Девушка быстро пролистала прикреплённые к планшетке бумаги, покуда не нашла страницы с распечатками подобранных пани Вейлис общежитий. Броне не хотелось думать, сколько времени подручная тратила на распечатку бумаг и их сортировку. Синеглазке было не понять, как кто-то считает, что проще выполнить большой объём откровенно лишних работ, нежели освоить новые технологии. Но, к сожалению, помощница была из тех, кого пугает абсолютно любое сообщение операционной системы.

— У нас хватит бюджета переселить всех желающих в отапливаемые общежития на зиму, — спокойно заключила Лешая.

— Да, но тогда ремонт систем отопления придётся отложить… на несколько месяцев, минимум, — поджала губы пани Вейлис.

— До того, как я пришла к власти в этих местах, люди каждую зиму мёрзли в своих домах и не развалились, — поморщилась Броня. — Я им предлагаю альтернативу: тёплое место, пусть даже вдали от их привычного жилья. «Лучшее — враг хорошего». Мы нашли решение: теперь можно затягивать с ремонтом год, два, десять, но люди мёрзнуть не будут. И нет смысла влезать в долги, которые мы, возможно, не сумеем отдать.

— Отлично! — хлопнула в ладоши Ёлко. — Ты умеешь экономить деньги. Теперь самое время поговорить с ректором, похвастаться и попросить вспомошествия за красивые глаза.

— Ректора нет в стране, — изогнула бровь Лешая.

— Ага-ага, и мобильный он дома забыл, — фыркнула «номер два». — Мы живём в двадцать первом веке. Попробуй, позвони ему. Ты ничем не рискуешь: в худшем случае останешься при своём, а в лучшем — добьёшь ремонт за период, когда подданные будут чилить в общагах.

— Хорошо… уговорила, — пробурчала Броня, прячась от необходимости подчёркивать факт признания своей неправоты за анализом бумаг. Даже зашуршала листочками активней, чем следовало бы. — Через пару дней: как раз отчётец составлю более качественный, чтобы самой не стыдно было показывать его ректору.

— Вот и отличненько, — Ёла довольно хлопнула любовницу по коленке. — А я тебе помогу… дай смету.

Слечна Глашек рассеяно и слегка затравленно посмотрела на добродушную дворянку поверх планшетки, а затем нехотя протянула запрошенные бумаги с таким видом, будто бы расставалась не с отчётностью, а с заветной плиткой молочного шоколада, о которой мечтала последних часов пять.

— Спасибо, — довольно улыбнулась «номер два», а затем углубилась в изучение распечаток: та скорость, с которой взгляд очей цвета фуксии скользил по строкам, просто поражала.

Броня за столь короткий срок не смогла бы даже прочитать написанное, не то, что проанализировать его. А ведь ей так хотелось… нет, не научиться впитывать данные отчётов за мгновения и выдавать решения сию секунду, а именно что погрузиться в мир цифр и таблиц на некоторое время. Насладиться красотой финансовых потоков, как наслаждалась она красотой «взятых» уравнений в школе, и гладкостью линий вылизанных до блеска магических формул.

Девушке стало несколько грустно, и она скользнула взглядом по зале, надеясь зацепиться за что-то, что могло бы отвлечь её от гулла мыслей в голове. И в этот самый момент она заметила кое-что странное.

— Вик… ты… не читаешь?

Некромаг печального образа сидел с закрытыми глазами в паре метров от трона, скрестив ноги «по-персидски». Можно было бы даже предположить, что он медитирует, если бы эта практика вообще была распространена среди шляхты и предполагала лёгкое покачивание головой в такт неслышимому никому, кроме него, ритму.

— Книга подошла к концу, — спокойно сказал он. — Музыка. Она спасает, когда в более не остаётся страниц, способных окунуть меня в мир чужих мыслей и грёз.

— И что ты слушаешь? — изогнула бровь слечна Глашек.

Виктор поднял веки, и взгляд его выражал, сколь тяжёлым оскорблением для него был вопрос.

— Классику, — произнёс молодой человек таким тоном, будто бы не мог понять, как кому-то вообще могла прийти в голову нелепая мысль о том, что пан Злобек может иметь иные музыкальные предпочтения.

