Теперь же собравшийся consilium ломал копья и головы, пытаясь понять, сколько во всем этом правды, что могло понадобиться в подобном месте Мельхиору и не является ли все происходящее хитрой ловушкой, цель которой — заманить туда служителей Конгрегации по какой-либо из тысячи возможных причин.

Меж тем выяснилось, что изловленная малефическая банда орудует давно и на их счету более десятка краж и ограблений с применением сверхнатуральных способностей, после чего допросы и выяснения пошли по второму кругу. Один за одним прибывали курьеры с запрошенными документами и отчетами по расследованиям, по большей части из рук вон несодержательными, поскольку далеко не везде магистратским умникам вообще удавалось заподозрить магическое вмешательство и призвать на помощь служителей Конгрегации. Да и когда по той или иной причине оные служители все же получали дело в свои руки, след дерзких грабителей успевал простыть раньше, чем удавалось докопаться до сути. Киршнер был не дурак, потому более одного-двух грабежей в одном и том же городе не затевал; работали быстро, слаженно, не контактируя с местным дном: находили, разнюхивали, хватали добычу и исчезали, сбывая добро уже где-нибудь в другом месте. Неуловимости банды добавляли способности ее главаря стирать и запутывать следы так, что по ним и с собаками беглецов было не найти.

И вот на этом этапе с допросами снова пришлось повозиться. Со своей собственной незавидной участью Киршнер уже вроде бы и смирился, но упорствовал в попытках выгородить сына, понимая, что каждое следующее доказанное применение способностей в преступных целях усугубит его кару, а гореть живым или уже мертвым — вовсе не одно и то же. Остальные члены банды тоже по-своему включились в борьбу за легкую смерть, стараясь, насколько это возможно, обелить себя и свалить вину на подельников.

Теперь работы хватало всему отделению, и Курт в глубине души подозревал, что Шольц, столь недовольный поначалу тем, что ему не дозволили проводить допрос, сейчас был бы уже и не прочь, чтобы участия в деле на его долю выпало поменьше.

Нет, никакой спешки не было, пяток бандитов — это вам не курфюрсты с пфальцграфинями, тут никто спасать обвиняемых не грозился, народ не волновался, и следователи могли работать в свое удовольствие; однако настроения майстера инквизитора это отчего-то не улучшало. Возможно, дело было в том, что им вновь удалось откромсать лишь кончик щупальца, позволив по-настоящему опасному малефику скрыться и отрастить себе парочку новых взамен.

***

С того времени, как собравшиеся поглазеть на казнь горожане разбрелись по домам, минуло уже несколько часов. Бруно угрюмо смотрел в стену перед собою — запах горелой плоти витал над городом до сих пор.

— Зараза, — мрачно выронил Курт, поднимая глаза от исписанной убористым почерком страницы. Группа expertus’ов прибыла с места предполагаемого святилища в самый разгар казни, и майстер инквизитор по возвращении в отделение получил уже готовый отчет в письменном виде и заверение в готовности «пояснить все непонятные моменты в личной беседе по первому требованию».

Бруно все так же молча обернулся к нему, лишь чуть приподнял бровь, приглашая продолжить.

— Плащ в самом деле нашелся, как и святилище. Последнее окурили ладаном, залили святой водой по самый потолок и провели молебен на этом месте. Эту, dimitte, Domine (прости, Господи (лат.)), «реликвию» сожгли. И, судя по отчету, игрушка была с подвохом. Если господа с особых курсов не ошиблись, она тянула жизнь из того, кто ею пользовался. Так что можешь не оплакивать казненных слишком горько. В каком-то смысле им даже повезло. Пойти на корм отвратительному божеству Хаоса… Пожалуй, огонь будет милосерднее.

— Любопытно, что говоришь это именно ты, главный ценитель и любитель огня среди нас, — язвительно заметил Бруно.

Курт не ответил, вернувшись к изучению отчета, но погрузиться в свое занятие всерьез не успел: в комнату заглянул служитель, прибывший из академии по душу мальчишки Вильгельма.

