— Показывай, где твой дом, Клаус, — велел Курт негромко, за полминуты уяснив немудрящую топографию деревни.
Крестьянин часто закивал и не замедлил проводить господ следователей к пятому дому от въезда в деревню. За время дороги Курт выяснил подробности о семье заявителя, состоявшей из него самого, его сына Ханса двадцати трех лет от роду, жены последнего Эльзы и пропавшей минувшим днем годовалой внучки Клауса Агаты. У Шмита-старшего также имелась дочь Барбара, по осени выскочившая замуж за портного из города, и жена Марта, поехавшая оную дочь проведать уж неделю тому, а когда вернется — кто ж его знает, дочка вот-вот родить должна, сами понимаете, майстер инквизитор…
По вечернему времени местные обитатели уже большей частью сидели по домам или, по крайней мере, по дворам; как ни близок был путь до дома Шмитов, не попасться на глаза полудюжине соседей и не привлечь их внимание было невозможно. На подъезде к деревне Курт убрал Сигнум под воротник, но кто-нибудь достаточно сообразительный вполне мог догадаться о роде его занятий и без того: в последнее время фельдрок набирал все большую популярность среди служителей Конгрегации, дело явно шло к тому, что не сегодня завтра его закрепят как официальную униформу.
— Кому ты говорил о цели своей поездки, Клаус? — уточнил Курт, ощущая на себе любопытные и настороженные взгляды из-за заборов.
— Только сыну со снохой, — отозвался тот доверительно. — Соседям сказал, что к охотникам местным наладился. Тут у них поселение недалеко, на зарубке… попросить, чтоб в лесу поискали. И Хансу с Эльзой наказал не болтать, мало ли, вдруг это кто-то из соседей, — понизив голос почти до шепота, договорил Шмит. Похоже было, что мысль эта пугала его самого.
Курт кивнул одобрительно, спешился у ворот добротного дома и, отдав поводья Бруно, проследовал за хозяином внутрь.
Столь скорого возвращения главы семейства домочадцы явно не ждали; во встретивших его взглядах молодых родителей читались удивление и беспокойство, сменившиеся настороженностью пополам с надеждой при виде гостя.
— Курт Гессе, инквизитор, — коротко отрекомендовался он, за цепочку вытягивая Знак из-за ворота.
Эльза тихонько ахнула, одними губами прошептав: «Тот самый». Курт сделал вид, что не заметил.
— Представляете, — тотчас пустился в разъяснения Шмит-старший, взволнованно размахивая руками, — только на большую дорогу выехал, дай, думаю, зайду в трактир, горло промочить, скотине передохнуть дать… Захожу — а там майстер Гессе с помощником обедать изволят! Господь помог, не иначе!
Курт кашлянул, привлекая внимание семейства к себе.
— Ой, что ж вы стоите, майстер Гессе! — всполошилась Эльза, птичкой вспархивая со своего места. — Садитесь ради Бога! Я сейчас на стол соберу, вы ж с дороги, проголодались наверняка… И вы садитесь, святой отец! — добавила она, обернувшись и едва не столкнувшись с тихонько вошедшим Бруно.
— Расскажи, что вчера было, Эльза, — сказал Курт, когда женщина с невероятной быстротой накрыла достойный небольшого праздника стол и уселась напротив гостей. — Все по порядку, с самого утра.
— Так это… — на мгновение смешавшись, выговорила она. — С утра все как обычно было: я птицу покормила, завтрак собрала. Потом Ханс с Клаусом в поле ушли, а я шить затеяла…
— Где в это время был твой ребенок? — прервал Курт.
— Так во дворе, — враз упавшим голосом ответила Эльза, разведя руками и подозрительно потянув носом. — Я ее во дворе посадила. Она там с куклами игралась…
— Ты часто так делаешь?
— Да, почитай, каждый день, как тепло стало, если дождя нет… Лето же, чего дитя в доме-то держать?
— Продолжай, — попросил Курт, постаравшись смягчить тон; Эльза кивнула, пару раз быстро моргнув довольно густыми ресницами:
— Так вот, я Агату во дворе играть устроила, сама шить села, она ж растет, из всего вырастает, и Хансу новая рубаха нужна… но на дочку все время поглядывала, так, на всякий случай. Не скажу, что глаз не сводила, да и к чему бы… — она запнулась, опустив взгляд в стол и снова шмыгнув носом, затем продолжила чуть дрожащим голосом: — Когда рубашонку ей шила, она точно была тут. И когда рукава обметывала — тоже. Потом… я пошла в дом готовое положить, полотно на Хансову рубаху взять… вернулась, разложила все… и тут глянула, как там она, проверить, как всегда делаю… А ее… нет…
Голос женщины окончательно сорвался, и она всхлипнула, закрыв лицо руками.
