— Люди всё равно не поймут, что это от нас, — сказал Кир.

— Пусть не понимают. Главное — чтобы покупали.

— А если они объединятся?

— Тогда я покажу им, как горит город, в котором каждый дом построен на трухе

— Они не захотят. — Варвара отложила список. — Они сами ушли. Или их выгнали.

— Именно. Потому и придут, — сказал я. — Им нечего терять, кроме гордости.

Мы начали с глухих кварталов: окраины, где улицы называются не именами, а цифрами — Шестой канал, Девятая труба, Третий отсек.

Здесь жили те, кто знал металл по звуку, кто мог заклинить кость в клинок, кто плевал на родовую магию, потому что жил не по родам, а по выживанию.

Первым был дед Савелий, старый литейщик с ожогами до плеч и голосом, как ржавчина.

Он жил среди мусора, но в его сарае был точильный круг, которому бы позавидовал любой мастер из академии.

— А чего ты хочешь? — спросил он меня, не поднимаясь.

— Свободы для себя и своих близких.

— Никогда не видел, чтобы свободу приносили на блюде.

— Но ты принёс её

Он встал.

— У тебя глаза как у тех, кто уже был мёртв.

— Так и есть.

— Тогда берёшь не с нуля. Берёшь с минуса. Интересно.

Он пошёл с нами.

Потом была Милая Эва — женщина, кованная как меч: тонкая, прямая и холодная. Делала украшения для знати, пока один граф не обвинял её в отравлении жены. Её оправдали, но заказов не стало.

Мы нашли её в подвале среди осколков.

— Ты хочешь, чтобы я снова делала красоту? — спросила она.

— Я хочу, чтобы ты делала то, что причиняет боль.

— Ты романтик.

— Нет. Я — расчёт.

— Тогда договорились.

Были и другие:

— Мальчик-беженец с големами из ржавых ложек.

— Алхимик с ожогами, который смеялся, когда варил взрывчатку.

— Старый инженер, уволенный за ересь, потому что предлагал соединять пар и магию.

Мы не обещали им званий. Не платили золотом.

Мы давали простую формулу:

Твоя работа — твоя. Никто не тронет её, не присвоит, не отдаст другому.

У тебя — имя. У нас — защита.

И они шли.

На складе мы создали мастерскую. Без вывески. Без окон.

Внутри — шесть станков. Две печи. И стена, на которой каждый мастер мог оставить метку. Не герб. А личный символ.

— Для чего это? — спросила Варвара.

— Чтобы у них было то, что не могут отнять. Даже смертью.

Железо не лгало: первые мечи из их рук были не просто оружием — это были объекты, наполненные историей, ненавистью и надеждой.

Некоторые отказывались продавать. Мы разрешали.

— Если ты вложил душу, и хочешь её оставить — оставь, — сказал я одной девушке, что выковала кинжал с именем брата. — Не всё обязано быть товаром.

Кир в это время вёл учёт.

— Мы несем убытки, — сказал он. — Временные, но реальные.

— Потому что мы платим свободой?

— Потому что мы строим не бизнес, а армию. Только без доспехов.

Я посмотрел на огонь в печи.

— Пусть так. Но армия, у которой есть дело — сильнее той, у которой есть деньги.

На пятый месяц кузня заработала как организм.

Один мастер создавал форму. Второй наполнял. Третий накладывал заклинание. Всё — без централизованной магии.

В этом и была суть: децентрализованное оружие. Каждый меч — как идея. Своя. Но служащая одному.

— Они нас боятся, — сказала Варвара. — И не могут понять почему.

— Потому что мы не вписываемся в их уравнения.

— Потому что мы — ошибка?

— Нет. Мы — следствие.

Пепельный клан начал меняться.

Кузнецы и мастера стали отдельной кастой. У них были свои знаки, свой час обеда, своя охрана.

Они не воевали. Но с их работой шли в бой.

— Теперь мы можем производить, — сказал Кир. — Вопрос — сколько.

— Вопрос — зачем, — ответил я. — Если у нас нет цели, мы просто ремесленники.

И тогда, в самый обычный день, когда Хаэль кормила голема, а Эва набивала серебро в рукоять, ко мне пришёл гонец.

Он передал мне письмо, без слов.

Внутри было одно предложение:

«Если ты хочешь быть господином — приходи и прими вызов. Арена ждёт. Лицо в лицо.»

