Я не ответил. Просто оглядел их всех. Ни один не выглядел сильно испуганным. Ни один не сломлен. Все они — из кости, закалённой в интригах, крови и наследии. Дворяне. Аристократы. Только теперь потерявших былое величие.

Я посмотрел на свои руки.

Шрамы на костяшках. Вены — тугие, натруженные. На запястье — старое тату: волчья пасть, набитая не совсем аккуратно. Серебро в клыках почти стёрлось.

Это не моё тело. Это тело, видимо, моего предка.

В голове — глухой удар. Вспышка. Видение. Лицо из пепла, голос, что звал меня. «Ты — последний. Восстанови род».

Я — в прошлом. Я — в теле одного из основателей рода. В теле легенды.

— Пацаны, какой… сейчас год? — спросил я.

Рядом усмехнулись.

— Ты уже даже забыл в какой-год тебя в ссылку отправили? — самый старший наклонился ко мне. — 1798-й. Империя при Павле, если твои мозги совсем выветрило ещё.

Я молчал. Смотрел в его глаза. В этом взгляде была осторожность. Признание. Не дружба — уважение. Потому что имя рода, в теле которого я теперь был, ещё что-то значило в этом мире.

— А это? — указал я на знак на руке. Пепельный, едва светящийся.

— Ну как бы родовой символ. Метка рода Волковых. Ты ведь из них, судя по всему? Или это тоже забыл? — Он хмыкнул. — Значит, всё ясно. Теперь ты с нами, пёс на цепи. Империя больше не для таких, как мы.

Один из заключённых насмешливо бросил:

— Аристократы дохнут, как простолюдины. Теперь и ты — прах на дороге. Смирись с этим и наслаждайся поездкой.

Я смотрел на них всех — с холодом. С пренебрежением. Они могли быть дворянами, могли носить звания и медали, но все они — уже мертвы. А я… Я только начал возвращаться.

Тело отзывалось странной болью. Как будто каждая мышца вспоминала бой, каждый сустав — марш, каждое дыхание — еще было там, на поле боя. Я чувствовал свою кровь. Немного чужую — но уже ставшую моей.

Словно в венах течёт не просто жизнь. А долг. Призыв моего рода.

Повозка встала. Снаружи — команда: «Лагерь. Готовьтесь к выгрузке».

Но я не спешил.

Я поднялся медленно, глядя в серое небо. Далеко над головой кружила одинокая птица. Чёрная, как знак или даже символ. Как предупреждение или даже, как вызов.

Это тело — моё. Этот мир — теперь тоже мой. И если предки требуют восстановить род — я сделаю, чего бы мне это не стоило.

А если этот мир решит сломать меня, он сам и сгорит до тла в моём пепле.

Я усмехнулся и шагнул вперед вниз в холодный воздух, встретивший меня по выходу из повозки.

Мы остановились у подножия холма, и я с трудом спрыгнул на землю. Ноги будто ватные — тело ещё не привыкло к этому новому моему состоянию. Вокруг — молчаливые лица изгнанников, уставших и отрезанных от мира. Кто-то зажёг костёр, дым струился вверх, а над равниной медленно полз туман, словно пытаясь скрыть нас от чужих глаз. Я с трудом сдерживал дрожь внутри от холода. Да и, наверное, от того, что всё ещё не понимал, где я и кто теперь.

Я сел ближе к огню, стараясь не выделяться, но знаю — все смотрят на меня. Один из моих коллег по путешествию, с обожжённым лицом рассказывал, как его род вырезали до последнего, просто за то, что они осмелились сопротивляться воле иных аристократов. Другой — худой, с благородной осанкой — говорил, что тьма Империи началась именно с гибели старых кланов. Я слушал молча, пытаясь отделить правду от лжи, чтобы понять, что из этого — мне пригодится, а что чужое и нужно сразу же забыть. Внутри всё бурлило, но не мог позволить себе показать это. Я был не такой как внутри меня был стержень, которого в них не увидел.

Я чувствовал их взгляды — полные страха и почтения. Они знают, кто я, хотя сейчас такой же, как и они — позорный изгой. Моё имя — отпечаток прошлого, которое они не могут забыть. Я одновременно презирал их страх, но понимал: именно эти люди могут стать основой нового мира, который я собираюсь построить. Если они, конечно, выживут.

