— Вы, надеюсь, понимаете, Виктор Михайлович, что если госпожа Кошельная попытается использовать вашу связь в каких-то своих интересах, я должен буду узнать о том без промедления? — несмотря на заметную вопросительную интонацию вопросом слова Денневитца уж точно не были.

— Понимаю, Карл Фёдорович, — учитывая тему обсуждения, а также обращение со стороны начальника без чинов, тёзка удержался от привычных по кадетскому корпусу и отцовскому батальону уставных оборотов.

— Понимаете вы, хотелось бы верить, и то, что если по службе мне что-то потребуется от Эммы Витольдовны, я в первую очередь предприму необходимые для того действия через вас, — тут Денневитц обошёлся уже без вопросительного тона, хотя и сделал некий поощрительный кивок в тёзкину сторону, поименовав его любовницу по имени-отчеству.

Внетабельный канцелярист Елисеев вновь подтвердил полное понимание начальственной мудрости. Такой поворот тёзку даже устраивал — с интереса дворцовой полиции Эмме, как он полагал, вполне могли достаться и какие-то выгоды с преимуществами. Заодно, кстати, эти идеи надворного советника очень даже неплохо смотрелись как объяснение тех самых милостей. Вполне себе разумный подход — использовать любую ситуацию в интересах службы, что тут сказать?

Написанный тёзкой рапорт Денневитц отдал адъютанту для оформления должным порядком, после чего выразил желание услышать впечатления внетабельного канцеляриста от нынешнего положения дел в Михайловском институте.

— После истории со Шпаковским и вашего усердия в подавлении мятежа там, — Карл Фёдорович многозначительно воздел перст к потолку, — решено уделить особое внимание надзору за людьми, имеющими изучаемые Михайловским институтом способности, как и привлечению наиболее благонадёжных из тех людей к служению престолу и Отечеству. Прежнее состояние дел признано недопустимым и подлежащим полному искоренению.

Ага, додумались наконец. То чуть ли не в резервации загоняли в виде того же Михайловского института, а чаще вообще под лавку, теперь сообразили, что такие люди — ценный ресурс, а потому и захотели распоряжаться этим ресурсом сами, не отдавая его если уж и не прямым врагам, то вообще неизвестно кому. Ладно, как говорится, лучше поздно, чем никогда. Тёзка, кстати, имеет полное право гордиться причастностью к обоим названным его шефом причинам такой перемены, если, конечно, это именно причины, а не удачно подвернувшиеся поводы. Впрочем, гордиться тёзка вправе и в этом случае, разве что чуть меньше.

Но с гордостью пока пришлось подождать. Дворянин Елисеев поделился с начальником впечатлениями и наблюдениями, оценил назначение доцента Кривулина временно исполняющим должность директора института как правильное решение, с некоторой осторожностью оговорив, однако, необходимость и какого-то испытательного срока, и надзора со стороны секретного отделения. О самом отделении у тёзки тоже нашлись добрые слова, но Денневитц предложил повременить пока с оценкой, проверив, сколько понадобится отделению времени, чтобы прознать о нас с Эммой. Резонно, да.

Но и другие тёзкины дела развивались тем временем своим чередом. Подошёл к концу семестр самостоятельных занятий по университетскому курсу и встал вопрос о сдаче экзаменов. Сначала, впрочем, пришлось представить в деканат письменные работы по пропущенным студентом Елисеевым семинарам, дождаться уведомления о том, что они зачтены, и уж после этого ждать назначения экзаменационных дней. Ждать, к счастью, недолго — всё-таки в экстернате тёзка состоял по представлению императорской канцелярии, так что мурыжить его ожиданием никому в голову не приходило, и уведомление он получил уже через день.

