— Понятно, — проговорил Курт разочарованно. В подозреваемые опять годилась половина университета и все те, с кем оная половина могла по чистой случайности поболтать. — Пока я услышал все, что хотел, но, возможно, мы еще вернемся к этому разговору. Свободны.

На сем господин следователь развернулся и зашагал прочь по коридору, однако быстро покинуть университет ему не довелось. В холле первого этажа ему навстречу шагнул профессор Клостерманн. Сегодня он выглядел нетерпеливым и взволнованным, будто предвкушал что-то важное или волнительное.

— Доброго дня, майстер Гессе, — проговорил профессор.

— Мне начинает казаться, доктор Клостерманн, что вы за мною охотитесь. Каждый раз, как я являюсь в университет, вы оказываетесь у меня на пути.

— Нет, что вы, — с улыбкой качнул головой тот. — Охотиться на таких людей, как вы, не мой удел и не мое стремление. В прошлый раз мы и в самом деле встретились случайно, сегодня же… Да, я задержался здесь, узнав о вашем приходе. Но я всего лишь хотел спросить, как продвигается ваше расследование.

— Для чего же? Желаете поделиться еще какими-нибудь душеведческими изысканиями? — покривился Курт.

— Быть может… На самом же деле наблюдать за работой гениального следователя, все более растущего с годами, просто интересно и поучительно. Однако я вижу, что вы спешите. Позволите проводить вас до выхода?

Курт утвердительно дернул плечом, и они зашагали рядом.

Майстер инквизитор не спешил продолжать разговор, молча косясь на собеседника; его не покидало чувство, что он уже где-то видел этого человека и даже говорил с ним. Давно, очень давно… Но где именно?

— Мне кажется, или мы с вами когда-то уже встречались? — спросил он, наконец.

— Вы невероятно наблюдательны, майстер Гессе! — воскликнул профессор. — Право, я и подумать не мог, что вы вспомните. Отчего я помню вас — понятно, инквизиторов в городе по пальцам перечесть, а вот студентов сотни. Не вспомнили? Я учился в Кёльнском университете, как раз когда вы там служили. Вы могли видеть меня в коридорах alma mater и пару раз в «Веселой кошке». Я тогда неохотно вступал в разговоры, но вам от меня ничего и не требовалось…

Курт нахмурился, припоминая; в самом деле вроде бы сидел кто-то похожий за столом в трактире. А быть может, он принимает желаемое за действительное. В любом случае, сейчас это едва ли имело касательство к делу.

Некоторое время они шагали в молчании, потом Клостерманн заговорил снова:

— Вы найдете убийцу, майстер Гессе? — в голосе его звучала смесь любопытства и напряженности.

— До сих пор я находил всех, — пожал плечами следователь.

— Столько смертей и никакого зримого результата… — проговорил профессор тем тоном, каковым юных воспитанников академии призывают подумать получше и быстро исправить свою ошибку, пока наставник не указал на нее впрямую. — Вы еще не поняли, зачем он это делает, майстер Великий Инквизитор?

— А вы — поняли, — покривился Курт.

— Во имя великой цели, разумеется! — Клостерманн утвердительно кивнул.

— Или просто потому, что ему нравится, как выглядит свежее человеческое сердце, вынутое из груди хорошего парня, — дернул плечом майстер инквизитор. Добрая половина насельников Abyssus’а в бытность свою закоснелыми мирянами руководствовались аналогичными причинами для убийств.

— О нет, майстер Гессе, — профессор покровительственно улыбнулся и качнул головой. — Вы слишком плоско смотрите на человеческую душу и мотивы. Каждый из них… каждый из нас, людей, если хотите, ведет свою незримую войну за свою великую цель. Выжить. Спать в теплой постели. Выдать дочь замуж за цехового мастера. Доказать, что достоин чего-то. Насадить другим свои идеалы. Переспать с двадцатью тремя девственницами… что угодно! Любой бред. И пути достижения оных целей также любые.

— И ради какой же великой цели вы сейчас говорите мне все это? — не счел нужным сдерживать раздражение Курт.

