Вард стал разлетаться на перья, перья собрались в крупного ворона. Он встрепенулся и вылетел прямо сквозь стену.

От боли темнело в глазах, становилось нечем дышать. Теперь в нутро мне лили не просто кипяток, а раскаленный металл. Но жалеть себя было ещё рано, потом, потом нажалеюсь, а сейчас я должен дослушать…

— Ты готова пойти на это? — спросил Рамир, исподлобья глядя на Закиру. — Она была тебе всё же дорога и можешь не притворяться передо мной, я знаю тебя Закира.

— У нас нет выбора. Пути назад нет. Она сама виновата во всем. Я предлагала ей жизнь, в обмен на ребёнка…

— Мы предлагали, у них был шанс, — закивал Рамир. — Значит, будем воевать?

— Если ворон поможет нам, то такова плата за власть и жизнь! Он не простит нам, если мы пойдем на попятную. А без него мы не сохраним власть! Люди недовольны и одним страхом их будет не удержать. Нам нужна сила.

В двери постучали, обрывая разговор, Закира пригласила войти.

— Великая госпожа Закира, прибыли новые невольницы, — опустив голову, доложил даллал, — вы будете смотреть кого-то для гарема?

— Да, приведи их сюда, — быстро велела Закира.

Даллал поклонился и вышел.

— Зачем тебе наложницы⁈ — раздраженно поинтересовался Рамир, нервно перебирая в пальцах четки. — Скоро мы избавимся от проклятья, что ты собираешься делать с гаремом?

— При дворце должен быть гарем, — уклончиво ответила Закира.

— Закира, это не ответ, — с нажимом заметил Рамир.

— Нет, это ответ, Рамир, при дворце будет гарем и повелительницей в нем буду я! Я буду султаншей, я буду распоряжаться их жизнями. Они будут добиваться моего расположения, ползать передо мной на коленях, целовать мои ноги…

Речь её звучала слишком ненормально и, кажется, даже Рамиру стало как-то не по себе.

В двери снова деликатно постучались. Закира прервала свой безумный монолог и разрешила войти. Сначала вплыл даллал, а за ним три молоденьких невольницы.

Девушки встали в ряд, покорно склонив головы, они, не отрывая глаз смотрели в пол.

Закира пристально стала разглядывать каждую из них, брезгливо кривя губы.

— Прежде для гарема предлагали лучших. Эти не похожи на лучших, — обратилась она к даллалу, тот задрожав, как осиновый лист, стал оправдываться, уверяя, что отбор проводили строго и по всем традициям.

Закира слушала его в пол уха. Продолжая придирчиво осматривать товар.

Подошла к блондинке, приподняла ей голову за подбородок и внимательно посмотрела в глаза.

Я тоже внимательно заглянул ей в глаза и на мгновение даже о боли забыл. Всё заглушила тревога за несчастную девушку, с которой мне довелось провести ночь. Ту, которая умчалась мстить за потерянного мужа на Восток. Одному Триликому известно, как она сумела пересечь пустыню и добраться сюда. Но это совершенно точно была она — Полумна.

Закира велела ей открыть рот и проверила зубы. Сдернула платье, пощупала грудь. Процедура была унизительно и в какой-то момент мне показалась, что Полумна не выдержит и по меньшей мере расцарапает Закире лицо. Но что-то заставляло вспыльчивую Полумну терпеть унижения.

— Эту возьмём в гарем, — кивнув на Полумну, распорядилась Закира. — А этих отправьте в подарок паше Арслану с наилучшими пожеланиями от госпожи.

Боль стала настолько невыносимой, что на мгновение я потерял сознание и меня выкинуло из происходящего. Зеркало помутнело и погасло.

Я не мог даже пошевелиться от обрушившейся на меня мучительной боли и какой-то всепоглощающей усталости.

— Эрик, с тобой все в порядке? — откуда-то издалека позвал Фил.

В пустом колодце души гулко прокатилось эхо.

— Эрик, очнись! Ну же, ты живой⁈ — как будто издалека продолжал звать меня голос Фила, которому вторил Томаш.

Но я при всем желании не мог им отозваться.

Теперь я понял своего сокола. Даже в этот раз сокол в какой-то момент меня всё же пожалел и разделил со мной боль пополам иначе я бы не выдюжил. И сейчас я и сокол скрутились в один комок пульсирующей боли, пытаясь прийти в себя.