— Мы намерены выехать в ближайший час, если вы хотели бы передать что-то начальствующим, это можно сделать через меня.

— Хотел бы. Устную просьбу. Следующее пятнадцатое марта я бы с радостью провел в стенах академии вместе со всеми собратьями, отозванными по такому случаю с мест своей службы, — произнес он предельно серьезно и пояснил с кривой усмешкой, глядя на вытягивающееся лицо сослужителя: — Если среди нас есть хоть один предатель или неблагонадежный, нас непременно столкнут какие-нибудь неприятности, после чего я его выловлю и обезврежу.

Автор: Денис Куприянов

Краткое содержание: один инквизитор допрашивает на удивление сговорчивую ведьму

который просто ехал по своим делам и остановился переночевать в самом заурядном трактире. И чье прекрасное утро прервало появление весьма испуганного служки, который дрожащим голосом заявил, что господин трактирщик изволил поймать ведьму и искренне надеется, что майстер инквизитор поможет ему с ее разоблачением.

Еще Клеппербайна искренне бесило в маленьких городках, что разбор полетов чаще всего проводится не в ратуше или очередном оплоте собратьев, а прямо на месте преступления. В данном случае местом преступления являлся сам трактир, битком забитый народом, который активно обсуждал судьбу предполагаемой ведьмы. Обсуждение часто переключалось на новые налоги, перспективы грядущего урожая, а также домыслы о том, с кем именно провела ночь старая Грета.

Что касается ведьмы, то она, как ни странно, оказалась просто лучом света в сонном царстве навоза и хренового пива. В последнем Конрад уже успел убедиться, неосмотрительно хлебнув из кружки, подсунутой вежливым трактирщиком. Скривив физиономию от омерзительного вкуса, он краем глаза наблюдал за подсудимой, мысленно соглашаясь, что если бы существовал ведьмовской эталон, первым кандидатом на соответствие была бы именно эта девушка. Маленькая, стройная — но при этом обладательница пышной груди. И с яркой огненно-рыжей шевелюрой, пряди которой спадали на лицо, периодически закрывая огромные зеленые глаза. Конрад с трудом смог отвести взгляд от столь радующего зрелища, дабы вернуться к делу. Благо трактирщик произносил свою речь уже по десятому разу.

— Истинно говорю вам, — вещал хозяин. — Ведьма это, самая натуральная. Обещала исцелить корову мою, а из вредности дьявольской отравила!

— Да зачем ей было ее травить?! — доносились голоса из толпы. — Там корова и без всякого яда через пару дней бы сдохла. Сам же говорил, что эта скотина помнит еще основателей города!

— А затем, что эта ведьма не могла допустить, чтобы моя корова померла естественной смертью! Что мне теперь с ее тушей делать? Мясо отравлено, и я его даже на стол подать не смогу!

— Собакам скорми! — парировали острословы. — Если не сдохнут, значит, и посетителей можешь потчевать. Учитывая, как ты готовишь, есть яд в еде или нет — все одно блевать побежим. Помнится, когда у тебя свинья крысиного порошка нажралась, ты тут же ее тушу на кухню уволок!

Конрад тихонько застонал про себя. Подобное безумие требовалось немедленно прекратить и для этого следовало взять дело в свои руки. Громко кашлянув, он привстал, с показным интересом пробежался взглядом по лицам собравшихся, после чего обратился к трактирщику.

— Я правильно понимаю, что ты, уважаемый майстер Шмидт, обвиняешь девицу Марию Вебер в том, что она, прибегнув к зловредному ведьмовству, извела твою корову?

— Верно, — кивнул головой трактирщик. — Только не ведьмовством она извела, а отравила. Хотя ведьма и есть. Обещала вылечить корову, а сама взяла и извела.

— У тебя есть какие-либо доказательства вины сей девицы?

— А какие могут быть доказательства? — всплеснул руками обвинитель. — Весь город знает, что она ведьма! Лечит коров и детей. А раз ведьма, то значит, и всякие пакости строить может. Верно я говорю?