын, посмотрел на сержанта с юношеской надеждой. И даже добавил совсем не по-военному: – Я смогу, Козьма Митрофаныч. Честное слово…

Сержант чуть скривился. Лестное обращение по отчеству его не тронуло. В армии важнее звание, чем происхождение. Но молодой Марков успел принять участие во взятии Нарвы, да и в последних сшибках зарекомендовал себя весьма неплохо. Наверное, сильно помогало то, что новик с детства был заядлым и умелым охотником. Да и втроем сподручнее.

– Ладно. Действовать осторожно. Ежели впрямь к шведам едет, то перво-наперво одного пошлите сюда, предупредить. Сами же наблюдайте, не выйдут ли шведы из лагеря. И сторожко, сторожко. Чтобы он ни сном ни духом. Действуйте.

Несколько мгновений, и трое солдат, облаченных в белые маскхалаты, легко и проворно устремились по следу.

Зима была снежной. Повсюду в лесу громоздились сугробы. При таком раскладе лыжник всегда сумеет догнать конного. А вот конный лыжника – еще вопрос.

Сержант взглянул на оставшихся и кивнул:

– Давай, Ваня, в лагерь. Пущай подбросят кого-либо. Негоже на посту втроем оставаться.

Обстановка в стане осаждающих явно оставляла желать лучшего. Осадная артиллерия не прибыла. Как теперь стало ясно, была перехвачена по пути. Взять без нее первоклассные крепости нечего было и думать. Тут впору отступить, чтобы получше подготовиться, и уж тогда попытать счастья сначала. По мнению же саксонцев, так вообще лучше больше не пытаться. Жалованья все равно не платят, а голодать непонятно за что…

Отношения между двумя армиями ухудшились. Саксонцы вообще не рвались воевать. Но и шведы были злы от голода и неудач и теперь во всем стремились обвинить союзников. Не выставлять же главным виновником собственного короля! Тем более он по-честному делит с армией все трудности. А где саксонский курфюрст, он же – польский король? Где?!

Черт с ним, с курфюрстом! Но кто проворонил артиллерию? С мощными пушками и мортирами вмиг бы сумели захватить все три крепости. А если и не вмиг, то все равно очень быстро. Теперь сиди здесь…

И большинство отправившихся за провиантом отрядов тоже были из саксонцев. Еще вопрос: действительно на них напали или они просто дезертировали на все четыре стороны?

Следом за своими солдатами перестал доверять союзникам Карл. Нет, в прямой измене он их пока не подозревал, но что-то не было веры ни в стойкость саксонцев, ни в то, что они в конце концов не взбунтуются прямо в виду неприятеля. Потому за линией дозоров, выставляемых от каждой армии, дополнительно рыскали конные шведские патрули.

Рыскали – слишком сильное слово. Дела с фуражом обстояли еще хуже, чем с продовольствием. Вдобавок зима, морозы. Кони шведских рейтар и драгун едва переставляли ноги. Но кобыла Отто после долгой поездки по заснеженным лесам вымоталась полностью и теперь вряд ли смогла унести своего всадника даже от пешего.

Разъезд взял подъезжающего всадника очень аккуратно. Несколько человек сумели зайти с противоположной стороны, и, даже если бы Отто имел свежего коня, он бы еще трижды подумал, стоит ли рисковать.

– Кто таков?

– Мне нужен командующий саксонской армией по чрезвычайно важному делу.

Страха Отто не испытывал. Не из-за храбрости. Просто он провел весь зимний день в седле, и теперь от усталости ему было уже все равно. Да и что сделают шведы своему соотечественнику?

– Ишь ты… – протянул усатый рейтар с красным от долгого пребывания на морозе лицом. – Аж самого командующего! – И неожиданно рявкнул: – А почему саксонского?

Отто все-таки вздрогнул. Другой рейтар, такой же краснорожий, как и первый, потянул из ольстры пистолет.

– У меня для него важное письмо, – признался посыльный.

Но раз армия одна, то большая ли разница, кто именно прочитает послание?

О нависшем над Паткулем приговоре слуга думал меньше всего.

– Шпион? – спросил товарищей рейтар с пистолетом.

Происходящее мгновенно перестало нравиться. Никто не трогает мирных жителей. Если не считать, конечно, всевозможных реквизиций, а равно – порчи жены и дочерей, буде таковые имеются. В самом крайнем случае пнут хорошенько, дабы не путался под ногами и не мешал предаваться нехитрым солдатским радостям. Однако короток разговор со шпионом. Веревка, на которой ему предстоит висеть, и то зачастую длиннее.

– Какой я шпион? – наполовину возмущенно, наполовину плаксиво спросил Отто. – Говорят вам, послали меня к Флемингу с важным письмом. Там все о русских сказано. Где находятся, сколько их, как их лучше разбить…

Пояснение немедленно возымело свое действие. Власть соединенных армий до сих пор распространялась лишь на ту территорию, на который они находились. А именно – на сравнительно небольшой клочок земли вокруг удерживаемых русскими крепостей. Все, что лежало за его пределами, казалось сплошным зловещим морем, откуда практически никто не возвращается.

И вдруг узнать, где именно скрывается противник!..

– Тогда тебе, приятель, надо прямиком к Его Величеству, – вымолвил старший из рейтаров.

– Меня послали к Флемингу, – напомнил Отто.

– К какому Флемингу? Кто он вообще такой?

В тоне рейтар скользнуло такое, что Отто понял: спорить с ними бесполезно.

В самом деле, чем генерал лучше короля? Тем, что саксонец? Тоже мне, государство! Уж если кому-то бороться с русскими, так явно не им…

Петр вел армию вперед почти без дневок. Но все равно темп продвижения был не слишком высок. Причин было много. Зимнее время года, бесконечные обозы, без которых было просто не обойтись, вечно застревающая артиллерия, общая усталость людей… Наконец, в полках было много рекрутов, которые еще не успели втянуться в нелегкую военную жизнь. Да и далеко не все полки были на высоте. Все же почти всем частям было чуть больше года, каким-то – два. А кое-какие, главным образом драгунские, являлись, можно сказать, младенцами.

Без всякого соприкосновения с врагом армия несла большие потери. Многие заболевали, и каждое село по дороге превращалось во временный госпиталь. И тем не менее Петр не останавливал движения.

Война не ведает жалости не только к чужим, но и к своим. Сегодня ты пожалеешь уставших солдат, а завтра им придется умирать лишь потому, что сегодня они не успели упредить неприятеля. Потому любое добро легко оборачивается в конечном итоге злом. На войне важна лишь победа, все прочее должно быть подчинено ей и только ей.

Сказанное не значит, что солдат надо расценивать исключительно как пушечное мясо. Напротив. О них необходимо постоянно заботиться, кормить, одевать, учить, стремиться, чтобы свои потери были намного меньше, чем у противника… Но заботиться и жалеть – понятия разные.

Собранные обозы везли все необходимое. Солдаты получали на привалах всю положенную пищу. Водку, хлеб, мясо, крупу. Утром и вечером их кормили горячим, в мешках – ранцы еще собирались ввести – всегда были сухари. Даже посты были отменены на весь период боевых действий, и бывшие с войском священники объясняли солдатам, что этот грех сейчас отмаливает весь православный клир и даже сам патриарх.