"Я обещаю."

Мама снова заплакала. «Однажды, когда ты уйдешь отсюда, возьми его с собой. Береги его. И люби его. Позволь ему любить тебя тоже. Вы оба этого заслуживаете».

Я не знала, почему она говорила такие вещи. Мой папа никогда не отпустит меня.

«Ты не злой. Ты мой драгоценный маленький мальчик, который просто видит мир по-другому. Это папа не понимает. Ты особенный и любимый. Так сильно, детка. Ты понимаешь меня? Ты веришь мне?» Я кивнула, но на самом деле не верила. «Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя и Исайю. Даже когда меня не будет рядом. Вы братья, а братья защищают друг друга». Мама снова посмотрела на Исайю. Он все еще держал ее палец в своей крошечной руке. «И однажды, когда ты почувствуешь себя храброй, ты можешь позволить ему держать и твой палец. Ты не сделаешь ему больно, детка. Я знаю, что не сделаешь».

Я хотел быть смелым. Я хотел быть смелым ради мамы. Но я не мог дотронуться до него. Я не мог причинить ему боль. Может быть, однажды, когда пламя погаснет и дьявол покинет мою душу, я, наконец, позволю ему держать мой палец.

Пламя

Сегодняшний день…

«Клянусь, у нее был рвотный рефлекс, черт возьми. Она продолжала и продолжала, втягивая всю анаконду в свою глотку». Викинг присвистнул, когда мы вошли в клуб. «Я отключился. Клянусь, я отключился, когда она схватила мои яйца в кулак, и я кончил ей в рот». Он подтолкнул АК. «Следующей ее взял Радж. Сказал, что потерял способность говорить на десять минут после этого. Шлюха была настолько хороша».

«Приятно слышать, брат», — сказал АК, открывая дверь церкви.

«Я знаю, да? У вас с Флеймом могут быть постоянные синие яйца, теперь вы все приклеены к своим шарам и цепям, но не у меня. Вы все можете жить опосредованно через меня».

«Это значит, что мы «опосредованно» заражаемся гонореей и через твою шлюшью задницу?» — сказал АК.

Викинг положил руку на грудь. «За все мои завоевания я еще не подцепил ни одного ЗППП, шлепну тебя как следует, ублюдок».

АК посмотрел на Вике. «Чушь. Я помню эпидемии хламидиоза в 2010, 2012 и 2014 годах».

Викинг пожал плечами. «Ну да, но что такое моллюск между друзьями? Я теперь чист как стеклышко».

АК покачал головой и сел. Когда я сел, я посмотрел на Эша, который прислонился к стене. В руке у него была сигарета, и он жевал кольцо в губе. Он не вернулся домой вчера вечером. Мэдди не спала всю ночь, беспокоясь. Я пытался позвонить ему, но он не ответил. Моя грудь странно болела. Я потер рукой грудину. Я не знал, как, черт возьми, разговаривать с этим парнем. Мэдди сказал, что ему больно из-за смерти Слэша. Сказал, что ему нужна помощь. Я не знал, какую, черт возьми, помощь я могу оказать. Он даже больше не разговаривал. Часто оставался со Смайлером, у него дома.

Я сильнее потер грудь. Боль была чертовски сильной.

Дверь в церковь открылась, и вошли Танк, Таннер и Булл. Следующим был Смайлер, борода и волосы длиннее обычного. Его глаза были чертовски красными. Зейн принес напитки, а затем подошел к тому месту, где стоял Эш, и они говорили слишком тихо, чтобы я мог их услышать.

Радж сел рядом с Викингом. «Вике, ты им расскажи про шлюху...»

«Мы слышали», — сказал АК. «Не нужна и ваша версия».

«Но он рассказывал тебе о том, как мы ласкали наши яйца...»

«Он это сделал. Все еще пытаюсь выкинуть эту картинку из своей памяти».

Радж прикусил нижнюю губу. «Бля. Я снова стою, просто вспоминая тот потрясающий сеанс минета».

Стикс вошел в дверь и толкнул подбородком в нашу сторону, чтобы привлечь внимание АК. АК подошел к президенту, и Стикс показал жестами: «Лайла родила сегодня утром. Кай в больнице». АК произнес слова Стикса вслух для тех, кто не понял жестов.

Стикс посмотрел на дверь. Мэй была там, глядя на меня. «Пламя? Мэдди хочет поговорить с тобой».

