— Денег у меня в обрез, — развел Егор руками. — А если, как ты говоришь, пахнет войной, то тем паче поберегу ротную казну. По той же причине и фрахта у меня не будет. Если бы не война, пристроил бы к тебе пару парней пассажирами. Но теперь никаких отпусков!

Он улыбнулся, увидев Митину грусть, добавил в свой стакан пойла.

— Однако, помогу с деревом и парусиной. Пошли.

Ром на лейтенанта кажется совсем не действовал. Шагал он уверенно, говорил много и язык не заплетался при разговоре. Они миновали амбар с воинскими запасами, возле которого стоял часовой, а затем к удивлению Мити и вовсе покинули крепость.

— Есть старая большая палатка из парусины, — пояснил Кытманов. — Если отпороть от неё торцовые стороны, то останется ровный квадрат примерно двадцать на двадцать футов.

Выйдя за пределы крепости ни подошли одному из старых сараев. Покосившемуся, посеревшему от ветров и солнца и никем не охраняемому. Егор с трудом опер ржавый замок и они вошли внутрь. Хотя на них пахнуло затхлостью, сыростью и грибами, снятый с полки сверток оказался чистым. Ни пятнышка плесени, ни истлевших нитей. Палатка явно хранилась в достойных условиях. Большой парус из неё не выкроить, но если пустить на латки или смастерить кливер…

— Палатку просушивали и проветривали каждое лето, но на солнце долго не держали. Так что ткань сохранила прочность и плотность.

— Тебе не дадут по шее за казенное добро? — поинтересовался Митя из вежливости.

— Добро не наше, — отмахнулся Кытманов. — Раньше сюда присылали колонистов для обучения всяким новым методам земледелия. Но теперь от этого отказались. А палатки, в которых обычно размещали переселенцев, лежат без дела. Ещё что-то нужно? Говори, не стесняйся. Мы тут гостей редко видим.

— Мачта у нас треснула. Страшно паруса ставить.

— С деревом помогу, — кивнул Кытманов. — Отсюда и до самых Золотых ворот выбирайте любое, что помечено белой краской. Мы давно уже выкупили у индейцев часть леса, но пока в древесине нет надобности, предпочитаем держать дерево на корню, так оно меньше гниет.

Чуть позже вместе с матросами Митя выбрал небольшое деревце, которое хоть и не являлось идеальным для починки мачты, имело то преимущество, что росло на склоне и его легко можно было скатить к воде. На то, чтобы срубить дерево и очистить от веток, у них ушел весь следующий день. А уже вечером, привязав очищенный ствол к лодке, они отправились к шхуне.

— С долгами дома разберемся, — объявил Митя команде. — А пока нужно привести в порядок шхуну.

Он вздохнул. Шансы на удачное завершение плавания убывали с каждым днем. Даже если они благополучно доберутся до Виктории, ему придется продать шхуну и пойти работать по найму. Причём вряд ли его сразу возьмут шкипером, скорее предложат походить несколько лет помощником. А значит он вылетит из клуба капитанов, его не будут приглашать на ежегодный бал в Адмиралтейство, он потеряет место в Морском совете. Кроме того, лишившись своего дела он также вылетит из Складчины, ибо она состоит из владельцев доходных предприятий, а не из наемных моряков. Потеря важных должностей и мест будет унизительной. И саму его судьбу долгие годы станут приводить, как пример скороспелого выскочки, который не справился с обузой взрослого человека. И все это терзало Митю чуть ли не больше, чем мысль, что придется расстаться с мечтой детства — собственным кораблем.

— Давайте возьмемся за дело, — сказал он.

Наладив тали и используя грот мачту в качестве опоры, они выдернули сломанную фок мачту и поставили на её место добытое в Сан-Франциско дерево. Оно оказалось короче и тоньше прежнего и конечно не имело такой прочности, как стандартные мачты Виктории, выщелоченные в холодной пресной воде. Зато теперь она могла нести весь положенный набор парусов, которые пришлось латать с помощью палатки и скудных запасов.

Всё это занял у них ещё уйму времени. Фрахта так и не нашлось. Им предстояло вернуться в Викторию без нормальной оснастки, без денег и без товара.

