— Э, слышь!

Король обернулся и присмотрелся.

Жека продолжил уже чуть потише:

— Что ты тут рассказываешь, клоун? Кто тебя втроём выставлял?

Виталька подумал и, секунду поколебавшись, двинулся к Жеке. Чтобы Жека кричал на всю общагу, было ему определённо не нужно.

Он подошёл и посмотрел Жеке в глаза. По лицу его промелькнула ухмылка, кривоватая и, понятное дело, мало приветливая.

— Ты очень зря это сделал, — сказал Виталька Король, и глаза его наполнились тёмным, недобрым, но только на миг, всё это тут же схлынуло, и кривая усмешка пробежала по лицу снова.

Нижняя губа его чуть припухла, в паре мест темнели подсохшие трещинки.

— И неважно, как оно было на самом деле.

Брови его разъехались в каком-то странном, несимметричном взаимном расположении, лицо застыло.

— Неважно? — удивился Жека. — По-моему, только это и важно.

Король развивать тему не стал.

Тут где-то в отсеках стукнула дверь, и с той стороны показалась гружённая посудой широкая фигура. То был Барбос. Он хмуро зыркнул на Жеку и повернул к кухне. На голове его красовалась чёрная бейсболка «Хьюго Босс» — и то правильно, шишаки там наверняка вздулись немалые, лучше прикрыть.

— Классная шапка, Барбос! — крикнул Жека.

— Пошёл в жопу! — донеслось из кухни.

Король отступил на полшага, потрогал больное место на губе, провёл пальцем по редким и отвратным своим усикам.

— Завтра мы с тобой поговорим, — сообщил он. — Вечерком. Вы только не поразбегайтесь там.

— Не ссы, не поразбегаемся, — заверил Жека.

Наутро студент Барсуков отправился на занятия. С немалой долей вероятности могло оказаться, что это его последний день здесь, и просидеть половину его в пустой общежитской комнате было бы глупо. Гулять по улице было тоже радости мало, вместо вчерашнего мороз-и-солнца с утра потеплело, и на тротуарах хлюпала такая слякотная каша, что Жека умудрился промочить ноги, пройдя всего двести метров от общежития до института. В аудиториях, среди своих (а первой парой проходила лекция для двух групп, А и Б), тоже можно было размышлять о предстоящем и думать свои тяжкие думы.

Предмет назывался «Технология» — технология чего-то там, Жека не вникал. Про эти ненужные ему технологии увлечённо рассказывала полноватая белокурая женщина в красном платье. В годы студенчества она казалась безнадежно старой, теперь циничный мужик в теле юнца заценил: тётка очень даже ничего.

Заценил — и ушёл в свои мысли. А мысли у Жеки были одна другой мрачнее.

Вышло так, что своим пребыванием здесь он сделал только хуже. Если тогда столкновение в общажном вестибюле получилось едва ли не спонтанным — Король и его черти просто увидели пьющую недружественную компанию и придумали развести её на деньги, — то теперь всё будет по-другому. Теперь Король с приближенными озлоблены и мотивированы. Они соберут всех, кого только смогут. Они притащат Помидора — Жекины речи Короля, похоже, не убедили. А ещё на их стороне выступит как минимум один пятикурсник, а скорее всего двое-трое. И они тоже будут мотивированы, общежитский авторитет надо отстаивать, а то ведь никто не поймёт. Удивительно, как это они ещё вчера не прибежали. И вся вот эта озлобленная толпа придёт разбираться с Жекой и его немногочисленной компанией.

Да уж.

Тётка в красном платье всё говорила и говорила. Многие записывали. Жекины товарищи между тем сидели мрачные. Тоже, видать, держали в голове сегодняшний вечер — о предстоящем они уже знали.

Тут до Жеки дошло, что́ в этой истории самое весёлое. Игра на упреждение — это, конечно, хорошо. Но если не знать того, что знает Жека, то картина складывалась своеобразная: взбесившийся Барсук явился на чужую кухню и избил там человека сковородой, а другому прирядил слегонца в торец. Причём какие им двигали мотивы, никому не понятно. Да и с Кирпичом, если подумать, у них вышло тоже неоднозначно. Кто знает, от чего он распускал тогда на Галю руки? Может, она его продинамила, и с житейской точки зрения он был как бы в своём праве.

