Егор проснулся от чужой боли.

Она накатила волной — острая, пронзительная, где-то совсем рядом. Крыса в стене форта попала в ловушку. Он чувствовал, как жизнь покидает маленькое тельце, как затихает паника, сменяясь холодной пустотой.

Но это была не единственная смерть этой ночью. В его снах умирали другие — снова и снова, бесконечной чередой.

Химера растворялась в воздухе Пустоши, её изменённое тело не выдерживало двойной дозы пыли. Её последние слова эхом отдавались в памяти.

Кардинал уводил радиоактивных химер от группы, зная, что не вернётся. Взрыв рад-гранаты освещал подземный паркинг последней вспышкой.

Кроха с гранатой, улыбающийся окровавленными губами: "А я... нашёл выход из Мешка..."

Все они погибли, чтобы он мог выполнить миссию. Чтобы довёз черный камень и спас западный сектор от гибели.

Егор сел на жёсткой койке, прижав ладони к вискам. Три недели прошло с того дня, как он покинул Пустошь. Три недели, как остался совсем один. И с каждым днём становилось только хуже.

Открыл глаза. Серый свет просачивался сквозь узкое окно казармы. Дождь барабанил по крыше — вечный аккомпанемент Мешка. Капли стучали по жести с монотонностью метронома, отсчитывая секунды его жизни.

Вокруг спали дружинники. Каждый излучал свой эмоциональный фон, и Егор чувствовал их всех. Тревожные сны молодого парня у двери — кошмары о тварях, разрывающих его отряд. Спокойная усталость ветерана у окна — он давно смирился с жизнью в Мешке. Притуплённая тоска вахтенного, думающего о доме, которого больше нет — жена и дети остались по ту сторону двадцать лет назад.

Новая способность, дар Мешка, не давала покоя. Он чувствовал эмоции всех живых существ вокруг — людей, тварей, даже мелких грызунов в стенах. Поначалу это сводило с ума. Чужие страхи, боль, радость накатывали волнами, грозя смыть остатки его собственной личности.

Тихо оделся и вышел во двор. Дождь сразу же облепил лицо мелкими холодными каплями. Привычное ощущение.

Часовой на стене обернулся — волна настороженности, быстро сменившаяся узнаванием. Молодой дружинник, Патрон кажется, смотрел на него со смесью страха и восхищения. Слухи о человеке, которого твари не трогают, уже разошлись по форту.

— Не спится? — окликнул его знакомый голос.

Седой стоял на крыльце комендатуры, попыхивая трубкой. Старый дружинник был одним из немногих, чьё присутствие не давило. Его эмоции были приглушёнными, словно выцветшими от времени — усталость, помноженная на годы службы, создавала ровный фон без резких всплесков.

Егор кивнул, подходя ближе.

— Опять сны?

— Можно и так сказать.

Седой изучающе посмотрел на него, затем махнул рукой:

— Пойдём, покормлю. Новости есть. Большие новости.

***

В маленькой кухне при комендатуре было тепло. Печка потрескивала дровами, на плите булькала каша. Седой поставил перед Егором миску, налил кипятка из пузатого чайника.

— Ешь давай. Тощий ты какой-то стал. Две недели у нас, а всё кожа да кости.

Егор взял ложку. И замер.

Каша была сварена с мясом. Он чувствовал его — отголоски страха животного перед смертью, тупую боль удара, мгновенную вспышку паники, когда нож перерезал горло. Всё это осело в волокнах мёртвой плоти, и теперь кричало ему в сознание.

— Что, не нравится? — Седой присел напротив. — У нас тут не разносолы, конечно, но консервы отличные...

— Нормально, — Егор заставил себя проглотить ложку. Вкус мяса смешался с призрачным привкусом чужого страха. — Просто... привыкаю ещё.

— К чему привыкаешь-то?

Егор не ответил. Как объяснить, что теперь он чувствует эмоциональный след всего живого? Что форт для него — как улей, жужжащий тревогой, страхом, надеждой? Что каждый кусок мяса несёт в себе отпечаток последних мгновений жизни?

Седой не стал настаивать. Достал из-за печки запылённую бутылку, плеснул в две кружки.

— Самогон местный. Но новости лучше под него слушать.