Экзамены тёзка сдавал вместе со всеми студентами, поэтому Денневитц на корню пресёк робкие попытки подчинённого просить о дозволении явиться на экзамен в мундире — покрасоваться перед товарищами по университету, было бы, конечно, неплохо, но и просто рассказывать им, где он теперь служит, Денневитц дворянину Елисееву запретил. Тёзка, конечно, всё понимал, но…

Понял тёзка и то, что следующий семестр ему снова придётся провести не в университете, но понял не вчера и даже не позавчера, поэтому начальственное о том объявление неожиданностью для дворянина Елисеева не стало. Не стало оно для тёзки и чем-то неприятным — за прошедшие месяцы он не только успел привыкнуть к такому способу учения, но и найти в нём немало положительных сторон. А что? И времени у тёзки стало больше, и занятия в Михайловском институте оказались интереснее университетских, особенно в последнее время, хе-хе, и служебные обязанности, которыми внетабельного канцеляриста нагружали из-за двойной учёбы пока что не особо сильно, радовали его чувством причастности к делам государственной важности, да и забота начальства о безопасности скромного служащего дворцовой полиции тоже грела душу, чего уж там. Да, тёзка уже свыкся с мыслью о том, что рано или поздно все эти плюшки придётся старательно и, возможно, напряжённо отрабатывать, но пока что положительных сторон в такой жизни было больше, а к хорошему, как известно, привыкаешь быстро. Тёзка даже к своей кремлёвской квартире привык и всё реже тосковал по Посланникову переулку. Тем более, в этот раз вопрос о продлении экстерната решили вообще без тёзкиного участия — разве что прошение написать ему собственноручно пришлось, а все вопросы по его удовлетворению уладили перепиской между императорской канцелярией и факультетским начальством.

Экзамены, кстати, тёзка сдал вполне неплохо, оказавшись по их итогам пусть и не среди лучших, но и далеко не среди худших студентов. Тоже, знаете ли, плюс к самооценке.

Опять же, и возможность покрасоваться в мундире перед понимающей публикой у дворянина Елисеева уже очень скоро появилась. После успешной сдачи экзаменов любимое начальство в лице всё того же надворного советника Денневитца объявило названному дворянину святочный отпуск, тут же оговорив его несколькими условиями.

Первым из них шло жёсткое определение мест, где тёзка мог провести отпуск — или дома в Покрове, или у отца в расположении батальона, или чередовать первое со вторым. Всё. Никаких тебе загулов со студентами и походов к девочкам в заведение госпожи Ланфар. Пей в кругу семьи, а вместо девочек у тебя теперь есть Эмма. Да, дома тебе много выпить никто не даст, а Эмма останется в Москве, но ты же при поступлении на службу царю и Отечеству присягал? Присягал. Стойко переносить тяготы службы обещал? Обещал. Вот и переноси!

Столь же жёстко определил Денневитц и способ перемещения отпускника между Москвой и Покровом, а затем и в обратном направлении. Поездка на автомобиле запрещалась категорически, про поезд или автобус речи вообще не шло — только и исключительно телепортация. По своей «Яузе» тёзка, конечно, отчаянно скучал, но делать нечего, пришлось принять и это условие.

Зато Карл Фёдорович дозволил тёзке взять с собой мундир, чтобы показаться дома во всей красе. Впрочем, и это дозволение Денневитц ограничил условием носить мундир только дома, выходить за пределы двора полагалось исключительно в штатском. Кстати, выходить за те пределы тоже следовало как можно реже, а лучше бы и не выходить вообще.

Как бы там ни было, все перечисленные ограничения никак не отменяли для тёзки возможности провести почти две недели в кругу семьи, и дворянин Елисеев уцепился за эту возможность обеими руками. Пять месяцев почти дома не был всё-таки, своего рода рекорд с времени поступления в университет. Но на первом месте для нас с тёзкой стояло другое — как-никак, надо было должным образом попрощаться с Эммой. Привыкли уже друг к другу, и пусть расстанемся ненадолго, но всё равно…

[1] В. И. Ульянов-Ленин

Великое всё-таки дело блага цивилизации, в том, конечно, случае, когда они вам доступны. Если же говорить об одном из тех благ конкретно, а именно о телефонной связи, то мало того, что дворянину Елисееву она была доступна, так ещё и в максимально удобном виде — прямо по месту жительства. Вот тёзка и позвонил отцу, чтобы договориться о времени и пункте назначения своего телепортирования домой. Так уж сложилось, что подполковник Елисеев о способностях и некоторых, слава Богу, не обо всех, приключениях младшего сына знал, но вот тёзкиным матери и сёстрам лучше бы оставаться пока в неведении. Правда, Ольга, старшая сестра, кое о чём тоже имела представление, но далеко не полное, и даже если успела поделиться своими невеликими познаниями с матерью и сестрёнкой, особой проблемы это не представляло. Но больше и ей знать не следовало, по крайней мере в ближайшее время.