Впервые за долгое время кто-то произнёс моё новое имя вслух. Слово звучало чуждо, но я пробовал его на вкус, словно проверял, насколько оно моё. Никто не звал меня так раньше, но теперь я сам себя называл этим именем. Люди слушали и молчали — я чувствовал, как внутри меня рождается кто-то новый. Кто-то, кто уже не тот, кем был раньше и никогда им не будет.

Ночью сон не приходил ко мне. В голове смешивались чужие и мои воспоминания — словно два потока, которые невозможно разделить. Я видел сожжённые гербы, меч, воткнутый в землю, и женщину, которая говорила мне: «Ты должен был умереть, но вернулся. Почему?» Я проснулся в холодном поту, пальцы сжаты в кулак. Эти сны не отпускали меня, заставляли чувствовать груз того, что произошло и того, что ещё предстоит.

Утром обоз тронулся дальше, и я пошёл пешком, не прося лошади или места в повозке. Мне нужно было чувствовать землю под ногами — каждый шаг напоминал, что я всё ещё жив, что я всё ещё могу выбрать свой путь. Мы шли вперёд, но я не знал, куда ведёт дорога. Только слышал, что мы едем куда-то на Север. Что такое этот север? На горизонте тянулся чёрный лес — место, из которого никто не возвращается прежним по рассказам путников. Но я знал — эта дорога моя. И я пойду по ней, даже если она ведёт в проклятие.

Тишина лагеря разорвалась взрывом криков и лязга стали, аристократы закричали:

— Это Серые Псы! Они убьют нас!

Они ворвались, как чума, несущая смерть. Их было много, около десятка — злобные, грязные, с лицами, исцарапанными жизнью и ненавистью. Один из них, с улыбкой, похожей на поломанный месяц, крикнул:

— Сегодня закончится твоя игра, отпрыск падших!

А я стоял среди темноты, им не удастся увидеть мой страх. Страха нет. Вокруг — горят факелы, пахнет горелой травой. Время быть слабым закончилось.

Резко выхватил у одного из наших стражников меч и крикнул в ответ:

— Пора показать, кто здесь настоящий хищник!

Взмах — и из ладони вырвался вихрь пепла, как дымящаяся волна черной смерти. Пепел засел в глаза, заставляя врагов хрипеть и метаться. Один из них, панически вытирая лицо, свалился в грязь.

Я бросился в толпу — каждый шаг громкий и уверенный, сметающий всё на своём пути. Меч свистел и резал всех, кто попадался мне под руку. Будто я был не человек, а кошмар, вырвавшийся из самой жаркой части ада. В глазах врагов — паника и отчаяние, когда я превращал их тела в пепел, в прах. Они явно не ожидали, что именно такой силе им предстоит противостоять. Они не видели никогда до этого такой ярости. Ну что, приятно познакомиться, уроды.

— Ты сегодня умрешь, волчара — услышал я хриплый голос, — Тебе не справится с силой клана Серых псов! Ты позор своего рода и пора смыть его кровью.

Я усмехнулся и ответил, не снижая скорости:

— Слишком много говоришь для живого мертвеца, ублюдок, но пока, умираете только вы, а я станцию джигу-джигу на ваших трупах после битвы. Жалко, что ты этого не увидишь. Крутое будет зрелище.

Один из аристократов, рядом со мной, намертво пал от удара мечом в район груди. Я видел, как его кровь впитывалась в землю, смешиваясь с пеплом идущей битвы. Враги рвались к другому, но я не позволил им тронуть его. Магия пепла — мой холодный ответ на их атаки. Вихрь закрутился снова, словно живая тьма, обволакивая и разрывая соперника на части.

В этот момент я понял: страх в глазах этих ублюдков — моя пища, моя сила. Она наполняет меня яростью. Каждый взмах руки — как удар молота, ломает кости и надежды на будущее моих соперников. Я — не просто боец. Я — повелитель пепла и смерти. И я чувствовал их страх. Каждое новое моё движения они ожидали как что-то, с чем они не могли справится, даже если бы объединили все свои силы в одну. Даже в этом случае я был намного сильнее.

Когда последний из Серых Псов упал, я стоял посреди разрушенного лагеря, окружённый молчанием и дымом. Кровь на руках, пепел в лёгких, и в сердце, уверенность, что это только начало.

Нагибатор проснулся и идёт за головами тех, кто решил усомнится в моём роде. Настало время показать им, что на самом деле представляет из себя род Волковых…