Меня бросило в сторону, и я едва не пробил башкой гранитную стену. Спиной ударился о лестницу, и тут всё вокруг закружилось. Тени, потолок, край ступеней — всё мелькало в хаосе. Броня спасала, превращая меня в живые сани, а я только и мог, что пытаться не закрутиться ещё сильнее. Стены наваливались со всех сторон, подбородок прилип к груди, а одежда уже давно превратилась в клочья.

Бах! Бум!

Броня, конечно, многое держит, но явно не всё.

«Да чтоб тебя, кусок дерьма!» — выругался я, когда попытался притормозить, зацепившись за стену. Пальцы тут же потеряли ногти. Боль такая, что я сломал зуб, заскрежетав от страданий.

— Гаа! — закашлялся я, когда наконец долетел до конца лестницы. На мгновение замер — ноги оказались над головой, лицо расквашено, скулой я приложился к холодной плитке. Тут же откатился в сторону, пока не догнал, что это было самое глупое падение в истории.

Меня чуть не вырвало. Всё перед глазами вертелось, а над головой светился какой-то здоровенный купол над пещерами. Пещеры как будто были высечены из камня, а потолок у них сиял кварцевыми кристаллами. Красиво, конечно, но мне было не до этого.

Сплюнув, я попытался прийти в себя. Челюсть онемела, из нескольких порезов всё ещё текла кровь. Над бровями свисал кусок кожи размером с ладонь. Еле видя, что происходит, я попытался встать, но стоило только пошевелиться, как снова застонал от боли, проклиная Дану за то, что она втянула меня в это безумие.

«Чёрт бы побрал её жадность. Всех нас погубит», — подумал я, зажмурив глаза.

Хотя ладно, пальцы вроде шевелятся, значит, не всё так плохо. Плечо, правда, болело, но, кажется, голова цела. Осторожно приложил палец к щеке, чтобы проверить, нет ли там дыры, и тут же зашипел от боли. Чёртова рана.

И тут — бац! Что-то хватает меня за ногу и тащит куда-то. Голова снова ударяется о плитку. Меня тащит с дикой скоростью по полу, который превращается в камни, потом в землю.

Кажется, пролетел километры. Меня тащит зверюга. Плитки сменяются булыжниками, сухими ветками. Всё это рвёт одежду и кожу. Камни так и врезаются в бока, ветки ломаются подо мной. Пыль, грязь, черви… Жуть.

Зверь рычит. Жуки ползут прямо по лицу. Кусаю одного — теряю вторую половину зуба. Да что за дерьмо!

— Эй, ты, волосатое чудище! — прохрипел я, пытаясь достать кинжал. Меня всё ещё тащило в сторону пещеры. Прошёл уже черт знает сколько. У зверя клыки длинные, как ножи. Один прямо через ботинок и ногу прошёл. Боль обжигает, но я всё равно дергаюсь и ору, как ненормальный.

В какой-то момент моя левая рука повисла бесполезно, но я смог её подхватить и использовать как рычаг. Боль пронзила меня, чуть не выворачивая наизнанку, но это меня только разозлило.

Я поднялся на локтях, схватился за хвост твари и со всей силы рубанул по нему ножом. Кусок хвоста — больше метра — отлетел. Зверь заревел так, что в пещере отозвалось эхо, и, не дождавшись следующего рывка, я сорвался с него вместе с ботинком.

Но, кажется, вместе с частью пальца.

— А-а-арргх! — заорал я, чувствуя, как палец исчезает вместе с его куском. Зверюга отшвырнула меня, а я катился по земле, как мешок с костями. Вон оно — свет попал на глаза льва, огромного, с клыками, как мои кинжалы.

Твою мать, эта тварь размером с лошадь.

Степная, но всё-таки лошадь…

— Вы что, издеваетесь надо мной⁈ — я взревел, чувствуя, как кровь заполнила рот, а взгляд стал диким.

От боли я уже не чувствовал ничего. Передо мной кружил лев, оглядывая меня хищным взглядом. Огромная пещера давила своей темнотой, а я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.

— Отойди, ублюдок! — прохрипел я, пытаясь встать, но правую ногу уже не чувствовал. Чертыхнувшись, стиснул зубы и всё равно поднялся, не сводя глаз с этого громадного зверя. Я вытащил меч — лезвие завыло, едва коснувшись воздуха, поглощая свет и испуская слабое, мрачное свечение.

Лев издал глухой звук, от которого стены пещеры задрожали. И вдруг — ещё три пары глаз появились в темноте. Похоже, это был сигнал для вечеринки. Они собрались ужинать мной.

Меч, словно издеваясь, захихикал.

Быть съеденным заживо в пещере под каким-то древним храмом? Нет, спасибо. Тут когда-то рабов держали, а теперь — львов. Возможно, это логово принадлежит какой-то безумной богине с армией жрецов-каннибалов. Ну уж нет.

Львица бросилась на меня, взмахнув лапой, но я едва успел увернуться, разрубив лапу пополам. Она заковыляла в сторону, ревя от боли, а мелкий её отпрыск, не будь дурак, прыгнул мне на спину. Острейшие зубы пробили броню, пронзив кожу. Схватив его за нос, я нащупал глаз, а затем, не особо раздумывая, выдрал его с корнем. Лев взвыл и отпустил меня, ослепленный, а в этот момент другой попытался схватить меня за ногу. Я ударил его коленом в голову — череп оказался твердым, как камень. Он рухнул, а я вонзил меч прямо в его живот. Тёмная кровь брызнула мне на сапоги.

Меч вышел из тела со звуком, будто насмешливо шипел. Но времени смеяться не было — мать-львица снова прыгнула на меня, и я едва успел полоснуть её по морде, срезав ухо. Она оторвала его вместе с кожей, обошла меня, прихрамывая, а я попятился назад, споткнувшись о третьего льва. Он попытался подло перегрызть мою ногу, и я чуть не упал. Пнул его изо всех сил, угодив прямо между задних лап.

Мать льва зарычала, но теперь уже не так уверенно. Она была ранена, но я — ещё больше. Я держался на чистом адреналине и ярости. Хотя, если честно, ярости было больше.

Я едва доковылял до стены. Младший лев больше не представлял угрозы, слепой, а старшая всё ещё злобно смотрела на меня.

— Ты всё потеряешь, — выдавил я, злобно таращась на неё.

Львица рыкнула в ответ. Я включил фонарик, пытаясь найти свой кинжал. Одноглазый юнец хныкал, а я заметил кинжал в метре от себя.

— Иди сюда, — пробормотал я, поднимая почерневшую от магии руку. Кинжал появился в моей руке, будто призванный инстинктом. Я не разбирался в магии, но знал одно — этот кинжал требует плату.

Львица снова зарычала и сделала ложный выпад, а затем прыгнула на меня, пасть широко раскрыта, клыки сверкнули в свете, который исходил от моего светового камня. Я метнул кинжал прямо в её пасть.

Львица рухнула на землю, бездыханная. Кинжал вонзился львице прямо в череп, и я, пошатываясь, упал, наткнувшись на стену.

В следующий момент всё потемнело.

О боже, какая боль!

Я открыл глаза, и мягкий свет от камня света замутил мне зрение. Попытался встать, но левая рука превратилась в обугленное дерево. Кашляя и содрогаясь от боли, которая била по всему телу, я кое-как встал на ноги. Волочась и оставляя кровавый след за собой, подошёл к умирающей львице. Её мозг был повреждён, и внушительная хищница была наполовину парализована.