«Олимп» произвел на Гришу сильное впечатление. Однако, как оказалось, визит являлся лишь прелюдией к серьезному разговору. На этот раз после утреннего кофе и чтения газеты Тропинин предложил секретарю пройтись пешком.

— Здесь недалеко, — сказал он. — На главной набережной.

Они прошли всего полсотни шагов и Алексей Петрович остановился у парапета, то ли разглядывая корабли, то ли Правый берег с домиками рабочих его фабрик, то ли наслаждаясь свежим воздухом, который в отличие от Торговой гавани здесь оставался свежим даже в безветренную погоду.

Тропинин молчал несколько минут прежде чем задал вопрос.

— Как вы полагаете, господин Смородин, кто и как управляет всеми нашими колониями, поселениями, островами и городами? — спросил начальник.

Гриша и сам часто размышлял об этом, когда писал статьи для Энциклопедии. Получалось, что никакой стройной системы управления в колониях не имелось. Раньше всем управляла Компания и вс1 подчинялось её интересам. А что теперь? Складчина не имела ни четких границ, ни перечня территорий, которые могла назвать своими. Виктория являлась городом, но часто так называли всё пространство, где её жители имели экономический интерес. С другой стороны, даже Остров далеко не полностью находился под контролем Складчины — в его северной части властвовали воинственные квакиутли.

Тихоокеанскими Штатами называли объединение колоний, однако, и этот проект не имел ни конституции, ни законов, ни представительных органов власти, а зона интересов включала весь океан и побережье Америки до самого водораздела. При этом одни острова (вроде Нука-Хива или Кусай) населяли природные жители, а Складчина или какая-то из компаний Виктории имели там торговый пост; другие острова (вроде Рождества) заселялись колонистами, третьи оставались необитаемыми, но на них велись разработки гуано или звероловный промысел. На Алеутских островах вообще царило многовластие: местные племена, независимые колонисты, промышленные, Российская империя, компании Складчины. На Оаху правил местный король Каха Хан, но портом, крепостями и поселениями колонистов заправлял Ипполит Семенович Степанов, бывший ссыльный дворянин Российской Империи. Богатая Сахарная компания владела плантациями и фабриками. Туземные княжества и кланы лавировали между этими тремя центрами силы. Хотя формально природные жители подчинялись королю, они всё больше зависели от колонистов, в руках которых сосредоточились богатства и технологии.

Только Виктория избирала Совет, который решал некоторые вопросы. Другие города даже таких куцых органов не имели. Где-то вопросы решались сходом, собранием, где-то частной инициативой или директивами той или иной компании. Индейские племена жили сами по себе или селились среди русских, перенимая чужие обычаи. Причем даже само понятие племени оказалось размытым. Иногда сообщество индейцев состояло из небольшой семьи, рода, а иногда являлось крупным союзом, где даже языки значительно различались.

Да и сама Складчина имела довольно расплывчатую структуру. Собрание пайщиков выбирал Правление, которое распределяло дела и утверждал расходы. Но одни члены Правления занимались конкретными делами, а другие только голосовали, принимая решения. С другой стороны, существовало много различных структур, не подчиненных Складчине напрямую, таких как Зерновая компания, Морское собрание, Меховая компания, Винокуренный картель.

Единственное, что упорядочивало весь этот хаос и позволяло колониям развиваться в едином замысле это воля некоторых людей, обладающих финансовыми возможностями и определенным авторитетом. Таких людей, как Тропинин и тех кого Гриша видел в «Олимпе».

Последнее предположение он высказал вслух.

— Верно, — согласился Алексей Петрович. — У нас нет государя и государства. Мы Остров не только в географическом смысле, но и в смысле затравки цивилизации посреди океана дикости. И я имею в виду не только побережье Америки и Тихий океан. Мы взращиваем общество, какого ещё не создали нигде в мире. Большинство тех, кто уже прибыл и ещё прибудет в нашу страну — крестьяне, старатели, охотники, лесорубы — в массе своей нищие и необразованные люди. Хаос, океан судеб, стремлений. Местные индейцы и вовсе прозябают в первозданной дикости.