Лешая молчала пару секунд, а затем вновь подала голос.

— У тебя хорошие динамики на телефоне?

Вику не требовалось повторять два раза. Жестом разом изящным и ленивым он извлёк из кармана нечто, больше напоминающее тонкую пластинку вулканического стекла, чем телефон, и тапнул пару раз по экрану.

Зала наполнилась характерным звучанием виолончели.

В пунш мне.

Вы плюнули в пунш мне.

Сударь, я требую

Сатисфакции.

Сатисфакции.

Сатисфакции.

Броня не выдержала и рассмеялась. И смех этот отлично гармонировал с надрывным воем струнных, что раздавался из динамиков телефона.

Но не с точки зрения Вика.

— Что вас так насмешило, слечна Глашек? — подозрительно сощурился молодой человек.

— Прости, — девушка попыталась подавить смешок, чтобы дать внятный ответ чуть раньше, но получалось у неё это из рук вон плохо. — Просто… ха… просто… ха-ха-ха… я понимаю, что в Богемии эта мелодия впервые прозвучала веке в XVI–XVII, но для меня это всегда останется перепевкой Бенни Бенасси, который творил в период времени… куда как ближе к современности.

Прищур Виктора изменился. Он стал более напряжённым.

— Насколько ближе?

— Конец второго тысячелетия.

Дальнейшие действия некромага заставили Броню удивлённо замолчать, ведь тот, не говоря больше ни слова, извлёк сим-карту, а затем вдавил большой палец в экран мобильного так сильно, что гаджет не просто треснул, а буквально переломился пополам. Синеглазка успела заметить, как молодой человек едва уловимым движением поместил левую руку на пояс и вжал основание ладони в металлические элементы, которые ранее девушка полагала просто одним из украшений ремня.

Обломки несчастного телефона улетели в мусорку, которую Лешая прятала за троном, а сим-карта перекочевала в скромный «тапик», что дожидался своего часа во внутреннем кармане жилета пафосного некромага.

— Он осквернён, — спокойным голосом ответил Виктор на немой вопрос Брони.

Девушка чуть скосила взгляд в сторону и, увидев взволнованную пани Вейлис, явно не привыкшую в выходкам представителей магического сомнения, и ободряюще улыбнулась.

— Илега… раз такое дело и у нас появилось несколько минут, может расскажешь мне о том, как учителей готовят преподавать в школах, где каждый пятый молокосос обладает опытом прошлых жизней?

Камеристка задумалась.

— Ну… как сказать… на самом деле, в нашей программе этому уделяется не то, чтобы очень много времени.

— Правда? — удивилась некромагичка. — Мне казалось, это должно делать работу учителей более… специфичной.

— Не настолько. Во-первых, опыт прошлых жизней не у каждого пятого, а у каждого десятого. Да, ты правильно назвала процент попаданцев, но примерно половине из них память просто стирают, потому что те, я-ко-бы, не выдерживают младенчества: сама ведь помнишь, как круто быть взрослым человеком в тельце, не способном ни на что иное, кроме как гадить на пелёнки, да ещё и в ситуации, когда ты не понимаешь языка окружающих, а если даже и понимаешь, то не способна ничего сказать.

— Да, как-то вылетело из головы, — прикрыла очи Броня. — точно. Многие же сходят с ума. И тогда вызывают некромагов. Но мне казалось, что «многие» — это процентов десять-двадцать. Не думала, что речь заходит о половине.

— Это ты описала идеальную ситуацию, но в Богемии многие детские врачи сидят на проценте у шляхты, — хмыкнула Илега, мягко проминая виски госпожи. — Они сообщают родителям о том, что их младенец сходит с ума, и те в панике вызывают некромага за свои кровные. Доктор получает откат, а магуй — деньгу и, что самое важное, воспоминаний для насыщения праха. Магическую силу, за которую не надо платить. Обычно таким промышляет бедное дворянство: богатеям тратить силы на подобное просто лень.

— Иными словами, из-за коррупции на класс из тридцати человек приходится не пять-шесть попаданцев, а два-три? — уточнила Лешая.