— Вы слишком долго принимаете водные процедуры! –заявил ворвавшийся в баню даллал.

Он цепко оглядел комнату, но ничего подозрительного не заметил.

Мы втроем сидели на лавке и как будто бы вели беседу за жизнь.

— Извиняемся, заговорились просто, — ответил за всех Фил. — Не могли бы вы выйти на несколько минут, ща оденемся и вы нас проводите в нашу комнату.

Далал еще раз обвел нашу компанию подозрительным взглядом, и, видимо, не найдя к чему придраться кивнул и вышел.

Я всё видел, но не мог заставить себя реагировать на происходящее. Я был, словно во сне, где мое тело не подчинялось мне. Сознание будто расщепилось.

Фил помог одеться сначала Томашу, потом оделся сам, а потом очередь дошла и до меня.

— Эрик, я не смогу тащить и тебя, и Томаша, соберись, ты нужен нам здесь, — поднимая меня на ноги попросил Фил.

Я понимал, что должен, но никак не мог восстановить связь со своим телом. Оно отказывалось мне подчиняться.

В конце концов я представил, что держу в руках пульт управления от машинки и мысленно нажав рычаг, дал команду своим ногам шагать. Шаг получился неуклюжим, будто у меня вместо ног металлические подставки. Я двигался точно робот. Но двигался и на том спасибо!

Фил помогал Томашу. Должно быть впечатление наше странное шествие производило довольно странное.

— Придурки, — не выдержав, буркнул один из делибашей.

Очень хотелось сказать, что от придурков слышу. Но стоило мне отвлечься на эту мысль — я сбился с шага и стал заваливаться прямо на горе комментатора.

Делибаш сердито оттолкнул меня, я, как неваляшка, покачался на месте и замер.

— Шагай давай, — буркнул он. — Недоделок.

И я пошагал, все так же неуклюже, неумеючи, мальчиком Буратино за Карабасом Барабасом.

С горем пополам мы пришагали к себе в апартаменты, и я встал. Сесть не получалось. Ничего больше не получалось. Я стоял и тупо таращился на то, как Фил возится с Томашем, затаскивая его в спальню и укладывая в постель.

Фил вернулся, поглядел на меня испугано.

— Надеюсь, это пройдет… Эрик, чем тебе помочь? — умоляюще спросил Фил.

Сбой в программе, не позволил мне дать ответ Филу. Да и помочь мне сейчас было нечем.

В этой ситуации я мог отдать только одну правильную команду своему телу, чтобы произошла перезагрузка и сбой был устранен.

Я отдал этот приказ, понимая, что его последствия могут быть фатальными для чьих-то жизней. Я отключил свою систему жизнеобеспеченья и тяпнулся на пол без сознания.

Нежное, пряное, большое и яркое… Детское щемящее чувство вечности заполняет всё вокруг. Ширится в груди легкостью бытия. Отражается в голубом небе ярко рыжим пятном.

Ноги все быстрее крутят педали, руки крепко ухватились за руль велосипеда, ветер надувает парус футболки, ершит волосы. Ветер зовет всё дальше-дальше, оторваться от земли и взлететь вслед за птицами ввысь.

Дорога прямая, натоптанная идёт вперёд под небольшим наклоном вниз. Сердце замирает, и ты летишь… Земля перекувыркнулась, обнимаясь с небом. И вот уже за спиной проросли крылья, ты стал лёгким и светлым. Паришь высоко-высоко над полями, над лесами, ловя в перья блеск изгибов реки…

И видишь себя внизу мальчишкой бесконечно счастливым, с деревянным мечом в руках, оседлавшим стог сена и глядящим вверх, на то, как ты паришь в облаках…

Ты сидишь на стоге сена. В небе над тобой низко-низко кружит сокол… Зовёт куда-то туда за облака, где возможно всё…

Воздух наполняет нежность. Руки матери, те руки, которых я никогда не знал, ласково гладят мои волосы.

Она стоит на солнце, силуэт её размыт светом. И, как не щурю глаза, не могу разглядеть черты этой родной незнакомой женщины, но знаю, что она прекрасна и чиста, как рассвет, умытый ночным дождем.

Сокол опускается ей на руку.

— Слезай, Эрик. Тебе пора, — журчанием реки, течет в меня её голос.