Первый глоток обжёг горло. Егор закашлялся, но тепло разлилось по телу, немного приглушая поток чужих эмоций.

— Так какие новости? — спросил он, когда отдышался.

Седой помрачнел.

— Караван пришёл вчера ночью. Из Форт-биржи.

— И?

— Разгром. Полный разгром. — Старик сделал большой глоток. — Армия трёх сил... Помнишь, я тебе рассказывал? Торговый союз, Триады, гильдия наёмников — все объединились, собрали войско. Больше тысячи бойцов, лучшее оружие, эксы под всеми видами пыли...

Егор молчал, но внутри всё сжалось. Он знал, чем закончилась эта история. Видел своими глазами, как Химера уничтожила эту армию, заплатив за победу собственной человечностью.

— Говорят, пошли в Пустошь за кем-то. За группой беглецов с черным камнем. — Седой покосился на него. — Награду назначили — пятьдесят тысяч. Пятьдесят тысяч камней! Это ж... это целое состояние. За такие деньги форты друг друга сносят.

— И что случилось? — спросил Егор, хотя знал ответ.

— А то и случилось. Нашли они этих беглецов. В самом сердце Пустоши. И там... — Седой замолчал, наливая ещё. — выжило человек двадцать из всей армии. Остальные... Твари их порвали. Но не простые твари — радиоактивные мутанты. Двух-, трёхцветные. И кто-то ими управлял.

— Управлял?

— Ага. Караванщик клянётся — видел женщину, которая тварями командовала. Стояла посреди бойни, а мутанты по её приказам двигались. Как армия. Как... — он понизил голос, — как будто она сама была тварью.

Егор отвернулся к окну. За мутным стеклом маячили серые стены форта, размытые дождём. Химера. Даже имени её эти люди не знали. Просто "женщина, которая командовала тварями".

— А что потом? — тихо спросил он.

— Потом? — Седой фыркнул. — Паника потом. Три силы Форт-биржи потеряли своих лучших бойцов. Тысяча человек! Элита, эксы, самое современное вооружение. Торговый союз лишился половины своих наёмников, Триады — целого боевого крыла, гильдия — почти всех эксов. Теперь баланс сил нарушен.

— Баланс?

— Ну да. Раньше три силы друг друга сдерживали — никто не мог захватить единоличную власть. А теперь... Говорят, мелкие фракции уже начали делёж. Пираты активизировались — почуяли слабость. Мазай из Нулевого форта прислал "соболезнования" — мол, готов помочь восстановить порядок. Все понимают, что это значит.

— Что значит?

— Что он готов прибрать Форт-биржу к рукам. Под предлогом помощи введёт свои войска, а там... — Седой сделал красноречивый жест. — Главное теперь — что будет с западным сектором. Говорят твари по ночам теперь рыскают.

— Западный сектор в порядке, — тихо сказал Егор. — Твари снова уходят ночью, циклы восстановились.

Седой уставился на него.

— Откуда знаешь?

— Дозорные в караулке рассказывали, — соврал Егор. — Один недавно вернулся оттуда, говорит, всё спокойно.

— Хм. — Седой задумчиво потёр подбородок. — Ну, если так... Тогда хоть эта проблема решилась. А то ходили слухи, что после бойни у Детей Мешка весь западный сектор в хаос погрузится. Видимо, не так все серьезно было.

Они сидели молча. Дождь усилился, забарабанил по окнам с удвоенной силой. Где-то в казарме проснулся дружинник — всплеск тревоги, быстро сменившийся облегчением. Просто дурной сон.

— А те беглецы? — спросил наконец Седой. — С чёрным камнем? Что с ними не знаешь?

— Не знаю, — ответил Егор. И это была правда. Он не знал, что случилось с его телом в тот момент, когда он стал Проводником. Умер ли Броня окончательно? Или просто изменился настолько, что прежнее имя потеряло смысл?

— Странные дела, — покачал головой Седой. — Пятьдесят тысяч камней, армия из тысячи бойцов, и всё — прахом. Ради чего? Ради камня?

— Ради власти, — поправил Егор. — Все всегда ради неё.

Седой посмотрел на него внимательно.

— Умно говоришь. Не по годам умно. — Он встал, подошёл к окну. — Знаешь, что самое поганое во всей этой истории?