Наблюдая за погрузкой Митя поежился.

— Не волнуйтесь, Чеснишин, — сказал Раш. — Гранаты разобраны, взрывчатые вещества залиты воском и надежно упакованы. Детонаторы мы храним отдельно.

На патрульных шхунах гвардейцы выполняли роль канониров. Благодаря продуманной конструкции, каждое орудие обслуживало всего четверо, хотя в крайнем случае могло хватить и двоих. Пушку не требовалось прочищать и банить после каждого выстрела, следовало просто вложить в жерло следующую гранату и догнать её специальным прибойником. Не требовалось прокалывать заряд, вставлять в запальное отверстие фитиль, поджигать его. Порох не занимался даже от раскаленного ствола, так как обычный заряд помещался внутри хвостовой трубки, а усиленный обматывался колбаской вокруг неё.

— Мы отправляемся в опасные воды, — сказал Раш, похлопав ладонью по стальному стволу. — Но с такими орудиями нам не страшны даже англичане.

Утверждение было, на взгляд Мити, слишком оптимистичным.

— Однако вы должны запомнить вот что, — добавил Тропиин. — И пушки, и снаряды к ним, ни в коем случае не должны попасть в чужие руки. Если вы кажетесь в безвыходной ситуации на большой глубине — смело бросайте их за борт. Если на мелководье или на суше, то у каждой имеется специальный заряд, которым можно разнести орудие на куски. Это обязанность полковника и его гвардейцев, но мало ли что…

Митя со вздохом кивнул.

Помимо прочих вещей так или иначе связанных с плаванием и дипломатической миссией, на борт погрузили несколько ящиков с пустыми бутылками. Не совсем с пустыми. В каждой был насыпан песок, положена медная монетка и записка с просьбой переслать записку в Викторию с указанием даты и места находки. Монетку клали не для оплаты отправления, на честность никто не рассчитывал, но чтобы приохотить жителей берегов и моряков к поискам. Среди моряков утвердилось поверье, что такая монетка приносит счастье и оберегает от гибели в пучине. Правда мнения расходились, нужно ли её бросить в море, после изъятия из бутылки, или проделав дырочку повесить на шею. Барахсанов считал, что эти слухи распространяет Университет, дабы получить больше сообщений. Но даже если кто и подозревал хитрость, отказываться от лишнего оберега не рисковал. Мало ли что?

— Сто штук из ящиков помеченных красным, нужно выпустить в середине моря, возле Коралловых островов [Спартли], — напомнила Варвара Ивановна, директор Университета. — А другие сто штук у входа в Малаккский пролив.

Университет и Морское училище занимались этим уже много лет, хотя отзывов приходило немного. Тем не менее, основные течения Тихого океана им удалось установить. Насколько понимал Митя, потребуются еще годы и годы, чтобы определить как они меняются в зависимости от сезона. Но вот Южно-Китайское море оставалось абсолютно неизученным. Что уж говорить о течениях, если даже сотни островов не были толком нанесены на карты, хотя европейцы регулярно пересекали это море вот уже несколько веков. И если на севере возле Кантона бутылки выпускались регулярно, так как туда плавали многие из Виктории, то в середине моря и на юге их бросали всего раз или два.

Провожать шхуну в плавание пришли лучшие люди города и начальники решили устроить нечто вроде банкета. На полуюте установили большой стол с креслами, позаимствованными в Адмиралтействе. Над столом от солнца и возможного дождя натянули брезент. Обслуживали банкет сотрудники «Олимпа», а готовые блюда поставляли из «Императрицы».

— Вы неплохо потратились, Галина Ивановна. — сказал Тропинин.

— У клуба нашлись свободные средства на угощение, — ответила она.

— Я имею в виду не банкет, а экспедицию вообще.

— Ах это! — на улыбнулась. — Да, я собираюсь использовать кубышку до донышка. Дело прежде всего. Вы могли бы сэкономить, предоставив нам «Елену», но увы…

— Ахах, прекратите меня попрекать. Дело сделано. Чего уж там. — Тропинин поднял стеклянный бокал с калифорнийским хересом. — Я хочу поднять тост за наше будущее, за молодых людей, за тех, кто родились уже здесь. Чем бы ни сейчас не занимались, промыслами, ремеслом, наукой, управлением. Им придется продолжать наше дело.