Покрутив в голове эту мысль, Жека снова подумал: «Да уж».

На получасовой перемене Жека с Рюхой сбегали в общагу и позавтракали. В холодильнике кое-что появилось: пока вчера Жека бил сковородками людей и всячески развлекался, его домовитый сосед сходил в магазин и чуток подзакупился. Так что они уплетали всякое, а на батон накладывали польский паштет «Мазовецкий». Рюха называл его «Мазохистский», но это так, для красного, что называется, словца — если не думать, из чего его делали, то употреблять это было вполне можно, особенно по тем непритязательным временам.

На второй паре лекцию читал седой и немного уже маразматический старичок, он рассказывал про строительные материалы. Жека знал, что старичок этот отдаст богу душу уже через год-два, и слушать его Жеке было и грустно, и жутковато.

Дальше был английский, все разошлись по подгруппам, Рюха ушёл в свою, и рядом с Жекой оказались одни позабытые уже лица. Поднаторевший за время сидения в интернетах Жека мог бы тут показать некоторые класс, но на всякий случай делал вид, что в инглише он такой же баран, как и все остальные.

На четвертую пару Жеки уже не хватило. Да и идти туда было бессмысленно: предмет назывался «Строительные машины», и вёл его гнусный тип по фамилии Жук. Тот в конце семестра делал странный финт, студентам вроде Жеки в деканатскую ведомость вожделенный «трояк» записывал, а в зачётку его не ставил: приходи, мол, на пересдачу. Вот именно в этом текущем семестре Жека пересдал (или правильнее сказать — пересдаст) зачёт только с шестого раза. Зачем это Жуку, было непонятно: то ли нравилось ему унижать людей, то ли таким образом он занимался вымогательством. С Жеки он, конечно, ничего не поимел, тот привык брать своё измором. А на следующий год наученный опытом Жека просто подделал в зачётке короткую закорючку Жука, и хитрое насекомое оказалось в пролёте.

В общежитии было пусто в коридорах, пустовала, естественно, и комната. Жека плюхнулся на кровать и пролежал в раздумьях два часа. И самое полезное из придуманного им было о том, что хорошо бы каждому взять на предстоящую драку по сковородке. Ну и что нужно собрать побольше народа, хотя это было и так понятно.

После пар, когда в коридорах застучали двери и зазвучали голоса, в комнату вместе с Рюхой внезапно ввалилась вся компания.

Вперёд выступил Костик.

— Слышь, Джексон, дружище… Ты хоть расскажи, за что ты там с ними всеми сцепился. А то вчера вечером мы не особенно поняли.

Жека вздохнул, подумал и рассказал им всё как есть. Ну, или почти так. Что узнал о планах Короля и его уродцев по-серьёзному наехать на компанию. Решил нанести превентивный удар. Ну и вот, нанёс.

— Чего ж ты никому не рассказал, никого с собой не позвал? — спросил Ростик.

— А зачем?

— Ну, как-то… Мы бы тоже поучаствовали…

— Вот сегодня вечером и поучаствуете.

Жека невесело улыбнулся.

— Только учтите: они на разборку блатных притащат, Помидора. А ещё к ним «пятаки» присоединятся.

Компания переглянулась.

— «Пятаки»? А с ними у тебя что?

Жека увёл взгляд в сторону, пожал плечами.

— Ну, там случайно получилось.

Пацаны снова запереглядывались, а Рюха, что переодевался и торчал сейчас посреди комнаты в своих длинных «семейниках», посмотрел на их лица и вдруг оглушительно заржал. Вслед за ним заулыбались и другие, хотя смешного на самом деле было немного.

— Я вот что подумал, — сказал тогда Жека. — Давайте, может, поедем сегодня ко мне домой, в гости? Гульнём там… А потом, через время, поговорим с этими… С «пятаками» я свои дела отдельно порешаю, с Помидором тоже что-нибудь придумается…

По лицам было понятно, что кого-то такой вариант вполне устраивает. Но Костик, быстро подумав, скептически скривился.

— Да ну. Бегать ещё от этого говна. Западло как-то.

Его поддержал Ростик. И Рюха подытожил:

— Не, Жек, давай уже, это самое… Пусть будет как будет.