«Наш главный закон — Невмешательство в развитие молодых миров, не вступивших в Сообщество. Ваша Солнечная система находится под таким карантином. Мы знали о действиях Черволицых, но наши руки были связаны законом. Мы не могли вторгнуться в ваше пространство без официального запроса о помощи от его коренных жителей. Твой сигнал, Кип, усиленный моим маяком, стал именно таким запросом. Он не просто дал нам доказательства — он дал нам юридическое право действовать».

«Какова юридическая классификация Черволицых?» — неожиданно спросила Крошка, глядя на звездные карты. Ее мозг работал на полную мощность. — «Преступная организация или целая цивилизация-преступник? Какой орган выносит приговор?»

Материня посмотрела на нее с явным одобрением. «Именно так, дитя. Целая цивилизация. И приговор выносит Великий Трибунал. Поэтому вы здесь. Вы не просто спасенные жертвы. Вы — ключевые свидетели. Первые официальные представители вашего вида, вступившие в контакт. Ваши показания решат судьбу Черволицых».

В этот момент я ощутил, как чувство облегчения, которое я испытывал с момента пробуждения, сменилось тяжестью. Колоссальной, нечеловеческой тяжестью ответственности. Моя личная борьба за выживание в старом скафандре «Оскар» была всего лишь прологом.

«Трибунал созывается. Мы отправляемся немедленно», — объявила Материня. Ее слова не предполагали возражений.

Без лишних вопросов мы молча последовали за ней. Пока мы шли по живому коридору к посадочной платформе, я бросил последний взгляд на парящие острова и водопады, текущие в небо. Этот мир был раем, но наша битва ждала нас в другом месте.

Она летела с нами — в качестве нашего защитника и официального представителя. Корабль, на который мы поднялись, был другим. Не спасательным, а, видимо, дипломатическим. Его интерьер был еще более не постижим — единое пространство без видимых приборов, кресел или панелей управления. Мы просто стояли в центре, а мир за прозрачными стенами начал меняться.

Путешествие не было похоже на полет. Не было ни ускорения, ни толчка. Пространство просто… свернулось. На гигантском обзорном экране наша родная галактика Млечный Путь, знакомая мне по картинкам как звездная река, на глазах превратилась в сияющий диск. Затем — в яркую спираль. А потом — в ослепительную точку на фоне абсолютной черноты межгалактической пустоты.

Мы летели навстречу другой, меньшей точке света — Малому Магелланову Облаку.

«Наш курс — Ланадор, — сказала Материня. — Столица Сообщества».

По мере нашего приближения одна из звезд в этом облаке разгоралась все ярче и ярче, затмевая остальные. Она сияла неестественно ровным, упорядоченным светом. Это не была звезда. Это был центр власти и правосудия известной Вселенной.

Я смотрел на это немыслимое зрелище, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. Облегчение. Изумление. Ответственность. И нарастающая тревога. Мы больше не убегали. Мы летели навстречу своей судьбе.

И в моей голове промелькнула мысль: прошла целая вечность с тех пор, как пределом моих мечтаний было просто заставить «Оскара» держать давление. А теперь от моих слов зависела судьба целой галактики.

Мы не вошли в зал. Мы просто оказались в нём. В один миг ледяные коридоры спасательного корабля сменились пространством, которое мой разум отказывался принимать. Это была не комната, не купол и не арена. Это была сфера из чистого, мягкого света, где само понятие «стена» отсутствовало. Воздух не был воздухом — он гудел, вибрировал низким, неслышимым гулом, который отдавался прямо в костях. Под ногами не было пола, лишь общая парящая платформа из такого же уплотнённого света, послушно следовавшая за нами.

В центре этого безграничного пространства, в мареве искажённой реальности, стояли они. Пятеро Черволицых. Неподвижные, как статуи, облачённые в свою тёмную, хитиновую броню. Они не выказывали ни страха, ни беспокойства. Лишь холодное, всепоглощающее презрение, направленное не на нас, а на всё сущее вокруг. Их молчание пугало сильнее любых криков.