Я вскочил со своего места и вышел в коридор. Мэдди стояла у стены с Беллой. Она улыбнулась, увидев меня. Я взял ее за руку. Что-то было не так. Зачем она здесь? Суки не ходят в церковь.

В последнее время она чувствовала себя больной. Мне не нравилось, когда Мэдди болела. Это случалось нечасто. Я не мог потерять ее. Я не мог выносить, когда она лежала в постели, плохо себя чувствовала. Ей всегда нужно было быть в порядке. Ей нужно было никогда не покидать меня.

«Ты в порядке?» — я попытался вглядеться в ее лицо. Я не очень хорошо разбирался в людях, некоторые вообще не разбирались. Но Мэдди я мог лучше всего понимать. Я знал о ней все. Я постарался узнать. Сейчас ее кожа выглядела бледной. «Ты все еще больна. Тебе нужно лечь в постель. Я отвезу тебя домой. Пойдем».

Мэдди прижала руку к моей щеке, чтобы остановить меня. Мое бешено колотящееся сердце тут же замедлилось. Ее прикосновения всегда делали это со мной. Я прошел путь от невозможности быть тронутым вообще до потребности в том, чтобы моя сучка прикасалась ко мне, держала меня, никогда, черт возьми, не отпускала меня. Если я не прикасался к Мэдди каждый раз, когда видел ее, я сходил с ума. Если я не знал, где она находится в каждый момент каждого дня, я не мог, черт возьми, сосредоточиться. И если я проводил больше нескольких часов, не видя ее, не разговаривая с ней, пламя возвращалось. Я чувствовал его под кожей, оно начинало жечь. Оно всегда возвращалось. Только Мэдди могла удержать его.

«Я в порядке, детка», — сказала Мэдди. Я резко повернула голову на звук детского плача. Белла держала Харона, качая его на руках, пока ходила взад и вперед по коридору, говоря с ним мягким, нежным голосом. Я внезапно почувствовала ледяной холод, когда уставилась на него, щеки красные и слезы на глазах. Мое горло сжалось, и я не могла, черт возьми, дышать. Мои глаза были прикованы к ребенку Стикса. К нему, смотрящему на Беллу. Затем его рука вытянулась и потянулась к руке Беллы. Каждая мышца в моем теле напряглась, когда его маленькая рука обхватила ее палец.

«Пламя…» — раздался голос Мэдди в моем ухе, но я не мог оторвать своих чертовых глаз от ребенка Стикса, держащего палец Беллы. Я вспотел. Я чувствовал, как моя голова становится горячей. «Детка». Мэдди встала передо мной, загородив мне обзор. Все, что я мог видеть, это ее лицо, ее чертовски красивое лицо и большие зеленые глаза. Мэдди положила руки мне на щеки и повела меня к себе. «Вернись ко мне». Ее зеленые глаза встретились с моими. «С тобой все в порядке. Что бы ни было не так, все в порядке. Ты здесь, со мной, в клубе». Тяжесть на моей груди начала подниматься, когда я уставился в глаза Мэдди. Я следил за ее дыханием, пытаясь дышать тоже. «Вот и все. Дыши со мной. Возвращайся ко мне». Мэдди взяла меня за руки. Мой лоб упал на ее лоб. Руки Мэдди были такими маленькими. Но они крепко держали мои. Я мог лучше дышать, когда она держала меня.

«Тебе лучше?» — спросила она. Я кивнул ей в голову, но не отстранился. Боль в груди все еще была. Поэтому я остался с женой, держа ее за руки. Рука Мэдди коснулась моей щеки. Она откинула голову назад и посмотрела мне в глаза. Она все еще выглядела бледной.

«Ты устала», — сказал я. Теперь я знал, когда она устала. Ее глаза были тусклыми, а плечи опущенными. «Тебе следует быть в постели. Ты все еще больна».

Мэдди улыбнулась. «Я чувствую себя намного лучше, детка. Обещаю. Я поеду в больницу, чтобы увидеть Лайлу и близнецов». Мэдди улыбнулась так чертовски широко и красиво, что это ударило меня в живот, забрав последнюю часть боли в груди, которая охватила меня. «Наши племянница и племянник здоровы и здесь в безопасности, Флейм». Она крепко сжала мою руку. «Не могу дождаться встречи с ними».

Мэй подошла к нам со Стиксом. Его рот был у ее уха, а рука обнимала ее шею. Зейн последовал за ними. «Зейн отвезет их в больницу. Сказал ему, что он должен провериться и вернуться, если будут какие-то признаки неприятностей», — жестами показал Стикс.