— Эльза, — как можно мягче проговорил Курт, — я понимаю, что тебе нелегко снова переживать все это. Но мне нужно знать все до мельчайших детальностей, чтобы помочь тебе найти дочь. Самая незначительная мелочь может оказаться важной. Постарайся взять себя в руки, мне нужно задать тебе еще пару вопросов, от ответов на которые может зависеть многое. Это — понятно?
Безутешная мать кивнула, утерла глаза ладонью и подняла голову.
— Спрашивайте, майстер инквизитор, — прошептала она сдавленно.
— В котором часу пропала Агата? — спросил Курт. — Когда ты последний раз точно ее видела и когда заметила, что ее нет?
— Да часа за два до полудня… вроде бы… — нерешительно ответила Эльза, замявшись. — Я на небо-то не больно смотрела. Жарко уже было, но точно до полудня еще час-другой оставался.
— Хорошо, — кивнул Курт. — Что ты сделала, когда обнаружила отсутствие ребенка?
— Искать стала… — растерянно пробормотала крестьянка. — Звала, вокруг дома ходила… потом у соседей пошла спрашивать — мало ли…
— И что соседи?
— Так мало кто дома-то в такую пору, — развела руками женщина. — Фрида вот в соседнем доме родила по весне, так бывает во дворе — она сказала, что видела Агату на улице, да покуда опомнилась, что не дело это, та из виду и пропала… А больше… никто не видел…
Голос Эльзы вновь сорвался, и она спрятала лицо в ладонях, громко всхлипнув.
— И неужто не собрались всей деревней поискать? — с подозрением обратился Курт уже к Хансу, рассудив, что от рыдающей женщины проку немного, а на этот вопрос вполне способен ответить и кто другой из обитателей дома.
— Ходили, конечно, — понурился молодой отец. — До самого полудня Эльза по деревне искала и соседей спрашивала, а потом к нам в поле прибежала, на помощь звать. Мы тогда все работу оставили и пошли искать. Оно, конечно, лето, дел невпроворот, но ведь ребенок же! Все понимают. Часа два ходили, смотрели, звали… А потом все. Сами ведь понимаете, майстер инквизитор, дитя ж малое совсем, сама далеко уйти не могла. Если нигде не видать и не слыхать, значит…
Ханс осекся, бросил нервный взгляд на всхлипывающую жену, очевидно не желая озвучивать при ней впрямую самоочевидный вывод.
— Ясно, — проговорил Курт со вздохом, бросив взгляд во все больше сгущающиеся сумерки за окном; затем вновь обратился к Эльзе: — В каком именно доме живет Фрида?
***
— И ты собрался в своей любимой манере посреди ночи ломиться в дом к спящим людям? — с показным неодобрением вздохнул Бруно уже на улице.
— Брось, спать в этот час еще вряд ли кто лег, — отмахнулся Курт, шагая в обозначенном Эльзой направлении. — А время может быть дорого. Ты готов ждать до утра, зная, что где-то, возможно, в эту минуту умирает ребенок?
— Ты впрямь думаешь, что тут есть что-то по нашей части? — понизив голос, уточнил помощник; Курт пожал плечами:
— Пока не знаю. Но если все же да, времени в самом деле терять не стоит.
Надежды на то, что род своих занятий и цель прибытия в деревню удастся сохранять в тайне хотя бы до утра, Курт не питал; новости по такого рода селениям всегда распространялись со скоростью невероятной, что являлось еще одним поводом поспешить, прежде чем гипотетический виновник предполагаемого преступления успеет прослышать о явлении именитого следователя и осложнить ему задачу. Посему на визгливое, недовольное «Кто там?», прозвучавшее из-за двери в ответ на негромкий, уверенный стук, отозвался привычно:
— Святая Инквизиция. Открывай.
Дверь отворилась в следующий же миг, и на господ дознавателей устремился настороженный взгляд хозяйки дома — почтенной матроны, явно подступавшей к полувековому рубежу. Она коротко скосилась на вывешенный поверх фельдрока Сигнум и отступила в сторону, пропуская нежданных гостей внутрь.