Я сжал письмо и сказал:

— Они поняли, что проигрывают в тени. Значит, хотят света.

— Пойдём? — спросила Варвара.

— Пойдём, — ответил я. — Но без масок.

Я вышел на арену под гул толпы, где каждый взгляд острый — как клинок, а воздух — как натянутый лук.

Маска черного пепла была снята. Теперь я — не тень, а вызов.

С другой стороны — он. Сын Серовых. Сильный, высокомерный, с глазами, в которых пылал огонь старой Империи.

— Пепельный, — его голос был ровным, но холодным. — Ты думаешь, можешь занять место, которое принадлежит нам по праву?

Я ответил только презрительным взглядом.

Бой начался не с мечей, а с замаха ветром — он пытался ошеломить меня магией контроля.

Я отпустил пламя, но не разрушил — просто раскрыл свою силу, как книгу, показывая, что я пришел не сломать, а защитить.

Он атаковал яростно, цепляясь магией за старых правила, за свои кланы и за легенды.

Я — холодно, расчетливо, с каждым движением ломал его защиту и его гордость.

В момент, когда мой клинок оказался у него на горле, я остановился.

Не убил.

— Пусть это будет твоим уроком, — сказал я. — Настоящая сила — не в крови, а в контроле.

Толпа взорвалась — кто-то завопил, кто-то встал с криком.

Совет кварталов замер. Победа!

— Теперь вы знаете — с Пепельным придется считаться.

Я прошёл через кузню, вдыхая горячий, едкий воздух. Здесь всегда пахло пеплом и потом. Кожаные фартуки, руки в нагаре, лица в шрамах. Мои люди — те, кого не взяли ни в один клан, но кто нашёл дом под знаком Пепла.

Варвара стояла у стены, опираясь на алебарду. Волосы затянуты в узел, глаза, несмотря на окружающую рабочую атмосферу, безумно красивые. Она отвечала за снабжение и не терпела ошибок. Рядом с ней Кир проверял накладные и ругался с молодым кузнецом, перепутавшим маркировку на рудных мешках.

Я шел медленно, не вмешиваясь. В этой чёткой, пыльной, тяжёлой рутине была сила. Мы строили не просто лагерь. Мы строили порядок. Мой порядок.

Когда я вышел к кострам на внешнем кругу, солнце уже клонилось. Здесь, на границе скал и леса, воздух был прохладнее. Пахло дымом и хвоей. Люди заканчивали день. Кто-то варил похлёбку, кто-то точил лезвия. Я заметил Лиса — мальчишку, которого мы подобрали полумёртвым в снегу несколько недель назад. Он нес дрова, волоча за собой целую охапку, почти вдвое превышающую его рост.

— Лис, — окликнул я.

Он замер, обернулся. Всё ещё боялся, хотя я ни разу не ударил его. Я подозвал его к себе. Он подошёл, неся дрова, как священный груз.

— Ты что-то хотел мне передавали, так что?

— Да… то есть… — он запнулся, глядя на меня снизу вверх. — Я был в горах. За старым рубежом. Искал смолу. Там… там шахта. Закрытая, без стражи. Но внутри… я нашёл металл. Он тёмный, будто живой. Не такой, как обычный. И там… он шептал, когда я к нему приблизился. Прямо в голову.

Я пристально посмотрел на него.

— Ты слышал голоса?

— Нет, не так… Это не слова. Это как будто… зов. Как в пепельных рунах. Только сильнее.

Варвара появилась сзади, беззвучно, как всегда. Склонила голову к плечу.

— Мальчишка может не врать. Некоторые виды руды действительно откликаются на энергию. Особенно если они… старые. Доимперские.

Я кивнул.

— Кир, — позвал я, — собери снаряжение. Мы выдвигаемся. Варвара — ты со мной. Лис — показываешь путь.

— Немедленно? — уточнил Кир, уже застёгивая ремни.

— До темноты дойдём до подножия. В горы — на рассвете.

Через полчаса мы шли по старой тропе, по которой когда-то везли руду из ныне мёртвых шахт. Скалы становились всё выше, воздух холоднее. Лис молчал. Варвара шагала чуть впереди, оглядываясь лишь изредка. Кир шёл замыкающим, как и положено командиру охраны.