А над ними, занимая то, что можно было бы назвать судейской ложей, парили Судьи. Трибунал. Мой человеческий мозг тщетно пытался найти для них аналогию. Это были три гигантских, медленно вращающихся кристалла, каждый размером с дом в моём родном городке. Они переливались внутренним светом — то сапфировым, то изумрудным, то глубоким, как само межгалактическое пространство. Их голоса не было. Была лишь мысль, чистая и ясная, возникающая прямо в сознании, уже идеально переведённая.

«Говорите правду, дети», — прозвучала в моей голове мысль Материни, островок спокойствия в этом океане чуждого величия. «Ваша правда — самое мощное оружие в этой части Вселенной. Не бойтесь их вида, сосредоточьтесь на том, что вы пережили».

Я сглотнул. Рядом со мной, на нашей общей платформе, Крошка незаметно вцепилась в мою руку, и я ободряюще сжал её пальцы в ответ. Мгновение спустя нас разделили. Платформа под ногами бесшумно распалась на три отдельных диска, и мой плавно отъехал в сторону, изолируя меня от них.

Первой вызвали Материню. Она не произнесла ни слова. Её мысли потекли в сознание каждого присутствующего — холодный, точный, беспощадный поток логики. Она не говорила о боли или страданиях. Она излагала факты: история агрессии Черволицых, нарушение ими параграфа семнадцать Галактического Кодекса о невмешательстве в развитие докосмических цивилизаций, перечень из тридцати двух видов, уничтоженных или порабощённых за последний цикл. Это был не крик о помощи, а обвинительное заключение, выточенное из льда и закона.

Затем настала очередь Крошки. Её крошечная фигурка на светящейся платформе выглядела потерянной в этом гигантском зале. Но когда она заговорила, её детский, высокий голос, транслируемый через переводчик, наполнился стальной уверенностью. Используя ментальный интерфейс, она спроецировала в центр зала трёхмерные карты, которые вращались и менялись по её воле.

«Согласно моим расчётам, основанным на остаточном тахионном излучении, их методика уничтожения планет приводит к необратимому коллапсу локального пространства-времени, создавая “мёртвые зоны”, опасные для навигации», — её тон был тоном профессора, читающего лекцию. Она выводила на схемы анализ биологии Черволицых, их уязвимости, принципы работы их двигателей. Но в конце, когда проекции погасли, её голос впервые дрогнул, превратившись в шёпот одиннадцатилетней девочки. «Они забрали моего отца… для изучения».

Эта короткая вспышка детской боли ударила по тишине зала сильнее, чем все её научные выкладки. Мне показалось, что холодный свет кристаллических судей на мгновение стал мягче, теплее.

Потом вызвали меня. Я — последний. Не юрист, не гений. Я просто парень, который хотел в космос и починил старый скафандр «Оскар». Я шагнул вперёд, чувствуя на себе невидимое внимание всего зала.

«Я не знаю ваших законов», — начал я, и мой голос прозвучал удивительно ровно. «Я не понимаю, как работают ваши корабли или что такое “тахионное излучение”. Но я знаю, что это неправильно. Забирать людей из их домов, из их мира… Пытать их, чтобы узнать, как они устроены. Убивать просто потому, что можешь».

Я рассказал свою простую историю. О мечте, о сигнале, о холодной камере на Луне. О ледяном аде Плутона, о том, как Материня, как я тогда думал, пожертвовала собой, чтобы мы с Крошкой могли жить. Я не пытался казаться храбрым или умным. Я говорил о страхе. О липком, парализующем ужасе, который я чувствовал, замерзая в «Оскаре» на безжизненной равнине.

«Никто… никто не имеет на это права», — закончил я.

После моих слов Материня обратилась к Трибуналу: «Прошу активировать Поле Воспоминаний. Данные, извлечённые с базы на Плутоне, которые эти дети несли в себе, должны быть представлены».

Коллективная мысль судей была кратка: «Запрос удовлетворен».