— Сделать мир лучше, разумеется! Но я вижу, что вы настроены скептически, а мы уже пришли. Посему я откланяюсь. Поразмыслите на досуге о моих словах. Быть может, вы взглянете на них иначе.

Отвечать господин следователь не стал, лишь поспешил в сторону отделения, куда уже, вероятно, должен был возвратиться Куглер.

***

Остаток вечера не принес ничего нового. Беседа Куглера с семейством Грюнштюк главным образом подтвердила то, что господа дознаватели уже слышали от священника. О намерении Вернера прийти на этой неделе повторно родные знали, но в какой именно день ему удастся это сделать, им было неведомо, потому и не хватились не пришедшего к ночи юношу. Это, пожалуй, было самым ценным знанием: Вернер пропал еще по дороге от церкви к дому семьи, а не на обратном пути.

«Дело ясное, что дело темное», — подытожил Куглер, не слишком пытаясь скрыть досаду, и засел за написание отчета. Курт посмотрел на него и даже вдохновился примером сослужителя.

Утром майстер Великий Инквизитор явился в отделение в настроении мрачном, каковому, помимо прочего, способствовала головная боль, поселившаяся над переносицей еще накануне вечером во время составления отчета. В последние десятилетия сей признак того, что Курт увидел что-то важное, но пока не смог увиденное осознать, проявлялся все реже, что лишь усиливало раздражение майстера инквизитора в каждом подобном случае.

Дверь рабочей комнаты следователей он толкнул, по своему обыкновению не постучав.

— …а по словам соседки — «чисто шалава, прости, Господи», — услышал Курт голос Немеца.

Молодой следователь расхаживал по комнате, сопровождая свои слова энергичными жестами. Сидящий за своим столом Куглер взирал на сослужителя внимательно, но молча.

— Это ты о ком? — поинтересовался Курт, затворяя за собой дверь.

— У нас новое тело, майстер Гессе, — развел руками Немец. — На этот раз по моему делу: опять молодая женщина, волосы обрезаны, лицо изуродовано — картина прежняя. Убита этой ночью.

— Как я понимаю, личность жертвы установить все же удалось? — уточнил майстер инквизитор, проходя к окну и приваливаясь к подоконнику спиной, ничуть не возмутившейся подобным обращением.

— Да, — подтвердил молодой следователь. — Хельга Краузе, белошвейка. К ней много кто ходил…

— И судя по тому, что я услышал, не только за шитьем, — кивнул Курт.

— Именно! — опять замахал руками Немец. — И я вот уже Герману говорил — знаете, что любопытно? О предыдущих жертвах кто-нибудь непременно тоже рассказывал нечто подобное. Хелена Вальдманн — дочь лавочника, девица на выданье, про которую открыто поговаривали, что давно уж не девица; Эрика Штайгер — молодая жена плотника, о ней тоже сплетничали, что на сторону от мужа шастала; Элиза Шмит — и вовсе представительница древнейшей профессии, была весьма популярна в своем районе, кстати сказать. Всех убитых женщин объединяет молодой возраст, приятная внешность, цвет волос (все блондинки) и эта самая легкость нравов, — подытожил следователь.

— А всех убитых мужчин — то, что они были хорошими людьми, о которых никто всерьез дурного слова не говорит, — задумчиво проронил Курт, потирая ноющий лоб. — Ты уже вскрывал тело?

— Да, майстер Гессе. Говорю же: картина прежняя. Разве что здесь можно с определенной степенью уверенности утверждать, что перед смертью покойная имела coitus (Соитие (лат.)). По прежним телам что-либо на эту тему сказать было невозможно — они сперва промерзли, потом размерзлись…

— А с кем она провела последнюю ночь, выяснить не удалось? — перебил Курт.

— Увы, — развел руками Немец. — Соседи говорят, что на ночь глядя наша белошвейка куда-то ушла, больше ее не видели. Тело обнаружили магистратские на берегу реки. Возможно, убийца хотел столкнуть труп в воду, но что-то ему помешало.

— Майстер Гессе, — подал голос молчавший доселе Куглер, — вы полагаете, что эти два дела связаны?

— Все может быть, — медленно проговорил майстер Великий Инквизитор. — Больно уж все сходится… Томаш, а что можешь сказать о порезах на лице жертвы?