Молодые люди, которыми восхищался Тропиинн сидели здесь же, за общим столом. Секретари, приказчики, помощники. Все получили образование в Университете и Митя чувствовал себя среди них как деревенщина. Вот Барахсанов легко стал бы для умников своим, он мог ввернуть что-нибудь из латыни, упомянуть недавно прочитанную книгу. Мите же ближе казались гвардейские сержанты Аляпа и Хиггинс, хотя и тот и другой даже не родились в Америке. Аляпу привезла Чукотская компания, которая время от времени пополняла колонии молодыми чукчами и коряками желающими «стать на путь Ворона». Они поступали на флот или в гвардию, в мушкетеры или в компанию Шелопухина. Аляпа едва выучил русский, наук не знал вовсе, но зато оружием и военным делом владел лучше многих. Хиггинс и вовсе когда-то был браконьером, но попался и был отправлен матросом на Королевский флот. Он прослужил три с лишним года, пока в Галифаксе ему не представилась возможность сбежать. А там он уже на торговом бриге попал на северо-западное побережье.

Митя задумался и не успел опустошить кружку вместе с остальными. Тем временем Алексей Петрович точно хищник, что остался без обеда, начал высматривать новую жертву и остановил взгляд на нём.

— Вы не допили? — делано удивился он. — Не хочу совать свой нос, куда не просят, но насколько вы готовы к такому плаванию, господин Чеснишин? Я ничуть не сомневаюсь в вашей отваге и храбрости вашего экипажа. Но что на счёт опыта? Вам приходилось бывать в Южно-китайском море?

— Нет, — спокойно признал Митя. — Но мы с помощником изучили все карты и записи, что смогли достать в морском архиве.

— Это море полно опасностей, — заверил Тропинин. — Оно опасно в плане навигации, так как там много не нанесенных на карту рифов и островов. А также по причине войн и пиратства.

Кажется, вопрос о компетенции стал всего лишь подводкой для истории, которую Тропинин им с удовольствием поведал.

— Всего каких-то двадцать лет назад, когда мы впервые прибыли туда, остров Бинтан в архипелаге Риау считался благословенной азиатской Тортугой. Тортуга, кто не знает, это в прошлом пиратский островом в Карибском море. Не то, чтобы именно в архипелаге водилось особенно много пиратов, но там можно было продать и купить что угодно, от опиума и олова, до корабельных пушек и рабов. Нанять людей, оснастить корабль, обменять испанское серебро на португальское золото, даже оформить вексель на Кантон.

Тропинин прикрыл глаза как бы вспоминая молодость.

— Но вскоре после нашего визита… — продолжил он и запнулся. — Когда пришли голландцы, Мамун?

— В восемьдесят четвертом, — ответил тот.

— Да. В восемьдесят четвертом голландцы решили покончить с пиратством в водах, которые они считали своими.

— У них получилось? — с недоверием спросил Митя.

Насколько он знал искоренить пиратство в китайских морях не удавалось пока никому.

— Ну, нет. Голландцы ничего не смогли противопоставить тамошним проа. Охотиться за ними на фрегатах было все равно что бить комаров чугунным ядром. Даже корветы с медной обшивкой мало что могли сделать. Проа обгоняли самые легкие и быстрые патрульные корабли, уводя из-под носа голландцев контрабанду, нападая на торговые суда, на поставщиков продуктов. Тем самым вредя интересам Ост-индийской компании.

— И что же голландцы? — спросил Андрей.

— Они сделали ставку на скорострельные легкие пушки и гаубицы с разрывными снарядами.

— Флотские не любят разрывные снаряды, — заметил Чихотка. — Да и гаубицы тоже.

— Это так. Но в Голландской Индии властвовала компания. Её руководители имели более гибкий ум.

— Однако фальконеты и гаубицы им не слишком помогли, — добавил Мамун. — Всякую мелочь они истребили, тут спору нет, но остальные просто стали сбиваться в крупные армии и использовать более крупные корабли. Легкие проа вели разведку, а джонки наносили главный удар.